«Рождение Сталина».
Александринский театр.
Спектакль Валерия Фокина. Сценография Николая Рощина.
Нельзя в России никого будить.
Е. Вольгуст — М. Дмитревской
21 февраля 2019 г. 0.30 Предспектакльное ночное.
Не счесть знакомых, увидевших наружную рекламу спектакля — наводнившие город билборды с его названием — и завопивших: «Ужас какой, вздрагиваю каждый раз, как вижу!»
В самом словосочетании «Рождение Сталина», хоть режь меня на тонкие полоски, — слышен некий позитив. «Рождение» как факт всегда прекрасно: будь то еще не распустившаяся роза или появившийся на свет ребенок. Мы с тобой, когда обсуждали эту переписку, трижды ошиблись, назвав спектакль «Смерть Сталина».
Подсознание не принимает его рождения, оно принимает его смерть.
Завтра, 22 февраля, случится премьера в Александринке, и в этот же вечер на сцене Музея Достоевского компания «Открытое пространство» сыграет свой премьерный спектакль «Мейерхольд». А на бывшей императорской сцене родится убийца Мейерхольда.
Помню прочитанное мной в конце 1980-х письмо Мейерхольда Молотову. Да, да, все знают, но напомнить не грех! «Меня здесь били — больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам… И в следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом… Меня били по лицу размахами с высоты…»
Прочитано было ночью, жила я тогда в доме Блока на Пряжке. Помню, как задохнулась, как чисто физически не могла остаться с этим текстом наедине, как крикнула в светящееся напротив окно друзей-художников. И через двор-колодец метнулась к ним.
Мне достаточно этого «крутого маршрута», чтобы люто ненавидеть Сталина.
Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.
М. Дмитревская — Е. Вольгуст. 21 февраля 2019 г. 0.40
Привет!
Я тоже начала писать еще вчера, каким-то странным образом волнуясь и накидывая предисловие перед премьерой. И, наверное, это естественно, потому что «Рождение Сталина» началось для всех нас три месяца назад черными афишами по всему городу — «РОЖДЕНИЕ». Странно было бы представить сегодняшний Берлин, обклеенный плакатами «РОЖДЕНИЕ ГИТЛЕРА». Слово материально — и весь организм три месяца восставал против очередной эксгумации Варлама из абуладзевского «Покаяния». Уже сама интенция оживления Сталина кажется мне на сегодня кощунственной — хоть с идеологической, хоть с коммерческой точки зрения. К тому же заранее уверена, что не в возможностях театра (любого!) дать нашей политически больной стране и ее исторически необразованному и разношерстному зрителю проблему Сталина и сталинизма во всей «широте и глуботе». А надо только так: частичность сегодня не проходит, частичность возможна только после тотального национального покаяния, без которого поправиться эта страна не может, она будет бесконечно откапывать Варлама. Вот «откапывает» его Фокин, верный, между прочим, мейерхольдовец. И концепция — любая — меня тут мало волнует.
Перед премьерой — артподготовка, лекции, в том числе Проханова, полный зал сталинистов и любителей большого стиля. Играем в плюрализм или все-таки «эффективный менеджер» так популярен, что коммерческие цели театра важнее всего? И то и другое кажется опасными играми. Завтра увидим.
Е. Вольгуст — М. Дмитревской 22 февраля 2019 г. 23.15
Да, билборды навевали ужас-ужас, но на деле-то страшно не стало.
А исторический момент, по-моему, диктует иное. Народ увлекся зловещей фигурой вновь. Тех, кто в перестроечные годы все «крутые маршруты» изучил, тех, по чьим семьям проехали репрессивным катком, — просвещать нет надобности. Просвещать есть смысл тех, кто горячо аплодирует реплике Нины Усатовой в богомоловской «Славе»: «Сталин сын трудового народа, я трудового народа дочь».
Как просвещать? За книжки нынче усадить нелегко, Рейфилда в каждый дом не занесешь. А хорошо бы в каждый!
Бесконечный сериальный Сталин уже который год — грузный мужчина с тяжелой судьбой.
Как его должен исследовать театр и должен ли? Не оставить ли злодея на откуп чистым историкам?
Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.
