«Утополис».
Театральная группа Rimini Protokoll в рамках Международной театральной олимпиады.

В симпатичных книжечках, которые участники спектакля получают перед его началом — и для записи впечатлений, и для успешного нахождения локаций, — сразу же обозначен главный референс: это, разумеется, «Утопия» Томаса Мора. Здесь же собраны отдельные реплики участников предыдущих показов: «Общество бы стало счастливее, если бы каждый пошел к психологу», «Я бы хотел видеть мир без интернета», «Я определяю счастье как отсутствие похмелья» и другие.

Обозначено здесь и то, что спектакль — это копродукция Манчестерского международного фестиваля, Театральной олимпиады 2019, Schauspiel Koln и Coventry UK City of Culture. «Утополис» — самый трудоемкий из проектов Театральной олимпиады 2019 и наименее популярный. Когда-то, в 2014 году, Rimini вместе с БДТ выпустили «Remote Петербург», открыв для нас ящик Пандоры сайт-специфика и экспириенса. Справедливости ради стоит отметить, что на месяц раньше тем же летом стартовал однодневный «Маршрут „Старухи“» Константина Учителя, но тогда Remote обошел его в общественном резонансе, взяв количеством показов. Вскоре в Москве обосновался (и успешно живет своей жизнью и сейчас) свой Remote, потом в Москве же были опробованы «Cargo Moscow», «В гостях. Европа» (этот спектакль в квартире был показан в 2017 году и в рамках петербургской «Точки доступа»), «Situation rooms» и «Зловещая долина» (спектакль c роботом), а на «Золотую Маску 2019» приехал «100% Воронеж».

Одним словом, мало кто из западных театров может похвастаться такой известностью в России, как работающий на стыке театра и социологии Rimini Protokoll. Но если в Москве были представлены самые разные проекты группы, то петербургским зрителям довелось пережить лишь пресловутый Remote («в гостях у Европы» удалось побывать буквально единицам — показов было немного, и каждый вмещал не более 16 человек).

Фото — пресс-служба Театральной олимпиады.

Эта преамбула была бы излишней, если бы «Утополис» не оказался сделанным по очень похожим лекалам. То есть зрителям предлагается новаторский опыт от прославленного коллектива, и этот опыт оказывается незамысловатой вариацией приключения пятилетней давности. Поэтому на восприятие «Утополиса» (и при рассмотрении партиципаторного проекта, где нет актеров, а есть лишь записанные голоса и собственно зрители-участники, такой модус принципиален) неизбежно влияют два критерия — субъективный и объективный. Объективный — это опыт участия в Remote и ожидания, связанные с типом проектов Rimini (ждешь нового чувственного опыта, по крайней мере), субъективный — уникальность концепта и качество его исполнения. К последнему нет претензий — логистика четко выстроена: группы, что синхронно выпускаются из разных точек (у кого-то это бар, у кого-то парикмахерская) и в разном порядке симультанно проходят локации, в итоге без заминок собираются в единой точке — на площади Искусств.

В отличие от других опытов, «Утополис» еще не успел стать франшизой — его премьера состоялась всего пару месяцев назад в Манчестере. Поэтому тем более удивительно, как сделанному здесь, сейчас и для нас проекту удалось остаться столь благостно-нейтральным. Маршрут «кассы РЖД на канале Грибоедова — катакомбы Петрикирхе — пати-бас на Итальянской — библиотека (РНБ) на площади Островского — финальный сбор на площади Искусств» сам по себе настолько тривиален, что часть зрителей с легкостью из него выключается на «попить кофе — поесть пирожков по дороге», ведь ноги сами приведут, куда надо. Кроме того группы «Утополиса» маркированы разноцветными колонками, каждую из которых на плече несет один из зрительской пятерки. Звук из колонок слышен, люди с ними видны издалека. То есть этот проект точно не ориентирован на переосмысление отношений с городом, с пространством вокруг; условия игры не провоцируют возникновение рамок, внутри которых городская рутина внезапно начинает пульсировать волшебством. Создатели «Утополиса», как и в «Remote Петербург», пытаются работать с гидеборовским понятием психогеографии — иначе говоря, с принципами воздействия пространства на эмоции и поведение людей. Но сделано это (как, впрочем, и пять лет назад) довольно механистически.

