О фестивале «Цифровой театр».

Листая привычным движением пальца фейсбучную ленту, замер на посте Алексея Пасуева. «Эрик Бентли всё» — черным по белому гласил пост. Проверил, и правда — 5 августа 2020 года скончался известный исследователь драматического искусства, знаменитая формула которого (A играет B на глазах у C) столь почитаема в отечественной театроведческой традиции. Я не мистик, но такой очевидный знак перемен в связи с «ковидным» театром пропустить не смог. Кажется, именно сейчас театры поставили под сомнение и необходимость ролей, и необходимость зрителей, потому что то, что театры от души именуют спектаклем, часто лишается этих родовых признаков.

Сцена из спектакля «Выбрать троих». Мастерская Петра Фоменко.
Скриншот.

Самоизоляция вынудила театры превратиться, как минимум, в любительские киностудии. Вернее, конечно, вынудила их не самоизоляция, а собственное абсолютное непонимание специфики театра как искусства, длящегося определенное время и умирающего каждый раз с окончанием спектакля, искусства, в котором способ коммуникации со зрителем сейчас важнее, чем сценическое действие. Удивительнее всего, что при существовании фестиваля «Точка доступа», где как раз занимаются осознанием этой специфики, многие театры попытались включиться в борьбу за аудиторию веб-сериалов и, разумеется, с треском ее провалили. Кажется, именно такие попытки объединили под одной дигитальной крышей организаторы фестиваля «Цифровой театр». При этом они почему-то решили лишить произведения платформенных различий и перенесли все спектакли на YouTube, что окончательно уничтожило возможность особой цифровой коммуникации.

Например, пьеса «Выбрать троих» перспективного начинающего драматурга Д. Данилова представлена аж два раза, и оба раза не в zoom, а в качестве записи zoom-конференции. Зачем было включать в программу и читку Воронежского Камерного театра, и читку Мастерской Петра Фоменко — не ясно, ведь столь великий драматургический материал, кажется, не предполагает возможности трактовки. Версия Воронежского Камерного театра уже даже получила бочку лести от коллег и усилиями театроведческих умов приобрела философский подтекст. Как же удивятся эти умы, обнаружив в одном поле с таким шедевром сериал Семена Слепакова «Окаянные дни», где подобные и куда более изобретательные сюжеты представлены во всем своем разнообразии, а форма записи видеоконференций существенно дополняется screenlife-записью мессенджеров? Правда, версия театра Фоменко дает нам еще и образчик театральной актерской игры в кино, когда справиться с утрированностью жеста и интонации не представляется возможным.

Сцена из спектакля «Подключись». МГАДМТа им. Н. Сац.
Скриншот.

Не представляется возможным также подобрать менее подходящие даты для проведения онлайн-фестиваля, чем сейчас. По всей стране открываются театры с живыми зрителями, и «Точка доступа» только-только завершилась, многие театры уже играют спектакли на улице, а где-то запускаются целые фестивали уличного театра. Но журнал «Театрал» с каким-то сомнительным упорством продолжает поддерживать онлайн-искусство. В программе сплошь известные (для искушенных театралов) имена и названия: Михаил Бычков, Алексей Франдетти, МГАДМТ им. Н. И. Сац, Театр Романа Виктюка, Мастерская Петра Фоменко и «Практика». В живом формате такой состав мог бы сделать славу любому фестивалю, но в цифровом варианте достижения мастеров обнуляются. Они и при оценке новых спектаклей не особо должны учитываться, а уж тут любая крупная институция идет не в авангарде, а следом за давно пробившими дорогу в онлайн-искусство.

Любопытно, как театры изгалялись, чтобы в онлайн-формате воспроизвести в точности модель традиционного для себя театра. Oнлайн-опера «Подключись» Московского детского музыкального театра им. Н. И. Сац начинается с того, что двадцатилетнего артиста зачем-то пытаются представить как «мальчика», а потом лица поющих артистов театра интегрируются в цифровую среду так же топорно, как если бы на них были надеты дешевые ростовые куклы. Артисты записывали партии из собственных квартир, даже не пытаясь придумать способ взаимодействия между своими персонажами. В итоге получился типичный оперный спектакль в цифровых костюмах: артисты выходят к рампе, поют свою партию и исчезают. «Мальчику» предстояло пройти путь по криво отрисованной в шестнадцатибитном стиле реальности, чтобы спасти эту реальность и самого себя. Ему это удалось без особых усилий, хотя такая форма просто просит, чтобы в нее был внедрен интерактив со зрителями, которые помогали бы герою, тем более что спектакль заявлен как 0+.

Сцена из спектакля «Двери открываются Вовнутрь». Проект Яниса Повилайтиса и Евгения Капустина
Скриншот.

Чуть сложнее, хотя и по схожей схеме, придуман «Пир во время чумы» Театра Виктюка. Здесь на артистах были реальные костюмы, а цифровой декорацией стала имитация программы для видеоконференций «Пир». Зритель смотрит на происходящее с экрана священника, который заходит на эту платформу в качестве наблюдателя и только к финалу не выдерживает и вмешивается в разговор. Вот только не совсем ясно: если по условиям этой игры мы попадаем на цифровую платформу для общения, то почему же такая острая реакция? Что угрожает самоизолированным людям, и что же так коробит священника? Но это все частности, главный вопрос — почему снова используется закон четвертой стены, и зритель оказывается изолированным от действия, которое почему-то зовется театром?