М. Дмитревская — Е. Вольгуст 22 февраля 2019 г. 23.30
Я тоже вспомнила «Славу» К. Богомолова — изощренную провокацию, когда прелесть сценического текста, обеспеченная актерскими талантами, воскрешает ностальгию по «большому стилю» и зал сладко забывается на истории о подвигах, о доблестях, о славе, не понимая, что смотрит историю времен большого террора. Глаза Шаламова не глядят в зал сквозь лирический флер советской сказки.
Режиссеров волнует эстетизация? Фокина вот точно.
Как известно, с молодых лет Иосиф Джугашвили был конопат, сухорук и малоросл — 162 см (это потом двойники «придавали» ему стати до 174 см). В спектакле же с первой сцены (храм семинарии) — фосфоресцирующий красавец Владимир Кошевой (к тому же сильный и притягательный актер). Чеканный профиль, статуарная изысканность поз, пламень во взоре. Байронический гордец и богоборец Манфред, да и только! То есть Фокин возвращает нас в давно покинутое прокрустово ложе романтизации и демонизации Сталина/Джугашвили — прямиком к жгучему красавцу-брюнету Михаилу Геловани в фильмах «Великое зарево», «Клятва», «Падение Берлина», ну и «Ленин в 1918 году».
Ирония? Нисколько. Демон. Падший то есть ангел.
То, что в уголовнике Сосо, как и в преступном генералиссимусе, была немыслимая притягательность, — не вызывает споров, но я верю Дональду Рейфилду, показавшему в своей прекрасной книге «Сталин и его подручные», как плелась эта уголовная паутина будущего режима. И плелась она не клятвами в горах, и не «достоевскими» монологами из «Бесов», ставшими внутренними монологами молодого Иосифа, и не притягательностью зла как таковой. Она плелась многолетними встречами-связями, очень буднично (опять же если не романтизировать налетчиков и убийц типа Камо, который в спектакле чуть ли не карманник, а был все-таки сыном богатого подрядчика Тер-Петросяна).
Никакой прозы жизни в спектакле Александринки не наблюдается. Все приподнято и выдержано в эстетике романтического спектакля сталинской эпохи (насколько это возможно в театре высоких технологий), когда там ставили какую-нибудь пьесу Маляревского «Перед бурей» (откуда «срисовано» — понятно). Я бы маркировала стилизацию концом 1940-х — началом 1950-х. Сценография Н. Рощина имитирует машинерию какого-нибудь Кутаисского драмтеатра (вариант — Тбилисского, Иркутского или Саратовского ТЮЗа) тех времен. Живописные ставки во всю ширь задника, рассвет в Тифлисе, когда красавец Сосо, глядя на Мтацминду, читает свои стихи криминально-революционной группе подпольщиков, картинные мизансцены на фоне гор и цветущего миндаля, аутентичное кладбище (как будто позаимствованное из предыдущей премьеры «Какая грусть, конец аллеи…»), совращение девушки Ольги прямо на могиле ее отца, убитого по приказу Сосо…
Вся стать и красота пошлого советского романтико-биографического спектакля воспроизведены тут с азартом и тщанием, и какой был молодой Сталин — дьявол или ангел революции, — уже не так и важно (а я в курсе и той концепции, что, происходя из страны Св. Георгия, Сталин после смерти Ленина уничтожал ленинскую гидру наподобие святого).
И то, и то, а главное спектакль — абсолютный антиисторизм.
И здесь, увы, работает тот же механизм, что и в «Славе»: режиссерская живописность и харизма актера, невзирая на сомнительную драматургию и содержание, создают атмосферу зрительской бестревожности.
Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.
Е. Вольгуст — М. Дмитревской 22 февраля 2019 г. 23.45
Да, артистом Владимиром Кошевым легко увлечься с первой же сцены в церкви.
Матушка Кеке (Е. Немзер) любовно воркует, предлагает ему съесть холодную куриную ножку, лаваш. Он долго-долго молчит. И мне из четвертого ряда партера кажется, что сидит на сцене князь Мышкин, настолько молодой человек прекрасен. И взор его. Сердце условной девушки-зрительницы пленено. С первого такта. Однозначно. И сможет ли она вслушаться в дальнейшие кровожадные речи? Или у нее в памяти останется этот Овод-Риварес? Вот ведь в чем вопрос. Соблазнение, обольщение злом.