Фото — пресс-служба Театральной олимпиады.

Мы просто идем от точки до точки, готовясь в этой конкретной локации получить некий опыт — коммуникативный и/или рефлективный. В кассах РЖД, как и в «100% Воронеже», путем ответов на вопросы (о разговорах с незнакомцами, о любви к путешествиям и экологии) участники обнаруживают невозможность солидаризации или, наоборот, замечают, что одинаковые ответы на самые неожиданные вопросы могут сблизить нас с совершенно незнакомыми людьми. Впрочем, интереснее всего здесь просто смотреть за тем, как на вопросы отвечают твои знакомые (если искать здесь интересное, конечно.) В катакомбах Петрикирхе без всякой иронии голосом Ивана Николаева озвучиваются вопросы, связанные с верой, а внутренний голос (поистине, швейцарской группе опять переходит дорогу упрямая Старуха, благодаря «Маршруту № 2» облюбовавшая ту же самую бывшую чашу бассейна) упрямо шепчет: «Есть неприличные вопросы». Здесь участники озвучивают строчки псалмов и закрытием книжек реагируют на настойчивые расспросы о своей религиозной принадлежности.

В обитом черной кожей пати-басе (об этой забаве старшеклассников таинственный голос из колонки вещает как о месте заговоров и политических интриг, и это, прямо скажем, странный сюжетный поворот) нужно говорить о неприятном — о том, что хотелось бы отменить. Почти единогласно отменяем ноябрь. Одна из пассажирок заикается о протестах в Москве, но осекается — колонка уже зовет нас на выход. В библиотеке говорим — что мы там еще не обсудили? ах да! — немножко о Томасе Море и о профессиях прошлого и будущего. Вскользь. Ненавязчиво. С поднадоевшей долей милоты и кокетства.

Фото — пресс-служба Театральной олимпиады.

И вот здесь неожиданно — уверена, что эта практика не универсальна, но к этому моменту я уже давно переключаюсь со своих случайных соратников по общей колонке на встреченных друзей, — возникает суггестия. Универсальный зал РНБ провоцирует на воспоминания о передаваемой из рук в руки трагедии «Дмитрий Донской» Озерова и о карточках по мотивам «Отечественных записок» в зале микрофильмов. И в этот момент острого переживания времени, когда знание было заключено в библиотеках, а братство вокруг «Артаксерксова действа» было священным союзом, мы и оказываемся на площади Искусств.

Оказывается, что участников не сорок и не шестьдесят, а триста. И среди них еще больше знакомых и коллег, чем можно было предположить. И с ними, оказывается, ужасно приятно поболтать вот здесь, в сквере на площади, среди киношных осветительных приборов. Значит ли это, что мой личный Утополис — это небольшое театральное сообщество людей, с которыми мы читали одни и те же книжки в одних и тех же обстоятельствах? Можно ли считать это открытие открытием, а опыт опытом? Безусловно одно: мы видим все ту же старую добрую рамку (или решетку, как применительно к живописи называет ее Розалинд Краусс), которая в данном случае может сработать для нас как катализатор воображения лишь при очень специфических условиях. Ожидания не оправдываются, а память о Remote и пережитый опыт сайт-специфических спектаклей (маргинальных, что важно для установки на контакт с реальностью) заставляют воспринимать «Утополис» как ладно скроенный, местами приятный, но довольно банальный сеанс групповой психотерапии. В финале, в праздничной атмосфере всеобщей встречи — здесь включается музыка и всем предлагается потанцевать, на что многие откликаются, — нам раздают листочки с отдельными высказываниями. Ведь в каждой из локаций мы добросовестно выполняли итоговое задание — отправляли эсэмэски с ответами на вопрос о том, где мы хотели жить, что бы сделало нас счастливее, что бы хотелось изменить и чему должно научиться следующее поколение. Ну что же — наши высказывания так же вторичны, как и локации, по которым мы ходили, как заданные темы и вопросы, как форма этого спектакля. Нормальный итог для утопии.