Гораздо честнее в этом смысле выглядит проект Яниса Повилайтиса и Евгения Капустина «Двери открываются Вовнутрь». Они создали трехсерийный фильм, который эксплуатирует эстетику театра абсурда (за основу взято произведение Хармса «Старуха»). И хотя уровень монтажа, когда в изображение реальности вставляют без всякой попытки интеграции изображение другой реальности, напоминает поделки первокурсников ВГИКа, а «чудеса», когда бутылку водки и сосиски персонажи передают друг другу через экран, кажутся дешевыми эффектами, в целом «Двери открываются Вовнутрь» произведение честное. Особенно хорошо это видно на фоне попыток воспроизведения хармсовской реальности, работают внезапные вставки с «товарищем капитаном» — зрителем-полицейским, который ищет (и, кажется, находит) в спектакле нарушения законодательства. Его диалог с актером в первой серии напоминает одновременно пьесу Данилова «Человек из Подольска» и суд над Бродским.

Сцена из спектакля «Пир во время чумы». Театр Романа Виктюка.
Скриншот.

Театр «Практика» на этом фестивале был представлен VR-проектом «Три сестры». Режиссер Михаил Рахлин взял только последний акт чеховской пьесы (иначе это было бы невыносимо долго), перенес действие пьесы в XXI век и… абсолютно непонятно зачем использовал VR-технологию. VR-очки и видео в формате 360 градусов позволяют менять угол обзора в зависимости от поворота зрительской головы. Таким образом зритель как бы оказывается в центре событий, с возможностью смотреть в разные стороны. Только смотреть на самом деле не на что: перед нами нарисованная цифровая оболочка — «сад Прозоровых», на которой то появляются, то исчезают окошки с говорящими персонажами. По сути, «Практика» сделала точно такую же читку пьесы в zoom, как и создатели «Выбрать троих», только еще добавила в финале эффект исчезновения окошек с героями. При этом надо сказать, что актерски все было исполнено отлично, чеховские персонажи легко перенеслись в XXI век (ну, никто и не сомневался) — органично качали коляску с ребенком в костюме от Bosco и общались друг с другом при помощи AirPods. Думаю, что в традиционном спектакле такой состав мог бы представить очередную годную интерпретацию Чехова. Вот только зачем?

В итоге, из семи представленных на фестивале работ шесть воспроизводят модель театра в зрительном зале, перенося на экран и роли, и манеру существования, и театральные условности. Кто-то это делал лучше, кто-то хуже, но все так или иначе цепляются за изведанное. На этом фоне проект инста-мюзикла «Мой длинноногий деда» Алексея Франдетти словно создан в другой системе координат. В рамках фестиваля его предлагалось смотреть на YouTube как единый спектакль, но в реальности он был создан для инстаграма и как сериал, который выходил каждый день в течение месяца. Сюжет суперпростой, что называется, «для народа»: таинственный меценат решает помочь девушке из приюта — Джуди, и за свой счет отправляет ее учиться в литинститут. При этом у него есть только одно условие — каждую неделю Джуди должна писать ему письма с отчетом. Девушка думает, что такую бескорыстную помощь ей может оказывать только добрый дедушка, но в реальности меценат вполне молод. В процессе переписки он влюбляется в Джуди, но не хочет знакомиться с ней от своего лица и приходит под вымышленным именем. И вот девушка в письмах рассказывает «деду» о замечательном молодом человеке… В итоге ситуация запутывается, герои страдают, но все спасают честность и доброта. Полный happy end.

Сцена из спектакля «Три сестры. Финал». Театра «Практика» и LookPort.
Скриншот.

Интересен здесь, конечно, не сюжет, а форма, в которой он был представлен. Юлия Дякина и Иван Ожогин — одни из лучших поющих артистов в стране — записывали партии в профессиональной студии, а на видео играли скорее себя, а не персонажей. Но изобретательная, реалистичная анимация помогла сохранить ощущение, что мы просто смотрим инстаграм в другой реальности — в той, где абсолютно все люди поют. И степень органичности пения и существования актеров в кадре сравнима с оскароносным «Ла-Ла Лендом». Но не только это поддерживало интерес зрителей — второстепенных персонажей в сериале также играли звезды: от Нонны Гришаевой до Лики Руллы. Помимо самого сериала, каждый день в инстаграме этого проекта появлялись посты от имени главных героев, на которые подписчики стали довольно живо реагировать. В этой системе координат зритель становился не просто созерцателем любительского кинопродукта, а активным пользователем инстаграма. И такой подход выгодно отличает «Длинноногого деду» от остальных проектов «Цифрового театра».

Если же через призму этого фестиваля оценивать итоги цифрового театрального сезона, то выходит, что формула Бентли для театра окончательно утратила свой смысл. И если после Лемана и Гёббельса театр сомневался в необходимости актеров и ролей, то теперь оказывается, что ему не очень-то нужен и живой зритель. Перепрофилирование театров в киностудии, пожалуй, самый печальный итог цифровых просмотров. Ведь создавая неконкурентный веб-продукт, режиссеры и актеры дискредитируют не только понятие «цифровой», но и само понятие «театр».

Сцены из спектакля «Мой длинноногий деда». Instagram-мюзикл Алексея Франдетти.
Скриншот.