Одновременно с первой же сцены, в диалоге с другом Давидом, юный Сосо, страстно стремящийся справить малую нужду на икону, — мерзок. Но не до такой степени, чтобы мы содрогнулись. Ток по телу не пробегает. И когда позже звучат вполне человеконенавистнические фразы (пролитая кровь всех склеит, убивать живых во имя еще не рожденных, отменить убийство ребенка на глазах отца — божественный поступок), пакет революционных тезисов — тоже не возникает ненависти, этой необходимой страстной эмоции по отношению к персонажу.
Мизансцены выстроены так, что в 90% сценического времени Кошевой подан нам в профиль. Монета. Высокого денежного достоинства. Достиг он высшей власти в этом спектакле рано-рано, еще в Тифлисе. Окружение Сосо — все эти камо, сандро, давид, ольга, ираклий — подобострастные, глуповатые статисты. Заглядывающие в глаза, лебезящие. Играют их артисты, используя одну традиционную краску совсем старого театра: яркую характерность.
Молодой Джугашвили кружит над ними обаятельным ястребом. Рефлексии — ноль. В глазах — льдинки. Манипулятор. Люди для него — пыль, «чем ближе человек, тем он опаснее». Потенциальные предатели все, кто рядом. Каждый.
Тема ли это параноидального расстройства личности у Сосо с юных лет? Да, этот маниакальный мотив бреда будущего тирана всей страны, а не кучки тифлисских ребят — слышен. Он озвучен.
М. Дмитревская — Е. Вольгуст 23 февраля 2019 г. 15.30
Да нет же никакой внятной концепции. Все спутано. Драматургии нет, мотивы скользят (видно, что композицию складывали на ходу).
Наш Мцыри-Коба покидает в спектакле приют священный, разочаровавшись в Боге. Допустим. Природа сталинской религиозности (а был ли он религиозен, мы точно не знаем, но в спектакле сообщается, что не было ни минуты, когда бы он не верил, так что уход — не разрыв с Господом и обретение атеизма, как было у многих революционных демократов) меня всегда интересовала. Наиболее точный ответ я нашла у того же Рейфилда. От семинарии у Сталина осталось одно: кальвинистская вера в грех и необходимость карать каждого, ибо безгрешных нет, репрессий достоин всякий. Идя по «достоевскому» пути (будь у театра драматург), можно было бы прийти вообще к «подпольному» сознанию Кобы, который, между прочим, всю жизнь не расставался с идеей «деятельной любви» (исследователи библиотеки Сталина проанализировали его пометки в «Братьях Карамазовых»).
Вот только зачем мне погружаться в мир Варлама/Кобы, всю жизнь, по слову Рейфилда, искавшего в философии «санкции на нарушение законов человеческих и Божьих»? Чего хочет от меня театр в свете нынешней жизненной и политической повестки?
Ну, а в спектакле все вообще незамысловато. Под гром небес и сверкание молний (само по себе чудовищно по вкусу) Сосо берет на себя функцию Бога, возвращающего Аврааму его сына Исаака (Авраам — фабрикант Бархатов, артист Александр Лушин).
Иосиф Джугашвили (Владимир Кошевой)
Фото — Владимир Постнов.
Так гром, молния, Байрон-Каин-Мцыри — или криминальная хроника тифлисских уголовников, «бесы», тройки, плетение интриги, поножовщина и кровь на тротуаре? Безусловный лидер с первых шагов — или мелкий провинциальный большевистский агитатор, о котором, если верить сталинскому секретарю Борису Бажанову, «постепенно создались мифы и легенды. Например, о его необыкновенной воле, твердости и решительности. Это — миф. Сталин — человек чрезвычайно осторожный и нерешительный. Он очень часто не знает, как быть и что делать… Умен ли он? Он неглуп и не лишен природного здравого смысла, с которым он очень хорошо управляется… Кстати, трус ли Сталин? Очень трудно ответить на этот вопрос. За всю сталинскую жизнь нельзя привести ни одного примера, когда он проявил бы храбрость, ни в революционное время, ни во время гражданской войны, где он всегда командовал издали, из далекого тыла, ни в мирное время».
Все тут, в «Рождении Сталина» — в хронической неточности (и грузинский акцент «для колорита») при отсутствии внятного и доказательного исторического анализа. Вместо него — цветущий миндаль.
