«ЗЯ! Воздушные замки Славы Полунина».
Центральный выставочный зал «Манеж».
Художественное решение Славы Полунина и Александры Гутновой, тексты Наташи Табачниковой.

Тихо и безо всякой помпы, без привычного сонма гостей со всего мира, без карнавальных шествий и фейерверков в Центральном выставочном зале «Манеж» открылась выставка «ЗЯ! Воздушные замки Славы Полунина», созданная и грандиозно осуществленная при участии многочисленной и талантливой компании художников, видео- и звукорежиссеров, авторов текстов и инсталляций. Выставку готовили несколько лет — вопреки пандемиям, запретам, закрытым границам и уж вовсе непреодолимым преградам. Ее ретроспективная логика — не в создании байопика от первого лица, как может показаться на первый взгляд. Замки, которые воздвигает Слава Полунин, не точки его биографии, а главные составляющие его жизни, осмысленной как нескончаемое приключение. Прожитым и осмысленным он делится с завидной щедростью, но не для того, чтобы обрести спутников или единомышленников, а для того, чтобы у кого-то тоже екнуло, свистнуло или ухнуло — и приключения начались.

Сцена из спектакля.
Фото — Мария Железнова.

Слава Полунин давно все всякой критики — он признан и известен во всем мире, обласкан публикой, состоялся в родной стране и за ее пределами. И он никак не может усидеть на месте даже на своей легендарной и благословенной Желтой Мельнице. Создавая выставку, он пишет автобиографию, но своим, особым полунинским почерком. Событие само по себе редчайшее, нечасто встречающееся в музейных залах, а если говорить о клоунах или мимах, то и вовсе небывалое. Какой еще клоун делал сам о себе выставку… Но Полунин — фантазер известный и первостатейный, и то, что именно он опять решился на первооткрывательство, даже как-то и не удивляет. Созданная им выставка — это очень подробный, неторопливый и остроумный рассказ о том, как рождался и перерождался Слава Полунин, как росли и уносились во Вселенную его замки. Многие из них — уже в далеком прошлом, пойманные ненадолго за шлейф и возрожденные к жизни в фотографиях, записях и предметах.

Любитель чистых цветов, Полунин с командой выстраивает внешнюю палитру в белом, зеленом и красном. В огромном пространстве Манежа высятся девятнадцать белых полусфер разновеликих замков-шатров. Их, теряясь в ослепительно зеленом газоне, соединяет радостный красный помост, родной брат того, что вьется на Желтой Мельнице вдоль реки на пути от Дома к Кораблю. На полпути, в удобном амфитеатре на все это действо взирает огромная стая красных плюшевых медведей, которые, примазавшись к посетителям, то валяются, то играют, то спят, то что-то свое медвежье а-ля полунинское замышляют. Страшно подумать, что они там устраивают по ночам. Кажется, что в Манеже вырос инопланетный город, внешний антураж которого вроде бы узнаваем, но явно списан с макетов марсианских поселений. Лаконичность зелено-белого пространства чуть сглаживают красные гости, прибывшие прямиком с Желтой Мельницы — разновысокие колченогие стулья из садового цирка, гамаки в обручах, цыганская кибитка, речной парус-крыло, гигантские маки, рояль-крыло.

Сцена из спектакля.
Фото — Олег Луговской.

Под белыми куполами — цветные и монохромные пространства, закачанные с завидной плотностью творческим кислородом. Атмосферы каждого из них в отдельности уже достаточно для полета в новые миры. Выставка дышит, движется и живет — и не только за счет зрителей, каждый день наполняющих ее живой энергией любопытства. В большинстве куполов помимо того, что можно рассмотреть и потрогать, живут обитатели полунинской вселенной: мимы, клоуны, фрики, монстры, шуты, дураки. Они готовы вступить в безмолвный, иногда долгоиграющий диалог с посетителями, порой сливаются с пространством так, что совсем неразличимы, они дурачатся и хулиганят, жонглируют или просто сметают белый снег в пышные кучи.

Полунин строит выставку вроде бы по хронологии, с оглядкой на собственный творческий путь, но в действительности оперирует логикой не нарратива, но визуальных гейзеров. Ошарашенный зритель надолго застревает в первых двух шатрах: монохром «Белого карнавала» размывает границы предметов настолько, что можно ненароком наступить на сидящего или лежащего, но при этом движущегося в предельном рапиде белого артиста, у которого из цветного разве что радужки глаз. Лестница в небо и парящий гигант, тысячи перьев вместо стен и закрученные в улитки сентенции на стенах о том, почему и зачем, воплощают мечту о волшебном мире, в котором породнились сны, реальность и фантазии. В этом первом зале под ноги выкатываются одна за другой фразы-фрагменты жизненного манифеста того, кто может двигаться по жизни так, как это сделал Слава Полунин: «Карнавал превращает рамки в горизонт», «На карнавале можно, наконец, выдохнуть все вздохи», «Каждый дурак — хозяин карнавала», «Шум карнавала убивает дурные мысли». На входе в этот зал и вправду надо убить все дурные мысли, иначе не вынести невесомой красоты полунинских воздушных замков, выросших на Манежной площади вопреки вселенской центрифуге. И если первый зал сродни созерцательной инициации, то второй представляет собой другой полюс полунинского мира — игры, хулиганства, дурачества. Потому что он почти полностью заполнен свисающей сверху радужной бумажной лапшой, обволакивающей каждого с плотностью саргассовых водорослей. Вырваться из них и пройти сразу насквозь не под силу даже прожженным прагматикам — в этом куполе немедленно извлекаются фотокамеры и всегда есть кто-то, поглощенный веселым блужданием в цветных ленточках.

