Сегодня и завтра в программе гастролей новосибирского драматического театра «Красный факел» — «Гедда Габлер», премьерный спектакль в постановке Тимофея Кулябина.

Предлагаем вниманию читателей рецензию Дарьи Макухиной.

Полную афишу гастролей можно увидеть здесь

ВЫСКАЗАТЬСЯ. ВСЕЙ МИРОВОЙ НЕМОТЕ НАЗЛО

Г. Ибсен «Гедда Габлер».
Новосибирский театр «Красный факел».
Режиссер Тимофей Кулябин, художник Олег Головко

Выпив перед выходом последнюю чашку кофе, закурив на ходу, спешишь на спектакль. Здесь не гаснет свет, не поднимается занавес. Барышня-служанка смотрит «Меланхолию» Триера, потягивая пиво. Как, возможно, ты сам пару вечеров назад. Почтенная публика рассаживается по местам, чтобы посмотреть на самих себя. Да, да, именно на себя. В знакомых интерьерах собственной квартиры — студии. Черный кожаный диван, стеклянный столик, белоснежная ванная комната, — всё такое знакомое, что, кажется, с закрытыми глазами, как дома, сможешь выжать сок и сварить кофе. Посмотрев спектакль, попробуйте найти себя среди персонажей. Но не обольщайтесь, нет, вы не Гедда Габлер. Гедда не ходит в театр, а вы не застрелитесь в финале.

Итак, Берта (Линда Ахметзянова), обращаясь к зрителям с дежурным «Добро пожаловать», показывает средний палец. Входит фрекен Юлиане (Светлана Плотникова), вся, от зонтика до парика, по случаю новоселья — в белом. Возвращается с утренней пробежки Йорган Тесман (Константин Колесник) — энергичный молодой специалист. В гости заходят асессор Брак (Андрей Черных) — метросексуал на модном байке и фру Теа Эльвстед (Валерия Кручинина) — милая добрая женщина, легко переходящая от радости встречи со старым другом к слезам печали о друге новом. Завершает картину мира Эйлерт Левборг (Павел Поляков), непьющий, благочестивый, работающий — новый, переродившийся человек, встроившийся в рамки приличия и поэтому принятый социумом.

Сцена из спектакля.
Фото — из архива театра

Такова картина этого мира, где всё должно быть просто, удобно, понятно и комфортно. И где стать настоящим человеком — значит, отказаться от себя самого в пользу набора социальных ролей. Буквально: стать настоящим человеком тождественно перестать быть таковым.

И в этот мир помещена (волей случая, режиссера или по пьяни) дочь генерала Габлера, красавица Гедда. Эти слова не соотносимы с героиней Дарьи Емельяновой так же, как сама героиня не соотносима с окружающей действительностью. Гедда слушает рэп, пьёт виски стаканами, на её теле наколки, в зубах сигарета: эдакая смесь гопника с рабочих окраин с асоциальным подростком. И сразу же становится ясно, что не на человеке, не на женщине по имени Гедда Габлер женился Йорган Тесман, а на громком имени и куске неплохого тела. А она, такая как есть, настоящая, хочет высечь из окружающих манекенов хоть что-то подлинное, истинное, сущностное. Гедда не пытается поговорить с этими «людьми», потому что ушло время не только классицистских монологов, произносимых на авансцене в ярком луче рампы, ушло время слов вообще. Ведь не скажешь главное: «Я люблю тебя», — после того, как эти же слова произнесла Теа Эльвстед. Миллионы асессоров и фру обесценили слова настолько, что для людей остались только мат и животный крик, как последняя, отчаянная попытка высказаться всей мировой немоте назло. И именно по причине безвременной кончины слов книга Эйлерта Левборга обречена на уничтожение в дивном новом немом мире, как должен умереть и сам Эйлерт при любой попытке вернуться в себя настоящего. Что он и делает, явив напоследок Гедде откровение Эйлерта Левборга: сорвав со всех маски и обнажив для неё истинную сущность мира.

Вот возвращается с холостяцкой пирушки Йорган Тесман, блюет, матерится (и куда делся перспективный специалист?). Вот валяется в луже из водки пьяная свинья — асессор Брак (еще недавно — лощёный красавец — мужчина?). Вот стоит раком доступная для всех Берта (та ли это смиренная служанка?). Вот уверенной походкой уходит карьеристка фру Эльвстед (узнаете милую влюблённую девушку?).

Вот она, кульминация, после которой, по законам драмы, действие уже не может развиваться так же, как раньше. Однако, законы драмы формировались нормальным миром, где еще жили люди. Здесь же, в доме Йоргана Тесмана, всё остается по-прежнему, только фрекен Юлиане по случаю траура вся, от туфелек до парика, в черном. И Йорган Тесман работает не над своей книгой, а над «Апокалипсисом» Эйлерта Левборга. Эйлерта Левборга, у которого хватило отнюдь не мужества застрелиться, как считает Гедда, а понимания, что в этом мире нет ни одного человека, говорящего на его языке, «или короче, ни одного человека говорящего, или еще короче — ни одного человека» (В. Набоков).