«Фальстаф, или Три шутки». А. Сальери.
Большой театр, Камерная сцена имени Бориса Покровского.
Режиссер Александр Хухлин, дирижер Иван Великанов, сценограф Анастасия Бугаева.

10–13 марта на Камерной сцене Большого театра прошли премьерные показы репертуарной редкости — написанной в 1799 году комической оперы Антонио Сальери по мотивам «Виндзорских насмешниц» Шекспира.

Сцена из спектакля.
Фото — Павел Рычков.

В оперном каноне тему шекспировских кумушек, развлекающихся за счет унижения рыцаря-проходимца, закрывает «Фальстаф» Джузеппе Верди. Он создан в позднеромантическую эпоху и дает почву для рассуждений на этически неоднозначные темы. А постбарочная опера Сальери куда более прямолинейна. Либреттист Карло Просперо Дефранчески сконденсировал разветвленный шекспировский сюжет, сведя количество действующих лиц к семи: сэр Джон Фальстаф пытается (негодными средствами, как сказали бы юристы) ухаживать за миссис Алисой Форд и безымянной миссис Слендер (у Шекспира — Пейдж); муж первой из них по сему поводу терзается от ревности, муж второй не дует в ус; господам со- или противодействуют двое слуг.

Проблема любой комической оперы в наши дни в том, что шутка, растянутая во времени, перестает быть смешной. Даже если растягивает ее изящная, не хуже моцартовской, но все же недостаточно клипово-стремительная музыка Сальери. А если и сам юмор с самого начала архаичный — ну что сегодня смешного в неуклюжих мошеннических манипуляциях Фальстафа? И особенно в ответных действиях, завязанных на средневековое устройстве социума и быта? Из такого исходника стоило бы вытащить что-то вневременное, над чем зритель посмеется и сейчас. Или не посмеется, а восхитится, ужаснется, осознает — ведь такой ресурс у комедий тоже есть.

Сцена из спектакля.
Фото — Павел Рычков.

В постановке оперного дебютанта Александра Хухлина (специальный приз «Золотой Маски» — 2008 за драматический спектакль «Волшебное кольцо») ничего из этого не наблюдается. На сцене выстроено довольно бойкое действо (режиссер по пластике Михаил Колегов), но дальность видения — даже не на ход вперед. Есть эффектные приемы, есть сомнительные, но ни за какими из них не читается идей.

Мир заглавного героя — белый кабинет, где есть только холодильник и микроволновка. Сам Фальстаф и дома, и на людях расхаживает в белье и халате, питается едой навынос — но даже в этом не противостоит гламурно-глянцевому миру виндзорских горожан, а лишь выглядит его чуть более деградантской изнанкой. Пространство горожан вписано в черный кабинетик, открывающийся изнутри белого, вложенный в него, словно бы подчиненный — но подчинение не работает, Фальстаф не в силах заполнить собой предоставленный ему объем. В финале основную сцену закономерно занимают горожане, а униженного Фальстафа вытесняют в опустевшую черную ячейку — но закономерность рушится, когда после этого антигерой все же оказывается на свободе, щеголяя голым задом. Ведь никто на сцене, за кулисами и в зале за Фальстафа не болел.

Сцена из спектакля.
Фото — Павел Рычков.

Ярких симпатий и антипатий постановка не предусматривает в принципе. Возможно, именно потому каким предостережением, какой яркой аллегорией мог бы оказаться Фальстаф (в спектакле 12 марта — бас Борис Жуков), который раз за разом ведется на провокации виндзорских дам, находясь в неколебимой и абсолютно ложной уверенности, что нравится им. Такая неадекватная оценка реальности могла бы стать комичной, будь в персонаже меньше притягательного хипстерского лоска, — или могла бы проявиться как трагедия, получи Фальстаф в финале настоящее возмездие, а не только сорванные трусы. Миссис Форд (сопрано Александра Наношкина) и миссис Слендер (меццо-сопрано Анна Семенюк) скучно разбавляют скуку своего прилизанного розового мирка. А когда миссис Форд приходит к Фальстафу под видом немки-сводницы, она одета в чадру с разрезами, в которых мелькает голое тело, и это отдельная несмешная шутка.

«Фальстаф, или Три шутки» ставится в России впервые. Сальери, вошедший в историю не за счет своей музыки, а за счет клеветы, на поверку оказывается ничуть не хуже соперника, которого он якобы отравил, — это легко и со вкусом демонстрирует оркестр под управлением Ивана Великанова, главного фаворита фестиваля «Золотая Маска» в нынешнем году (три номинации за лучшую работу дирижера).

Пиетета перед этой музыкой, материализующейся вновь спустя столетия, в постановке, впрочем, нет: второе отделение начинается и долго идет под громкий шелест — его издают фольга, в которую обернут окунувшийся в реку Фальстаф, и огромное письмо в виде сердца — наживка от коварной Алисы Форд. Акустической грязи вторит грязь визуальная: в потолке белого кабинета есть светильник, который периодически мигает желтыми всполохами (без связи с происходящим на сцене), а во время арии разъяренного Форда (тенор Валерий Макаров) во втором действии разваливается. Это должно выглядеть как трюк, а воспринимается как авария. Одна из ламп светильника становится для Форда световым мечом (избитый прием), а плафон повисает, перерезая проекцию с титрами, из-за чего их до конца спектакля приходится додумывать. Небрежности формата «и так сойдет».

Сцена из спектакля.
Фото — Павел Рычков.

Да, «Фальстаф» — дитя условного беззаботного лета, когда еще можно было себе позволить ставить спектакль наощупь, такт за тактом, без обобщений и без идей, выходящих за пределы одной строчки. Эта роскошь осталась в прошлом. Едва ли в скором будущем вновь появятся ресурсы на необязательные иллюстративные постановки; а ресурса внимания к ним нет уже сейчас. В мире, ставшем хрупким и экономным, нельзя говорить в пустоту.