Сцена из спектакля.
Фото — Олег Луговской.

Такая провокация, особое и непринужденное приглашение к игре есть в каждом шатре. Выставка не повествует, не поучает, но будоражит — воображение, эмоции, устремления. Это вообще его, полунинская задача — воодушевить, окрылить, взрастить. Сказать всему миру и прежде всего себе: «ЗЯ!» Здесь можно бросить мячом в окно и услышать звон разбитого стекла, запустить в небо собственное, только что придуманное облачко, натянуть парик и загримироваться а-ля лицедеи, напечатать на машинке что-нибудь эдакое, залезть в говорящую голову, рассказать в телефонной будке о главной глупости в своей жизни, развалиться на песке в пустыне, нажать на кнопку со строгой надписью «Не нажимать» (и тогда ровно на голову из птички выпадет то, что обычно выпадает из птичек), отобрать у циркового жонглера каучуковые мячики.

При этом мечтатели, как оказывается, не терпят суеты, и миры сопряженные — своих великих предшественников и братьев по духу, своих великих современников-единомышленников — Полунин со товарищи воссоздают с дотошностью и пиететом опытных архивариусов. В зале «Пантомима» и чуть дальше, где речь о клоунаде в «Чурдаках», — фотографии, видеозаписи, важные высказывания, книги тех, кто был и остается дорог Славе Полунину. Дебюро, Марсо, Гримальди, Барро, Пат и Паташон, Ллойд, Чаплин, братья Маркс, Бастер Китон, Лорел и Харди — десятки имен и выразительных образов для вознамерившихся понять, откуда берутся шуты, мимы и дураки. А через пару залов для тех, кто решится претендовать на членство в полунинской «Академии дураков» или залезет в «говорящие головы» в зале «Пустыня», — еще и множество уникальных архивных записей с выступлениями великих Дарио Фо, Билла Ирвина, Михаила Жванецкого, Аркадия Райкина и многих других.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Отдельные шатры посвящены легендарным спектаклям, фильмам и проектам: «Фантазеры», «Чурдаки», «Диаболо», «Жизнь насекомых», «Асисяй-ревю», «Катастрофа», «Как стать звездой», «Караван мира». Тем, кто помнит их вживую, будет нелегко оторваться от видеофрагментов, фотографий, реквизита. В этом повторном проживании — счастье причастности к счастью, которое было и вот сейчас, пусть ненадолго, несмотря на годы, несмотря ни на что, возвращено.

В короткой видеонарезке из «сНежного шоу» есть все, что востребовано сегодня. От желания повеситься на крепкой веревке до бунтарского протеста против всесильной пурги. Огромный вентилятор несет горы бумажного снега в лица удобно сидящих на подушках в этом шатре, и в этот момент каждый может почувствовать себя Желтым, распрямляющим плечи навстречу все сметающему урагану. И стать хотя бы на одну минуту героем, презирающим компромисс.

Финальный зал — симбиоз кафе и дома — воссоздает место счастья на Земле: пространство Желтой Мельницы со всеми ее садами, комнатами и обитателями, где главенствует жизнь-театр, жизнь-карнавал, жизнь-приключение. Вьющиеся гжелевые орнаменты из «Бабушки», цветные чудища и расписные стулья из «Мексики» — лишь малая толика того, чем богато знаменитое полунинское обиталище. Задержаться в этом доме — все равно что остаться в раю, «не выходить из комнаты».

Сцена из спектакля.
Фото — Олег Луговской.

В пространстве Манежа на недолгое время создана практическая энциклопедия альтернативного проживания действительности, лишенного времени, условностей, географической привязки. Между страшным и смешным, наивным и серьезным возникает то, что всегда сопутствует полунинскому творчеству — беспримесная, чистая радость, рожденная энергией любопытства, бескомпромиссного созидания и удовольствия от бытия. Сила этой радости возводит неприступные стены между воздушными замками в пространстве Манежа и реальностью Манежной площади. И сама по себе она, эта выставка о «воздушных замках» — своевременный или несвоевременный крик во Вселенную — ради возвращения радости, ради обретения потерянного рая. В котором будет место и сонму гостей, и глобальному хулиганству, и самому Славе Полунину, который не перестает и не перестанет, даже в одиночку, как ранимый и героический Желтый, заботиться о нас — утративших радость и вкус к жизни.