«Маршрут Старухи». Спектакль-променад по произведениям Д. Хармса.
Таврический сад.
Автор проекта Константин Учитель.

Раз в год на улицы Петербурга выходят герои вселенной Хармса и близкие им по духу. Этой осенью точкой притяжения персонажей стал Таврический сад, по замыслу художественного руководителя «Маршрута Старухи» Юлии Клейман — Центральный парк Нью-Йорка. В начальной точке всем зрителям выдали карту, с помощью которой можно попасть в Америку — страну, в которой Хармс никогда не был, но о которой грезил.

Магистральной темой нового «Маршрута Старухи» стали грезы в преломлении американской мечты, которая осмысляется каждым режиссером «Маршрута» по-своему и порой приобретает неочевидное продолжение.

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.

Антропология Центрального парка, который становится декорацией для каждого второго фильма о Нью-Йорке, стала толчком к тому, чтобы под его таинственной сенью поселились непредсказуемые, порой безумные и нелогичные герои. Если вспомнить тот внушительный пласт американского — и не только — кино самых разных жанров, выкристаллизовывается одно: Центральный парк больше, чем просто городское пространство, в котором жители огромного мегаполиса могут сделать глубокий вдох чистого воздуха. Это — отдельный мир, существующий вне обычной системы координат, это — пространство, в котором грезы приобретают телесность в виде чего-то причудливого, непонятного и таинственного, это — образ, возникающий при упоминании земли обетованной — Америки.

Ровно в полдень на Фурштатской улице зазвучал саксофон, как вступительные титры какого-нибудь нуара. Пасмурная погода и отличительная особенность Петербурга окрашивать в серые оттенки даже самые яркие краски еще больше приблизили к черно-белым кинолентам. Рядом с саксофонистом на скамейке безмолвно сидел «серый» Хармс с трубкой во рту. Постояв некоторое время подле хранящего молчание героя, который, возможно, все-таки и заговорил, но позже, зрители начали тянуться в сторону Таврического сада.

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.

На пути к основному месту действия зрителям предстояло встретиться с разгульно-веселой свадьбой авторства Кирилла Люкевича. Из-за очевидности локации и оттого ее хитрости пройти мимо шумной толпы напротив загса практически ничего не стоило — вот такой вот очень умный сайт-специфик. «Свадьба» имеет мало чего общего с Америкой 30-х годов, в которые нас стремится унести вихрь «Маршрута». Здесь — молодой жених в мешковатом сером костюме и кроссовках (Геннадий Блинов) и его взрослая возлюбленная в подвенечном платье (Светлана Циклаури). Их радости и эйфории от любви реальные молодожены, стоявшие в дверях загса, могли только позавидовать. Сопровождали «молодых» разбитные свидетели с красно-золотыми лентами поперек груди (Никита Касьяненко и Анастасия Полянская), плюс пластиковые фужеры для шампанского и кричащая на половину района «Незабудка» вместе с другой попсой. В общем, та самая российская свадьба, на которой все хоть раз в жизни были и никогда ее не забудут.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Игнатович.

Оставив позади свадьбу и страну родную, зрители оказались у центрального входа в Таврический сад, где, собственно, начиналась Америка.

Как и в прошлом году, в распоряжении зрителей карта с намеченными на ней точками маршрута и фиксированный запас времени. Если в 2020-м рассредоточенность локаций во времени и пространстве сбивали с толка и создавали некоторое «провисание» в материи «Маршрута», то в новом спектакле постановщикам удалось этого избежать. Сокращенное число эпизодов и география основной части проекта, ограниченная пределами сада, позволила создателям сохранить внутренний темп.

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.

Практически каждый эпизод в Таврическом саду становился высказыванием режиссера на тему грез и американской мечты. Вот на берегу большого пруда стоит юноша в черном (Федор Рузанов; режиссер Ксения Павлова). Рядом с ним «рука чудотворца»: темная нить проволоки изгибается в форме огромной ладони. Любой желающий может подойти и, потерев один из протянутых пальцев, попросить о чуде. Словно иммигрант из заокеанской страны, юноша стоит подле руки в ожидании воплощения мечты в реальность. В этом простом, изящном и очень выразительном эпизоде, кажется, максимально сконцентрирована идея американской мечты в толковании иммигрантов. Грезы о далекой стране превращают ее в почти мифическую землю, где «рука чудотворца» ведет людей в прекрасную и сказочную жизнь.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Игнатович.