А финал?! К побитому охранкой Сосо приходит старый Сталин, поднявшийся со смертного одра (Петр Семак). И с грузинским акцентом, которого не было у юного Сосо, объясняет ему про всевластие и победу в войне, про то, что не надо жалеть людей. И что юный герой? Теряется и начинает возражать старику с «Беломором»: папа, я не хочу убивать? А кто только что проповедовал из «Бесов»? Он то читает молитву на могиле, то заявляет, что пожертвовал собой для великого дела. Где Кура, а где твой дом? — как говорили в «Хануме», которая тоже взболтана в этом коктейле с прочими элементами.
Е. Вольгуст — М. Дмитревской 23 февраля 2019 г. 16.30
Юноша Джугашвили Кошевого фигура вполне цельная! Жесткий, умный, коварный. Увы, на всеобщую беду, магнетически состоятельный. А в финальной сцене с собой взрослым он вдруг жалок, сломлен, испуган. Да, логика не прослеживается. На парня, за которым мы наблюдали почти два часа, ну никак не могли бы произвести впечатление пара тычков полицейских. Чего он так панически испугался, глядя на явившегося перед ним генералиссимуса? Моя версия: герой как бы в этот момент встречи умирает, а перед ним проносится вся преисполненная злодеяний жизнь.
Сталин взрослый в роскошном облачении, кстати, проводит с нами буквально пару минут. За эти мгновения ничего нового не узнаем. Прекрасный грим, точная, знакомая по док. съемкам пластика. Голос негромкий. Слова (их всего-то несколько предложений) — цедит. Впечатление вишенки на торте. Но когда перед авансценой опускается мощный железный занавес, а на ней в гордом и полном одиночестве остается вождь под фонограммный восхищенный народный гул — то, конечно же, налицо яркая, эффектная театральность. А уж когда одновременно из оркестровой ямы медленно встает статуя И. В. С. — вот про что здесь думать? Если статуя напоминает фаллос?
Моя мысль лишена целомудрия и надежд. Помнишь, как Кошевой с Семаком, обнявшись, покидают сцену? Смеясь.
Смеются они над нами, над людьми, попросту — имеют нас…
Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.
М. Дмитревская — Е. Вольгуст 23 февраля 2019 г. 17.30
Видишь ли, огромная статуя зависает. Это концептуальное. То есть, Фокин спрашивает: будем поднимать и ставить во весь рост? Он, видимо, сомневается. Он, кажется, забыл, как покончил с собой в «Покаянии» внук Варлама Торнике, поняв, что его отец Авель склонен оправдать Варлама…
А по внутренней выделке? Парад актерских штампов, устоявшихся амплуа «старинного театра». Настоящую тревогу вызывает перегруженная в последнее время ролями молодая и одаренная Анна Блинова, которая здесь — один в один Комиссар из «Оптимистической», с тем же истерическим фальцетным тремоло на грани слез. Хилый запуганный сдыхлик — ясное дело, Александр Лушин… Да, они удачный фон грешного никчемного народа для протагониста — Сталина.
Всегда помню, что Сталин всю жизнь испытывал боль. Болела рука, болел желудок… Переутомление болью было для меня всегда одним из объяснений его садизма. Но это так, к слову.
К финалу?
Е. Вольгуст — М. Дмитревской 23 февраля 2019 г. 18.30
Если про выделку — вот еще что. Не могу отгадать, к чему артистов заставляют некоторые слова и короткие фразы произносить на грузинском языке? Смысл вижу исключительно в гастрольно-фестивальном вояже.
Гортанный звук артистам не взять. Надо бы отточить «Ч» в страшном ругательстве: набичвар (ублюдок)…
Иосиф Джугашвили (Владимир Кошевой), Сталин (Петр Семак).
Фото — Владимир Постнов.
