«Золушка». Д. Россини.
Цюрихский оперный театр.
Режиссер Чезаре Леви, художник Луиджи Перего.

8 марта 2023 года публику Цюрихской оперы порадовали возобновлением одной из самых знаменитых комических опер мирового репертуара — «Золушкой» Джоаккино Россини. Посмотрев ее, мы в очередной раз задались вопросом, так ли хороша практика переноса спектаклей со сцены на сцену и повторного обращения к давним, во всех смыслах «классическим» постановкам?

Сцена из спектакля.
Фото — Monika Rittershaus.

Спектакль итальянского оперного режиссера Чезаре Леви критиковали еще в 1990-е годы, когда он только появился на сцене Метрополитен-оперы. В вину ему ставили и скучную сценографию, и прямолинейную режиссуру, и отсутствие решения как такового. Но чуть ли не главная проблема этой постановки — отсутствие психологической достоверности, которую режиссер пытается компенсировать судорожными перемещениями персонажей по сцене, мешающими исполнителям оперных партий петь, а зрителям — адекватно воспринимать происходящее. При переносе постановки в Цюрих Леви и его сценограф (и по совместительству художник по костюмам) Луиджи Перего «разбавили» благородные синие стены картонными пейзажами, а элегантные костюмы — гораздо более опереточными. Веселее от этого не стало, а вот легкое чувство недоумения появилось.

Особое же удивление вызывают вопиюще вульгарные наряды сестер во время бала: их русалочьи хвосты и петушиные перья полностью меркнут на фоне ослепительного в буквальном смысле платья Золушки. Этот феерический наряд вообще затмевает собой все, в том числе и певцов, так что поневоле закрадывается мысль, будто только ради него все и было затеяно. Всем антуражем постановщик словно намекает зрителям, что перед ними всего-навсего сказка, в которой нет особого смысла и морали, а есть одна лишь театральная условность, созданная, чтобы оттенить прекрасные голоса исполнителей. Но эта условность слишком нелепа для того, чтобы публика включилась в игру и испытала хоть какие-то эмоции: на все происходящее смотришь будто сквозь стекло. Чрезмерное гримасничанье, бессмысленные мизансцены, бурная жестикуляция — все это раздражает настолько, что порой из спектакля хочется «убрать» картинку и оставить только звук.

Р. Броунли (Дон Рамиро), Ч. Бартоли (Золушка).
Фото — Monika Rittershaus.

Конечно, можно сказать, что голос божественной Чечилии Бартоли искупает все: Золушка — на протяжении многих лет ее звездная партия, в которой она блистала и в Болонье, и в Хьюстоне, и в Нью-Йорке, и в Цюрихе. Но из этого совершенно не следует, что постановку более чем двадцатилетней давности нужно почти буквально воспроизводить без учета возраста исполнительницы главной партии и сменившихся реалий. Конечно, одна из самых известных певиц мира по-прежнему в хорошей форме, но, даже делая скидку на тотальную условность оперного жанра, сыгранные на полном серьезе наивные мечты о принце совсем уже немолодой Золушки выглядят диковато. Вообще кажется, что редкие комические находки этой постановки — заслуга, скорее, самих певцов. Так, Бартоли в начале весьма забавно и со знанием дела изображает типичную итальянскую служанку, а обаятельный баритон Николо Алаимо в роли слуги Дандини не только создает узнаваемый характер, но и очаровывает женскую половину зрительного зала. В целом же, в трактовке Леви комическая опера Россини оказывается совершенно несмешной, а временами даже отвратительной.

Как известно, комизм на сцене может создаваться разными способами. Он может возникать из столкновения характеров — но характеров, как мы уже сказали выше, здесь нет. Он может также создаваться за счет интересных режиссерских придумок, которых на весь спектакль ровно одна штука: прекрасно поющий Цюрихский хор, одетый в костюмы и котелки а-ля Рене Магритт, к восторгу публики в какой-то момент вылезает из камина. В итоге главным «комическим» героем становится придурковатый и агрессивный отчим Золушки — дон Маньифико (бессменный исполнитель этой партии — баритон Алессандро Корбелли), который раздает тумаки и сыплет проклятиями направо и налево. Возможно, много лет назад это и казалось забавным, но сейчас злобный старикашка с перекошенным лицом, колошматящий падчерицу палкой и отвешивающий оплеухи дочерям, вызывает, скорее, отвращение. Насилие — в отличие от всего остального, что происходит на сцене, — не кажется условным, и из-за этого окончательно теряется смысл финала: Анджелина, которая ни с того ни с сего прощает своего мучителя, выглядит не доброй девушкой, а безвольной курицей.

Сцена из спектакля.
Фото — Monika Rittershaus.

Цюрихская «Золушка» в очередной раз доказывает, что если в течение нескольких десятков лет кряду играть без каких-либо концептуальных изменений один и тот же спектакль, он не только теряет свежее дыхание, но и безбожно морально устаревает. Разумеется, пока еще жив зритель, привыкший к такого рода архаичным зрелищам, можно спокойно собирать полные залы, но если не поменять систему проката и не попытаться сделать оперу более интересной для молодой публики, то рано или поздно даже самые прекрасные голоса в мире не смогут спасти положение.