«Я здесь».
Театр FULCRO совместно с «Любимовкой».
Режиссер Дарья Шамина

Да, теперь это так: кто, где… Ловим адреса, путаемся в городах, удивляемся отсутствию, радуемся присутствию…

Разметало по разным странам и молодой петербургский театр FULCRO. Но в один и тот же день, в один и тот же час в трех странах — России, Израиле и Турции — театр FULCRO совместно с «Любимовкой» организовал акцию — читки современных русскоязычных пьес. Проект назывался «Я здесь», хотя каждый был где-то.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

С этого пугающего вопроса артисты театра FULCRO Антон Вараксин, PHIL, Настя Гордыманова, Лера Калегина, забившись в угол одного из залов завода Степана Разина, начинают читку «Я здесь». Совместно с «Любимовкой» театр отобрал для прочтения «Гибнет хор» Аси Волошиной (год написания — 2014-й) и еще три антивоенные пьесы, написанные в 2022 году: «41 день февраля» Олега Михайлова, «Неизвестный солдат» Артема Материнского и «Восемь случайных букв» Н. Ковальчук.

Читка прошла всего один раз. Тихо, для своих, о наболевшем. Часть театра эмигрировала в другие страны, оставшиеся участники в траурном черном встречают немногочисленных зрителей в мрачном зале. Слева и справа от сцены расположены экраны. Справа от сцены, на ватмане во всю стену, идет трансляция из Тель-Авива, где два актера театра читают тот же материал в реальном времени. Слева, на небольшом листе А2, в режиме онлайн еще два актера в Измире медленно вырисовывают камнем на песке послание миру. Читают ли они выбранные пьесы и как именно читают, мы не узнаем: по техническим причинам обе трансляции прошли без звука.

Сперва среди рядов пустых стульев чувствуешь себя неловко. Думаешь: кто-то еще наверняка должен прийти. Потом осознаешь: пришлось уехать не только актерам, но и кому-то из зрителей. Повод для единоразовой акции очевиден — это попытка объединения в новых исторических обстоятельствах.

Речь хора основана на записях настоящих голосов солдат Первой мировой войны из книги «Народ на войне» Софьи Федорченко — предупреждают нас в самом начале.

Общее и личное — взаимосвязанные категории, важные для читки. Что осталось в хоре погибшем? Прочерк на месте имени, голоса без определений. Хор погибающих FULCRO старается сохранить лица: принцип проекта «Я здесь» — в выражении субъективного переживания каждого участника. История, которая касается лично актеров, их мыслей и чувств, в течение лета публиковалась как цифровой перформанс в Телеграме. В телеграм-канале театра все существуют вместе, отчего происходит моделирование особой неразрозненной третьей реальности взамен второй. От второй реальности приходится отказаться. Не по эстетическим причинам, а по географическим и политическим.

Во время читки же актеры существуют в полифонии, музыкально одновременно — хором.

На уровне драматургии неразборчивый поток стенаний хора Волошиной возникает как общность, в которую вкрапляются отдельные личности — голоса пьес Михайлова, Ковальчук и Материнского. В документальные фрагменты Первой мировой инкрустирована «док» история про сейчас. Необходимость анализировать и разбирать драматургический материал отпадает, прежде всего потому, что это документ времени. Эти пьесы, как автофикшн, очень сильны именно субъективными переживаниями настоящих событий, рефлексией на конкретно свои чувства, в разной степени подчиненные драматургической структуре. Герои современных драматургов в толпе хора пьесы Аси Волошиной — новые жертвы нашей настоящей реальной трагедии.

Происходящее действие насквозь музыкально. Практически каждая реплика чтецов сопровождается барабанами и гитарой, а фрагменты дневника Олега Михайлова звучат в записи. Не перечащая тексту музыка заставляет зрителей находиться в постоянном эмоциональном напряжении.

Стилистика звучания перескакивает от рок-концерта с отдельным номером-песней и эксцентрических криков до переработки реплик хора в народные плачи-причитания. Музыка становится способом временного объединения, звуковой хаос то обретает черты концерта, то рассыпается на полифонию голосов. Однако ближе к окончанию читки появляется все больше ритмических пауз, фрагменты пьес серьезно зачитываются в тишине — слишком болезненно звучит слово 22-го года, чтобы нагружать его дополнительной эмоциональной тяжестью. Формат читки оправдывается превосходством ценности самих текстов над художественным решением.

FULCRO озвучивает неутешительный вывод многих: театр никого не спас. Каждый чувствует себя негласным участником общей панихиды по театру и миру.

Впрочем, театр продолжает существовать и пробует спасти себя самое. В тот момент, когда единство места театра утеряно, он пытается сохранить оставшееся — единство действия и времени: одновременное чтение одного и того же материала.

Лишившись единого звукового ландшафта со своими коллегами из других стран, участники театра отказываются от четвертой стены. Иногда они смотрят прямо в глаза зрителю. Не как актеры, а просто, по-человечески. Потому что сейчас никаких стен не хочется, и так есть стены государственных границ и глухая бетонная стена с экраном. Через одну эту стену не докричаться. Во время песни чтецы танцуют в стороне от сцены перед трансляцией из Тель-Авива — мучительно знать, что по ту сторону экрана этого не слышат и не видят. Все вместе они теперь способны существовать только в записи голосов всех участников читки, звучащей единым потоком.

Акция пропитана стремлением сохранить духовное единство и внутренние связи. Из потребности в спасительном единении и личном соприсутствии вырастает гуманистический пафос и манифест против мясничества. Человек — не единица учета потерь, и мы — не мясники.

Актеры уже не скрывают нетеатральное дрожание голоса. После финального фрагмента пье-сы Ковальчук, звучащего параллельно на двух языках, все участники читки молча покидают зал без поклонов. Как по сценарию, в секунду окончания читки от стены отклеился ватман с трансляцией, это был последний громкий звук вечера. Аплодисментов нет, зритель еще минут пять сидит в полнейшей тишине, пытаясь прийти в себя. Каждое слово — обухом по голове. Где-то за пределами зала тихонько наигрывают битлы, как будто в каком-то другом мире. Пугавшие прежде лишние стулья уже не кажутся такими пустыми, а вибрация голосов еще гуляет в пространстве.

Подавившись слезами, ты тоже хочешь выйти и спеть. Или сыграть на барабанах. Или попрыгать перед бетонной стеной. Потому что так можно будет выплеснуть хоть каплю накопившейся боли. Ты, черная дыра бесконечной тоски, отчаянно ждешь вспышки сверхновой. Я здесь, и мне больно.

Август 2022 г.