Ощущения мои после просмотра совпадают с участниками диалога…Все это мимо моей боли, моей души и понимания темы…Поэтому напоминаю всем, что в эссе И.Бродского ,,…об обаяние исчадия ада,,, есть не только анализ сталинизма , но и пророчески верное понимание его неизбежного повторения… что мы и наблюдаем…..,хотя жанр эссе к театру имеет весьма далекое отношение…
Манфред, Мышкин, медальный профиль — ума не приложу, где авторы это разглядели. В.Кошевой полтора часа ходит по сцене надутым индюком посреди то ли замшелой оперной архаики, то ли бытовой мелодрамы середины XIX века, то ли среднестатистического костюмного сериала из современного телеящика про дореволюционную жизнь. Внутренние монологи из «Бесов», нехитрые библейские аллюзии, доморощенное ницшеанство и богоборчество, анекдотические штампы про Грузию и революцию, крайне неубедительные работы хороших актёров, прорывающиеся в финале очевидным (и, в то же время — абсолютно неподготовленным) выводом о воскрешении Сталина здесь и сейчас. Надо ли об этом говорить? Надо. Так ли об этом надо говорить? Не думаю
Согласен, скорее, с А. Пасуевым. Копирую свое высказывание-впечатление из ФБ.
«Рождение Сталина» в Александринском театре. По-моему, очень скучно. «Смелое» заявление о том, что тирания — это плохо. Как до этого, в «Швейке», было заявлено и о войне…
Сосо, обыкновенный бандит, авантюрист, высокомерный манипулятор. Это известно и таких легион. Превращение-апофеоз в Сталина с Семаком в белом кителе и статУей, поднимающейся из оркестровой ямы в финале, сценическая история не объясняет. Рождение не состоялось…
Прежде всего это банально. Кроме того мало художественно. По игре (жизненно достоверной) мелко. По режиссуре («механической», как всегда у Фокина) плоско. Я бы сказал никак. Высказывание, не интересное и по тому, что сказано, и по тому как. На эту тему существует достаточно более значительных и внятных произведений. «Карьера Артуро Уи», например. И пьеса Брехта и ее сценические прочтения…
Это какой-то очень бедный театр. Бедный по мысли и по образности. Слава богу, режиссер, декларировавший «объективность», не сполз в этой объективности до оправдания вурдалака. В наше веселое время и такие метаморфозы неудивительны…
Изобилие впечатляющих живописных задников, как в театре оперы и балета 1950-х годов, даже не стилизация, а просто музей. Потраченного времени жаль. А шума было и будет много. Как часто бывает — из ничего…
Я не о спектакле, это дело будущего… Мне очень понравился жанр, пусть и не новый, рецензирования! Давно пора ввести его в обиход; наряду с классической рецензией, я думаю, очень интересными могут быть «диалоги», «разговоры», «переписка» о спектакле. Подчас, это во многом интереснее монолога! (А может быть и «на троих»! Нужны ведь новые формы — как, опять же, говорили в чеховской «Чайке»?) А если участники разговора по разному видят спектакль — так получится вообще детектив! И «ПТЖ» в будущем может издать целую «библиотеку» театрального детектива?..
А. Пасуеву: Алексей, просто рецензенты очень прямодушные и доброжелательные! Да, это не привычно…
А ПТЖ жанр переписки встречается очень часто, мы его практикуем, и это далеко не первый опыт)
Юрию Кобцу.
Ты без очков читал? Где тут благодушие?! Совсем уже…
И все-таки.
В «яркую театральность» финала, хоть стругайте меня в лапшу, заложена амбивалентность.
Он, мощный, в абсолютной, стопроцентной силе и лампасах стоит, сука.
И смотрит на публику.
Фонограмма под его стояние — народное улюлюкание?
Гул негодования?
Гнева?
Нет же. Переслушала. Скандируют.
Неокрепший ум — принимает! эту мощную фигуру, кровожадные речи забыты.
Публика видит пресловутую твердость. И стать.
И вот это по прошествии суток я воспринимаю, как клофелин, влитый проституткой в рюмку клиента.
