«Дым». По мотивам романа И. С. Тургенева. I и II части.
Новая сцена Александринского театра.

Новая сцена Александринского театра отметила 200-летний юбилей Ивана Сергеевича Тургенева тем, что позволила одновременно сразу двум режиссерам — Михаилу Милькису и Алексею Демидчику — предъявить зрителям свой взгляд на ранний роман писателя «Дым». Сценическое решение не самого легкого для прочтения произведения Тургенева стало обязательным заданием для участников проекта «Лаборатория», который Александринский театр осуществляет в поисках новых имен молодых режиссеров. Для конкурсных, «поисковых» целей Новая сцена с ее возможностями современной театральной площадки, обилием самых разных репетиционных помещений подходит как нельзя лучше.

Две части спектакля «Дым», явленные зрителям в конце марта — начале апреля, являются самостоятельными спектаклями по одному и тому же литературному произведению, повествующему о ленивой, а потому исполненной страстей жизни русских людей в Баден-Бадене. И каждый «вышедший из „Дыма“» спектакль в полной мере отражает не только режиссерское, но и человеческое кредо своего постановщика — победителя конкурсной программы «Лаборатория».

Часть I
Режиссер, автор инсценировки, художник-постановщик, художник по костюмам Михаил Милькис. Художник по свету Наталья Тузова.

«Дым» Михаила Милькиса представляет собой интеллектуальную квинтэссенцию «долгоиграющего» многословного романа. Точнее — сюжетную выборку того, что остается неизменным в русских людях и по сию пору. Из нескольких десятков героев Тургенева режиссера интересуют лишь отношения пары Литвинов — Ирина да неумолчные и ни к чему не приводящие — клубно-салонные в эпоху Тургенева — разговоры о людях и судьбах России. Разговорами этими, если следовать за точными тургеневскими формулировками, в XIX веке занималась «масса отличнейших, умнейших молодых людей… все с такими благороднейшими убеждениями», но на деле множество «хороших, из числа пустейших».

Любовники Иван Батарев и Елена Вожакина по воле режиссера/художника облачены в исторические костюмы: Батарев в сюртучную пару, а Вожакина в роскошное темно-зеленое платье с турнюром. Многоголосицу рассуждений «за Отечество», описанную в романе, Милькис тоже сводит к двум героям, носителям публицистического начала, обряженным в традициях показного русского стиля. Роли этих говорунов и «радетелей за Россию» исполняют Андрей Панин и Дарья Степанова: Он — в красной косоворотке, Она — в шубейке вроде козлиных шкур скоморохов. Сменяя друг друга на сером квадрате/ринге сцены, по четырем сторонам которого сидят в два-три ряда зрители, пары героев существуют автономно, не пересекаясь (реальные жизни — сами по себе, пустозвонство возвышенных речей — само по себе). Герои не пересекаются, но наблюдают друг за другом. Чаще — с венских стульев, что могут находиться как вне ринга, так и на нем. В любовной паре, постоянно выясняющей отношения, лидером является замужняя Ирина, играющая (и грубо заигрывающая) с холостым Литвиновым, как кошка с мышью. В скоморошествующей паре мужчина и женщина, бесконечно говорящие не о себе, а о других, равноправны.

Е. Вожакина (Ирина), И. Батарев (Литвинов).
Фото — Анастасия Blur.

В центре ринга/сцены на протяжении действия красуется медный тазик, наполненный льдом. Этот предмет впрямую напоминает героям, что «придется вам, ребята, охолонуть от страстей». Герой Батарева, стремящийся прийти в себя от несчастливой любви, умывается этими источающими холодный свет ледяными кубиками (браво художнику по свету Наталье Тузовой) в самом начале истории. Ирина, угорая от накала своей фальшивой игры с Литвиновым, — в середине (попутно она комично рвет на себе волосы от мнимого отчаяния). А вот краснорубашечник Андрея Панина садится пятой точкой прямо в таз под конец спектакля, видимо, наговорившись от души про матушку Россию и наглядевшись на смелые (не по веку!) любовные игрища Ирины с Литвиновым. Игрища эти, как и подготовка к ним, порой презабавны. Так, Ирина перед встречей с Литвиновым вонзает в свою прическу перья — словно на тропу войны выходит. А влюбленный бедолага в ответ восторженно нарекает ее ангелом-хранителем… Но добиваясь отказа Литвинова от «где-то там существующей невесты», жестокосердая хищница Ирина, войдя в роль женщины-вамп, уже знает, что сама-то откажет ему в любви. Тем самым она пытается унизить, уничтожить своего податливого и преданного ухажера. Однако сыгранное Батаревым нарастающее счастье испытанной им любви (ну чем не «нас бьют — мы летаем»?) не позволяет считать ее победительницей в итоговом раунде.

