«Три». По пьесе А. П. Чехова «Три сестры».
Театр Поколений.
Режиссер Максим Карнаухов, драматург Элина Петрова.

Не идя проторенной дорогой воплощения на сцене «группы лиц без центра» в постановках по Чехову, Максим Карнаухов в спектакле «Три» оставляет лишь центр группы. Правда, практически без лиц, поскольку главным героем этого произведения станет время. На лекции (именно так определен жанр спектакля) участники проведут пять опытов, но для зрителей все пять будут за один. За один миг между прошлым и будущим. Именно он…

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Но музыкальное оформление спектакля более оригинально — в нем используются композиции Alva Noto, а фоновой темой для сестер невольно становится песня «Мумий Тролля» «Такие девчонки». Хотя, может, это было лишь чудо в честь дня рождения солиста группы Ильи Лагутенко из-за совпадения с первым премьерным показом?

Лекторы. Их трое. Наверное, они все еще сестры. Больше как будто никого и нет. И не нужно. Точнее нужно, но никого нет. А когда-то кто-то, кроме этих троих, был. Теперь уж нет. Сохранились еще в памяти фамилии Тузенбаха и Вершинина, от других остались только реплики. Без авторства и адресата. Адресата тоже нет. «Они уходят…»

Кажется, что что-то случилось, и выбежали все из дома сестер Прозоровых, оставив шинели и пальто на вешалках. Пожар? Нет. Нет ни пожара, ни дома. Есть пространство, нарочито пустое и неуютное. Офис или лекторий, унаследовавший от реального Театра Поколений кирпичные стены и зрительный зал. В этом офисе остались коробки с надписями «Барон», «в Москву», как будто мы застали сестер в момент переезда. Это даже забавно, ведь всем, и режиссеру спектакля Максиму Карнаухову в первую очередь, понятно, что никакого переезда не было и не может быть.

Кирпичные стены своей обшарпанной шершавостью не вяжутся с нейтральностью художественного оформления. На сцене все аскетично. Унифицировано. Но несмотря на это, видно, что и в этом доме все вверх дном. Теперь Лектор 1, Ольга (Наталья Пономарева), как будто по старой привычке читая лекцию и сердясь в гимназии на девочек, пишет маркером для доски не на стене, а на полу. Лектор 2, Маша (Ниеле Мейлуте), скучает вдали за столом-партой. А Лектор 3, Ирина (Регина Ацапкина), сидит на полу, спиной к зрителям, как ребенок, занятый игрой.

Автоматически скучно становится на первых минутах и зрителю, вынужденно попавшему в собственные воспоминания о всех пережитых уроках и лекциях, когда перед ним стоял учитель-зануда и пытался пробиться в сознание учеников с помощью сухих определений. Заведомо провальные попытки записи на полу не дают Ольге достучаться до сознания слушающего. И лишь перед финалом, когда вместо маркера берутся вода и кисть, начинает проступать выводимый смысл слов.

В ход идут цитаты от Иммануила Канта до Николая Козырева, а в голове наблюдающего возникают отсылки к Ницше и Арендт, и все вместе то ли связывается, то ли распадается при следующем витке философской мысли. Атмосфера спектакля напоминает фильмы Кристофера Нолана, только здесь нет никакого предмета, способного стать отправной точкой для нелинейного повествования. Разве что крутящиеся волчки, движение которых передается постепенно и героиням, перемещающимся по заданной траектории так, как будто невидимая сила руководит ими. Но, в отличие от фильма Нолана «Начало», волчок не помогает нам уловить внутреннюю логику повествования.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Драматург Элина Петрова со свойственной ей лапидарностью создает свой текст так, чтобы в нем было пространство для восприятия. Максим Карнаухов как будто дает на откуп драматургу все «лекционное» время, а сам занимается «опытами» поиска нового звучания текста Чехова и приглушенной иронией по поводу клишированного прочтения. И все-таки на протяжении всего показа хочется больше режиссерских кульбитов…

Умышленно или нет, но Карнаухов вступает в диалог о «Трех сестрах» с Бутусовым и Панковым. И если со спектаклем Юрия Бутусова в Театре им. Ленсовета перекличка лишь образная (артисты у Бутусова прямо на сцене превращаются в своих героев, подбирая себе одежду, висящую на вешалках; сестры в спектакле «Три» тоже снимают с рейла вещи и примеряют их, на миг становясь то Вершининым, то Соленым, то Тузенбахом), то со спектаклем Владимира Панкова в БДТ возникает противопоставление. В своей постановке Панков тоже думает о течении времени, поэтому на сцене существует три поколения сестер, и пожилые сестры через свои воспоминания возвращаются к своей юности.

Концептуально сократив действующих лиц в своем спектакле, Карнаухов дал больше пространства каждой из сестер. Они в этом спектакле, и правда — одна, вторая и третья, а не три сестры, жизни которых крепко сплетены. Но перенаселенный спектакль Панкова ретроспективно вызывает щемящее чувство — мы видим, что здесь не будет «шести, двенадцати и так далее» сестер, не будет.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В спектакле Максима Карнаухова чеховский подтекст воплощается буквально: сестры произносят монолог о разложении своих тел, рук, ног, печени и селезенки. Это вначале напоминает шавасану — часть практики в йоге, когда с помощью медитации тело и сознание расслабляются и как будто засыпают (название переводится как «поза трупа»), а после пробуждаются обновленными. Но вместо пробуждения сестер пробуждаемся мы. Как Маша снимала с вешалки и надевала сразу все пальто на одну Ирину, так и мы остаемся окруженными рядом образов, цитат и мнений, которые нужно постараться отделить от себя, чтобы увидеть свою фигуру.