Мода, тенденция, конъюнктура? Два слова о «РОЖДЕНИИ СТАЛИНА»
Сегодня, на митинг памяти Бориса Немцова пришло меньше людей чем в Александринский театр на премьеру «Фокин о Сталине». Ковровая дорожка у входа, в партере бывший губернатор и нынешний и.о. с другими «важными» зрителями, предвкушаю событие не театральное, а политическое. Декорации, костюмы, актёры — весь спектакль в духе имперского реалистического соцреализма. Официозная классика, хорошо знакомая тем кому за 50, всё дорого и натуралистично. Рядом сидели молодые люди (красивые и приличные), оживлялись на сценах о терроре, смеялись над угрозами убить, одобрительно прислушивались к планам грабежей. Терроризм и убийство оправданные идеями фанатиков, это забавно, смешно? Финал в традициях монументального тоталитаризма. Сталин мудро вещает, как надо управлять… поднимается монумент диктатору и аплодисменты. Мне страшно захотелось покинуть зала восторженных Вождём. Где то я уже слышал эти овации…
Последнее время по ТВ и в прессе всё чаще имя Сталин ставят рядом с эпитетами превосходной степени. Это мода, заказ власти? Реставрация всегда приукрашивает, а реабилитация оправдывает. Сегодня Россия нуждается в положительной оценке советского фюрера, оправдании диктатуры? Мракобесную теорию коммунистического террора начинают красиво и талантливо показывать в лучшем театре страны. Фокин преподнёс красивый и сильный спектакль (в ретро стиле) о молодости тирана.
Я не помню, что бы в ФРГ поставили спектакль о молодости Адольфа: художника увлечённого национал-социализмом.
уважаемые дамы, как вы оказались не правы. я сидел как раз поодаль от Мединского-Полтавченко-Беглова (последняя голова дракона постоянно клонилась в сон). а в финале многие обратили внимание, что Мединской не хлопал, Полтавченко, напротив, хлопал очень театрально и озирался по сторонам, Беглов хлопал глазами и, видимо, вообще не понимал, что сейчас было. так что наш дорогой дракон-слава-ему сам не понимает, как относиться к Сталину, с тремя головами усидеть на двух стульях, угодить и тем и этим, ему крайне сложно. па про рождение упыря всё крайне доходчиво и недвусмысленно показано: животное, которое совокупляется с девушкой на могиле её отца, которого он же и убил. — какие тут ещё комментарии нужны. да и всё остальное в тему повестки дня. зал просто выдохнул на фразе «у меня есть бомба, которую все боятся», как будто обращение к федеральному собранию посмотрели. опасение только одно: как бы в Петербурге не появилось своего Серебренникова. и одного пока хватает-мужества-ему.
Я второй день в потрясении, какой это ужасный спектакль. Ощущение, что 22-го был розыгрыш, ну не может же быть ТАК чудовищно. А в остальные дни играют другое. В спектакле плохо чуть больше, чем всё. Ни смысла, ни внятной позиции авторов (а она вполне однозначной должна быть), ни драматурги, ни актёрской игры (вот уж точно тотальный «парад штампов»), даже Блинова, даже Немзер, даже любимый Семак (что? зачем? как вообще такое возможно?), ничего нет, пустышка какая-то. Не могу понять второй день, они это серьезно??
Сидела не далеко от Кирилла Крока и Марины Нееловой, которые не нашли в себе силы аплодировать в финале. Испытывала испанский стыд от чего-то. Недоумение зала ощущалось физически, люди переглядывались, мол «м-дааа»… А вот Алексей наш Миллер с супругой, кажется, остался доволен…
Спасибо за статью.
Елена Владимировна и Марина Юрьевна, спасибо вам за переписку. Лучше жанра не найти в данном случае, чем эпистолярный. Хотя, если честно, безоговорочная ненависть, о которой заранее сообщает Вольгуст, мне гораздо ближе и родней, чем спокойная рассудительность Дмитревской и даже сочувствие болезному Кобе: рука болела, желудок… Но в общем это очень хороший разбор на два голоса, представляю, как было трудно. Однако, более всего меня поразил комментарий Дмитрия Ольшанского (и ему громадное спасибо!) о триумвирате, который собрался на спектакле – министр культуры, бывший и нынешний губернаторы. Наверняка были и другие, не столь приметные. Вот очень интересно: они пришли из уважения к худруку, который пригласил их? Представить только: Мединский выкроил время, примчался из Москвы! Такое событие на театре -«Рождение Сталина»! Или просто они встретились тут потому, что не могли не почтить память вождя? Или теперь просто страшно не прийти на такую премьеру? Мундир уже обязывает? Я в этом театре смотрю всё, особенно люблю “Оптимистическую трагедию. Прощальный бал”, не пропускаю ни одного спектакля (ну и что, свободный человек, что хочу, то и смотрю), но никогда не видела вместе столь высокопоставленных товарищей. А ведь там речь идёт о беде, в которую попала страна, и как корёжится наш народ вот уже сто лет. Не даром в названии на афише – “трагедия”. Но оно не мобилизует чиновников, а вот слово “сталин”, видимо, – ещё как манит. Я была в Александринке за день до многоуважаемых критиков на прогоне, и у меня ещё оставалась надежда: а вдруг что-то поменяется в спектакле, ведь после показа публике у режиссёра ещё есть шанс что-то добавить, досказать, хоть чуть-чуть, акцентом. Но, судя по опубликованной здесь переписке, всё осталось на месте. Это такое высказывание для губернаторов и для молодёжи – каким нужно быть, чтобы родиться вождём народов. Он и в молодости красавец, а вставши с покойницкой тележки – молодец как на картинке. Такой образ не оскорбит чувств никаких верующих.
