Александр Володин. «Ящерица». Учебный театр «На Моховой».
Режиссер-постановщик Геннадий Май, сценограф Ирина Бируля

На спектакль учебного театра, где актеры — пока еще студенты, а постановщики — преподаватели, мы почти неизбежно идем не только как зрители, но немножечко и как экзаменаторы: «Ну, посмотрим, посмотрим, чему там они за четыре года научились? Как справятся?». Соответствующая подоплека присутствует, должно быть, в этой ситуации и для участников: конечно же, им хочется, помимо всего прочего, — успешно «сдать». Хочется высоких оценок. И они стараются. Но, кроме стараний, знаний и умений, тут, как и на всяком экзамене, важно, какой достанется билет.

Володинская «Ящерица», которую выпало играть выпускникам курса профессора В. В. Норенко, содержала в себе для них удобство заведомое: доисторическая по антуражу притча как будто ждала и зазывала в свои пространства именно вот эти молодые тела, способные на многое.

…Когда они нахлынули на сценическую площадку, красивые, сильные и многочисленные, когда под барабанные ритмы принялись творить неандертальские свои ритуалы, стало понятно, что со «сцен. движением» у этих все в порядке. Готовая пантомимическая труппа. Чуть ли не камерный какой-то балет.

А потом зазвучали голоса, проступили лица: дурашливый дылда Большой Лоб (К. Чаптыков), старчески притомленный Глава Рода Зубров (С. Даданов), агрессивно-неврастеничный, весь обвеянный матерком Человек Боя (Д. Блажко), вальяжный Ходок (А. Макотченко), задумчивый скорпионский Советчик (И. Асочаков), злая красавица Поющая (Т. Бишир), и прочие, и прочие… Каждый явил собою легко узнаваемый человеческий характер, человеческий тип на все времена — от праисторических до тех реальных позднесоветских годочков, опыт проживания которых на сочинение оной притчи драматурга и подвигнул. Причем, понимая, что наше ближнее прошлое для ребят, действующих на сцене, почти столь же далеко, как и условно-неандертальское, оставалось только удивляться той узнаваемости и ловкости, с какою Красноречивый (В. Бойков) городил в спектакле демагогические турусы образца, скажем, 1969 года.

Но сквозь эту вечную типажность остро прорезалось в спектакле и что-то другое, особенное: заглавная героиня, тоненькая, вибрирующая, звенящая Ящерица (Е. Карпова), действовавшая до поры по канонам родовым и семейным, приняла вдруг свое собственное, личное решение. Пусть гибельное.

О том пьеса Александра Володина нам и говорит, о зарождении в человеке — личности, о внутренней свободе, которая не дается даром, которая требует жертв.

Как и сценическое искусство, которое также — свобода. Жалко только, что создания его бывают недолговечны. Кончится учебный год, студенты простятся с Академией, друг с другом, — одни уедут в родную Хакасию, другим предстоит что-то заново начинать в Питере. Но публичный свой экзамен ребята, направляемые педагогом и режиссером Г. С. Маем, сдали, и мы его признательно приняли. И драматург, кажется, тоже.