Возможно, этот молодой человек в черном котелке — один из тех, кому удалось покинуть страну в эпизоде «Причал» (режиссер Александр Марьин), который расположился невдалеке, на берегу того же пруда. Небольшая площадка у воды переполнена людьми с чемоданами. Работник порта усиленно кричит на отплывающих, стараясь выстроить людей в очередь. Вот-вот должен прийти пароход, на котором все они отправятся в Америку. Шум и суматоха нарастают, все толкаются, толпа превращается в один организм, который сгорает от нетерпения. Кажется, что судно вот-вот появится, но его все нет. Возникает ощущение, что зритель начинает смотреть на происходящее глазами пассажиров: в долгом ожидании время растягивается, превращая минуты в долгие часы. Сбывшаяся мечта почти рядом, но одновременно очень далеко, от нее отделяет ровная, неподвижная гладь воды.

Гуляя по дорожкам Таврического сада с картой в руках, можно было наткнуться на бродивших героев, чья привязка к определенному месту весьма условна. Герои рассказов Хармса свободно перемещались по тропинкам, встречаясь то тут, то там. Среди замеченных: Человек в розыске (Ниёле Мейлуте) из «Wanted!» (режиссер Олег Шпак), отличительной особенностью которого был красный чемодан. Как все могли догадаться, в чемодане, конечно же, мертвая старуха. По дорожкам вокруг площадки с цирком бродил во фраке Годзилла.

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.

Изящный в своей простоте эпизод «Танец Айседоры Дункан» (режиссер Майя Попова) никак не вязался с ироничным стилем, которого придерживаются создатели «Маршрута» в описании локаций. На небольшой малоприметной поляне возле памятника Сергею Есенину танцует девушка. Музыки нет: только звуки Таврического сада и известная всем история любви поэта и американской танцовщицы.

Обаятелен эпизод «Место, где я никогда не был» (режиссер Надежда Мошкина). На поляне под деревьями стоит стол, за которым пьют чай пожилые дамы. Они одеты в платья, каких уже никто не носит, и прически их напоминают о давно ушедших временах… К чаепитию можно присоединиться и послушать, о чем беседуют героини, а можно просто понаблюдать со стороны. Этот крошечный столик и дамы в белых платьях — словно греза о чем-то очень добром и светлом.

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.

По традиции «Маршрут Старухи» завершился на пляже Лисьего Носа, где герой повести Хармса сошел с электрички. В этом году Лисий Нос превратился в желанную Америку: во время поездки стюардессы, переходившие из одного вагона в другой, раздавали пассажирам на выбор миграционную карту для въезда в Штаты или бланк для доноса (например, можно настучать на соседа, который рядом заполняет миграционную карточку). На платформе, ожесточенно поливаемой со всех сторон дождем, зрителей встретил джазовый оркестрик. Прижимаясь как можно ближе к крошечному навесу станции, мокрые люди действительно производили впечатление только что прибывших в чужую страну растерянных и беззащитных иммигрантов. Пикник в полевых условиях на берегу залива, среди луж и мокрого песка, усиливал ощущение неустроенности, непрочности и краха грез. На смену суматохе Таврического сада пришла тишина, усиливаемая опускающимся над заливом туманом.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Игнатович.

Кажется, что новому «Маршруту Старухи» как будто бы не хватило абсурда и балаганного начала. Но думая об этом, сразу же вспоминаешь эпизод на детской площадке — «Десять способов убить старуху». Бегая по площадке, дети в четверостишьях упоенно делятся своими способами довести до ручки какую-нибудь старушку. Садистский юмор Даниила Хармса в эпизоде Екатерины Угленко был представлен во всей своей мрачно-притягательной красе. Или приходит на ум эпизод «Шкаф», в котором рассерженный герой Павла Панкова отчаянно протестует против зимы. Возбужденный герой обращается к зрителям, ища у них поддержки, в то время как на шкафу, стоящем под деревом, сидит девушка и посыпает его бумажным «снегом».

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.

Но это лишь единичные случаи. Если оглянуться назад и вспомнить прошлые «Маршруты», кажется, что новые эпизоды стали более предсказуемыми, логичными и комфортными для зрителей. Больше не летают старухи из катапульт, не приходится громко, на весь двор кричать «рыба!», чтобы получить совет в чудесной канцелярии. В новом «Маршруте Старухи» как будто бы больше грусти и меньше балаганного абсурда. Мечты о далекой стране превратились в целом в мечту о побеге: побеге из страны, из своего времени, от надвигающейся зимы. И последовавшее за этим осознание невозможности побега добавило веселью минорный тон.

Сцена из спектакля.
Фото — Полина Назарова.