Я думаю, что сделанный почти кондовыми средствами, прямолинейный, с одной мыслью, которая ясна с первой секунды, с посредственно играющим кордебалетом – это все же замечательный спектакль. И дело не только в прекрасно играющем Кошевом. Этот спектакль – автопортрет режиссера в лучшем смысле этого слова. Здесь его случайная эстетика сплавлена с каким-то волевым и страстным порывом. Вот только не надо мне приписывать «в двух словах», что я говорю о сходстве Фокина и Сталина, о такой глупости нечего говорить. Но все о политике, а здесь – страстная личная интонация, ранимость и авторитарность. Фокин, сдержанно-закрытый и весь в шорах, — здесь почти открыт. Если идти в эту сторону могут быть открытия. Здесь имеется филосифия. Вопрос об обаянии силы. О почти сексуальном обаянии силы. Давид на вопрос, любит ли он Ольгу: «Я люблю тебя, Сосо». Кошевой красив и притягателен. А каким еще должен быть тиран? – Красивым и притягательным. Как ни странно, повторюсь, здесь секс, а не идеология – движущая сила. В молодого Сталина влюбляешься. Его хочется любить и убить. Его рассуждения о революции заведомо демагогичны. Я как раз не вижу динамики превращения революционера в тирана. Скорее человека в идею, в силлогизм, в статую, в фантом.
Сталину бы понравился этот спектакль. В отличие от «Батума», который здесь цитируется, который Булгаков писал, зажав рот и нос, все-таки в надежде выжить и получить «место у колонн», так им презираемое.
Я не могу отмахнуться от этого спектакля, говорящего не на моем языке, но говорящего… Вперед и выше, как сказал бы статуарный Сталин-Семак (еще одна блестящая находка этого спектакля).
Лизе Богословской.
Полученные из Рейфилда сведения о том, что Сталин страдал от боли, — никак не микшируют моей ненависти к нему. Но я привыкла, коль речь идет о театре, находить «предлагаемые», которые могли бы насыщать роль и служить дополнительными обстоятельствами. Выбрать мотивы — дело режиссера, но просто согнутая весь спектакль длань — не мой тип драматического действия))) И просто «беса» в театре играть бессмысленно, а именно романтизированное персонифицированное зло дано играть Кошевому, а нам смотреть, путаясь в мотивах и предлагаемых.
И еще. Как и «Слава», этот спектакль провокационно вызвал раздор и разноречия. Вызвал, потому что режиссер лукав и сидит на двух стульях. Как и Богомолов. Полезно ли это провокационное разделение всех в данном случае, в случае этой темы? Считаю. что оно опасно и вредно. Есть про что другое подискутировать, а тут хотелось бы определенности.