Из любопытного: в начале сценического повествования парочка «народников» Панин — Степанова затевает интерактив с залом. Рандомно выбирая среди зрителей графа Х., барона Z., княгиню Аnnеttе и прочих упомянутых в романе лиц «из благородных», они нелицеприятно характеризуют их «по Тургеневу». У подхохатывающих граждан (смех тут — явно вид психологической защиты), и без того сидящих почти «внутри действия», на расстоянии вытянутой руки от актеров, может сформироваться иллюзия необходимости дальнейшего участия в спектакле. Но постановка Милькиса, наравне с философским подходом к материалу не лишенная и некоторого юмора, является настолько единоличным, цельным режиссерским высказыванием, настолько thing-in-itself, что весь ход спектакля все больше и больше отстраняет, отдаляет от себя даже возможность возникновения сопереживания и выражения «общественного», зрительского мнения во время действия.

Часть II
Режиссер, автор инсценировки, художник-постановщик Алексей Демидчик. Художник по костюмам Татьяна Цырлина. Композитор Элина Лебедзе. Художник по свету Михаил Прокофьев.

Обратная картина представлена спектаклем Алексея Демидчика, который играют в комнате, где соблюдены традиционное устройство театрального зала и дистанция между сценической площадкой и зрительским амфитеатром. Не менее традиционны и декорации, предусматривающие несколько сценических планов, окна, дверные проемы, предметы мебели… Демидчик, как и режиссер первой части «Дыма», в начале затевает провокационный интерактив с залом, но и в дальнейшем ищет эмоциональной поддержки зрителей, их отклика на многочисленные гэги, вплетенные в необычное повествование. Провокативна сама фигура заблудившейся, переживающей за судьбы Театра, впоследствии неоднократно вторгающейся на сцену зрительницы Татьяны, в роли которой Анна Дразнина.

М. Лопатина (Ирина), А. Уренков (Литвинов).
Фото — Анастасия Blur.

В отличие от Милькиса, отражающего суть романа Тургенева, режиссер Демидчик выносит на суд зала не постановку романа «Дым», а… постановку своего отношения к нему. Главное тут не конфликт между героями, а конфликт между постановщиком и романом. Абсолютно понятно, что вся эта тургеневская говорильня «вокруг да около», встречи и расставания, выяснения отношений, никчемность существования героев и многое другое не то чтобы бесят режиссера, но уж точно вызывают сегодня в его молодом сознании полное недоумение. Вот это ощущение несовременности, нерациональности и никчемности романа (как и его героев) и передано (с хорошим чувством меры и юмора) абсолютно всем, что присутствует и происходит на сцене. Оно — в чашках без дна, в которые герои щедро сыплют сахар, в титрах про «много дыма, очень много дыма», возникающих над дверью, через которую герои появляются на первом плане, в комичных позах, жестах отчаяния или непонимания, интонациях избыточной серьезности или чувственности героев и прочая-прочая, над чем иронизирует автор спектакля.

Демидчик населяет постановку многими тургеневскими героями и поясняет титрами каждую сцену, создавая подобие немого кино. Так, Литвинов сыгран Артемом Уренковым по образу и подобию героев Бастера Китона — очень смешных в своей неулыбчивой серьезности, обстоятельности и «прямоточности». Ирина, роль которой исполняет Мария Лопатина, копия Елены Соловей в роли рабы любви Ольги Вознесенской. В ней налицо все признаки дурно играющей свою жизнь кинодивы начала XX века, задавленной чувствами и желаниями. Все по максимуму — от характерного подвывания в голосе до мелодраматического заламывания рук — используется при захвате в полон Литвинова. Глупый пустомеля Бамбаев, подверженный мучительной, «грызущей» скуке, слеплен Михаилом Николаевым как деятельный «голубой герой» (на деле — представитель тех самых тургеневских «хороших, из числа пустейших»). Комичными приживалами при его «клубной деятельности» выглядят нелепейшие Потугин и Феликс Ворошилов (обоих играет Никита Виноградов). Выходит на площадку в качестве забавной таперши (она же уборщица) композитор спектакля Элина Лебедзе. Несут крохотную ролевую нагрузку даже почти безмолвные музыканты Вадим Хохряков и Игнат Хлобыстин, играющие на баяне и флейте…

Сцена из спектакля.
Фото — Анастасия Blur.

Постоянное усиление комических эффектов, пожалуй, основной прием Демидчика, но его насмешка над героями Тургенева незлобива, как и насмешка над сегодняшним противостоянием театра и зрителя. Монументальное дитя акселерации и «интеллектуального падения масс» — зрительница Татьяна в исполнении Дразниной, — не выдержав «режиссерского измывательства над публикой», вновь и вновь оказывается на сцене с причитаниями о том, что такое понятный («Лебединое озеро»!) и непонятный ей театр, «смешивающий с собачьим дерьмом». Следуя ее настоятельным распоряжениям, рабочие сцены в несколько минут разбирают на нехитрые составные части декорацию, в которой жили никчемные и нелогичные герои, делавшие черт-те что по велению режиссера, не отвечающего чаяниям массового зрителя. И оставшейся не у дел Ирине негде больше «наигрывать трагедию». Фальшивый фонтан крови, бьющий из «рабы любви», куда красноречивее фразы «Спектакль окончен, потому что актриса, игравшая Ирину, умерла». Выход из тургеневского прошлого, непонятного сегодняшним молодым, найден, и сопровождает его лепет нашей современницы, зрительницы Татьяны о том, что она умеет ценить прекрасное…