«Я здесь».
Театр FULCRO совместно с «Любимовкой».
Режиссер Дарья Шамина

ТЕЛЬ-АВИВ

Здание на окраине Тель-Авива. Чтобы туда добраться, нужно преодолеть эфиопский квартал с атмосферой южного Бронкса, пройти мимо режимного предприятия с высоким глухим забором, увенчанным колючей проволокой, и оказаться наконец у торгового центра, на входе в который скромно пришпилен листок А4 формата, на котором по-русски значится: «читка. 2 этаж».

На втором этаже попадаешь в типичную атмосферу студийного театра: фанерные ступени, черный кабинет, расставленные для зрителей стулья, экран, черный полиэтилен, два стула на авансцене… все довольно ожидаемо, просто, без претензий на «художественное высказывание»…

На удивление, зал наполняется быстро и до отказа. На экране, проецирующем иную реальность, появляется движение. Мы понимаем, что в петербургской альтернативе происходящего зритель собрался. Все готовы начинать.

Дарья Шамина (режиссер FULCRO) извиняется за технические неполадки, из-за которых параллельная реальность Санкт-Петербурга и Измира будет доступна не в полной мере. Мы будем наблюдать «немое кино». Источником текста для нас станет лишь израильская сцена.

Читка… это даже не спектакль. Два актера, Никита Гольдман и Аля Покровская, просто читают текст. Просто читают текст. Нет музыки, декораций, движений… ничто не отвлекает от голоса, от текста, от смысла… И театрально практически не обработанный текст удивительным образом воздействует на зрителя сильнее театрального языка, визуальных метафор и иных знаков.

Н. Гольдман и А. Покровская на читке (Тель-Авив). Фото В. Штерна

Удивительно, как авторам акции, которая больше не повторится, удалось переплести четыре совершенно разных произведения в один плотный, яркий и глубокий текст. «Гибнет хор» Аси Волошиной, написанный в 2014 году, звучит провидческими предсказаниями Кассандры, особенно накладываясь на «41 день февраля» Олега Михайлова — жестко актуальный текст, написанный по свежим впечатлениям от происходящего. «Неизвестный солдат» Артема Материнского — пугающий поток сознания солдата на службе. «Восемь случайных букв» Н. Ковальчук — как будто обобщает и все переоценивает. Документальности происходящему добавляет тот факт, что актеры присваивают себе текст поверх роли, произнося его лично от себя, а не от лица героев. Они уже не персонажи, они голоса ХОРА, они авторы текста… и мы вместе с ними. Присутствуя на этом действе, хочется воскликнуть, вторя Станиславскому: «Верю!»

Условность театра доведена до абсолюта, и поэтому ты периодически ощущаешь себя то зрителем греческой трагедии с ее хором, звучащим голосом самого Бога, то участником кухонных пьяных философствований, то зрителем калатозовского «Летят журавли»…

В пьесе «Гибнет хор», которая служит связующей нитью между всеми пьесами, два героя, Михаил и Софья, ведут диалог на фоне монологов хора. И этого достаточно, чтобы полно раскрыть тему войны и заставить зрителя плакать. Тема гуманизма, морального выбора, добра и зла так просто явлена нам в пьяных рассуждениях офтальмолога, вынужденного быть полевым хирургом.

С кем он беседует? С Софьей? Случайно застреленным им солдатиком? Чертом? Богом? Нет, он обращается непосредственно к каждому из нас. К тем, кто может «спать на чистых простынях и смотреть на круги от солнца на письменном столе». К тем, кто не хочет смотреть новости и думать, что где-то гибнут и истекают кровью люди… невинные люди.

Рефреном повторяется истина: «В настоящей трагедии гибнет не герой — гибнет ХОР…», — и каждый в зрительном зале ощущает себя частью этого хора.

Документальные вставки о военных варварствах перемежаются с лирическими воспоминаниями о мирной жизни и философствованием о морально-этических нормах. В качестве эмоциональной разрядки присутствует история из светлого прошлого: Евгения Тропп советует молодым критикам купить на Апрашке театральные бинокли, а вместо этого Олег Михайлов берет тактический бинокль, который позволял ему хорошо рассмотреть голого Семака на сцене МДТ, а теперь помогает вспышки ракет отличить от звезд. От этих размышлений автор переходит к выводу, что «красота не спасла мир», театр никому не нужен и театральный бинокль призван углядеть вражеский дрон на поле сражений…

Ослепший от осколков стекла после взрыва офтальмолог стреляет себе в голову, не в силах больше мириться с осознанием того, что никого невозможно спасти, унося с собой воспоминания о мирной жизни. Человечество обречено. Невозможно оставаться на войне человеком.

Наблюдая за происходящим по ту сторону экранов, понимаешь, что у них «ТАМ» все несколько иначе. Их способ проживания этого текста другой: на петербургской сцене актеры исполняют беззвучную музыку, в Измире роют землю и чертят на песке магические заклинания…

Читка — завершение цифрового проекта «Я здесь. Хроники маленьких людей», состоящего из 13 ав-торских частей резидентов театра из разных стран. Сейчас театр рассеян по миру и ищет пути воссоединения. И это тоже одно из побочных явлений войны.

«МИР» — транслирует камера слово, написанное на песке Измира. «Мир» — эхом отзывается в сердцах всех присутствующих. I’m here… услышь меня!

Август 2022 г.