Вот забавно мне осознавать, что 73-летний Фокин гораздо острее чувствует современную действительность, чем достопочтенная интеллигенция. Абсолютно точно он понимает, что 2018-19 годы — время hype train, и что услышаны и увидены будут только высказывания, сконструированные в максимально провокативной и хайповой форме. Сталин — тренд современной России, как Версаче в 90-е. Любовь к коммунизму, к достижениям социалистического государства, нахождение любых, даже самых идиотских оправданий сталинизма — то, что занимает умы миллионов МОЛОДЫХ людей (стоит только заглянуть на ютуб и почитать комментарии под соответствующими роликами, посчитать количество лайков и дизлайков, и вы убедитесь что я не вру), а у многих немолодых вызывает рефлекс покорности. И конечно же черные биллборды со словами «Рождение Сталина» для Александринки — прекрасный коммерческий ход, приковавший внимание к театру. Вспомните как уныло и буднично проехал «Сталин. Ночь.» в Балтдоме, и как умело хайпанул Валерий Владимирович. За это ему, конечно, респект. По степени постмодернистского ада не отстает и сам спектакль — никакого намека на серьезный анализ, покаяние, попытку пропустить через себя боль народа и прочей унылой чуши, которая так увлекает нашу интеллигенцию — настоящий имперский реализм, с красавцами-актерами, красивейшими (от слова «КРАСИВО») декорациями, и соответствующими высказываниями. Фокин вообще не собирается говорить с нищими профессорами, маргинальными посетителями хипстерских лофтов и прочими людьми, которые не решают вообще ничего. Он говорит напрямую с Мединским и его друзьями, а так же с влюбленными в вождя неофитами. Прекрасно понимая, что говорить этим людям «Ай ай ай, сталинизм это плохо! Гулаг! Преступления!» это полный бред, которым способны заниматься только идеологические импотенты, он разыгрывает, по моему мнению, единственную рабочую карту. Суть ее примерно такова — все эти любители сталинизма в реальности пользуются всеми благами капиталистического общества, почти тотальной свободой слова, достижениями западной культуры. Они ходят в качественной одежде хороших марок, разговаривают по айфонам, едят заграничную запрещенку, а в кулуарах могут даже позволить себе сказать практически что угодно, не боясь быть расстрелянными. При этом в публичном пространстве, они несут всю ту пургу, про «принял с сохой, а оставил с ядерной бомбой» которую вы и так слышали не раз. Так вот Фокин и показывает им такой театр, который будет если все их фантомные мечты реализуются. Ну что, нравится тебе, Володенька? Вот такое кино ты смотреть будешь. Будешь ходить в драповом пальто, а не в гуччи, смартфона у тебя вообще не будет, как и виллы в Испании, потому что за нее — расстрел. Ты хотел? Нате, получите, наслаждайтесь. Продолжайте кричать свои громкие лозунги, и вас ждет вот такое искусство, потому что именно таким оно и было. Красивым, грандиозным, абсолютно лживым и бессмысленным. Ну и по классике в конце нас ждет апофеоз адового действа — эрекция оркестровой ямы самим Вождем, и Петр Семак в натуральную величину, с усами, кителем, и всеми необходимыми атрибутами соцреалистического мифа. Я могу понять претензии — а почему так вяло? Почему Семак не выходит с автоматом и не начинает азартно стрелять в зрительный зал? Ну, друзья, Фокин — художник тонкого мазка. К тому же он — многолетний руководитель одного из главных театров страны. Зачем ему опускаться до таких пошлостей с возможностью проследовать путем некоторых неосмотрительных коллег, если он может добиться нужной цели более тонкими средствами? Помню, как лично я воспринял спектакль Могучего «Губернатор» как прямое обращение к Полтавченко «Если что-то пойдет не так, приказ стрелять отдавать не нужно». В 2017-м году еще слышались отзвуки возможных акций протеста, и тогда, возможно, эта проблема еще была актуальна. Сегодня проблема эта в нашей стране успешно решена, и возникла новая, о которой, на сей раз, говорит Фокин — «Мысли материальны, друг Володя. Кричи погромче, и сталинистическая эрекция из оркестровой ямы себя долго ждать не заставит»
Марине Дмитревской.
Согласна. Я разве спорю? Я просто мучаюсь в бессильной ярости от того, что сегодня нашим людям надо объяснять, кто это Варлам, и что было такое кино, где всё чётко сказано, гениально, понятно, и все знали про дорогу к храму. Сорок лет тому. Уж пора бы нашим странствиям по пустыне закончиться и мог бы горемычный наш народ к морю выйти просветлённый, и жить, как весь. А вместо этого так и перемещаются стадом, пытаются разгадать режиссёрские провокации, аплодируют текстам категории «свинарка&пастух»…
Это пьеса драматурга Артура Соломонова, снявшего свое имя с афиши спектакля. Она об истории этой постановки. Почти.
https://snob.ru/entry/173348?fbclid=IwAR010UCoRx8vUdcIuJp6GxXtCze5-M9ebqSGbTgSZ031txlITVBon8BoA0E