В Самаре прошел XI фестиваль «Золотая репка»

«Золотая репка» отпраздновала свое двадцатилетие. Так долго репки не живут, но эта, «золотая», оказалась удивительно стойкой. За годы своей нескучной жизни в САМАРТе репка росла, росла и выросла во Всероссийский фестиваль-лабораторию театров для детей и молодежи. И прошла в одиннадцатый раз, но юбилей отмечала не по количеству фестивалей, а по количеству прожитых лет. Спектакли на «Золотой репке» были из разных географических точек — от Хабаровска до Петербурга, от Москвы до Мариинска.

И еще раз можно было убедиться, что провинциальность — понятие не географическое. Многие спектакли большой формы из больших городов показались или холодными и абсолютно отчужденными от зрителя («Капитанская дочка» Саратовского ТЮЗа), или давно устаревшими по эстетике («Принц и нищий» РАМТа). А маленький театр из Мариинска «Желтое окошко» (Петр Зубарев упорно играет придуманные им самим сказки то вместе с женой, то с подросшим сыном) в очередной раз показал самый верный, самый прямой ход к маленьким зрителям. Да и к большим тоже. Слышала мнение, что Зубарев не меняется. Пожалуй. Прием остается прежним. Меняются только тексты, которые он придумывает все лучше и лучше. Но что-то я не замечаю, чтобы кардинально менялись приемы тех, кто работает в больших театрах больших городов.

Главным событием на фестивале была лаборатория, которая проходит под руководством Михаила Бартенева и Олега Лоевского с 2006 года, рекрутируя в жидкие ряды режиссеров театра для детей все новые имена. А еще главнее то, что в рамках фестиваля были показаны два спектакля, созданные после предыдущей лаборатории (то есть два года назад). Это интересный, реальный и абсолютно непредсказуемый результат эскизов, которые иногда оказываются шариком Иа-Иа, а иногда вырастают до размеров настоящего воздушного шара, на котором хочется улететь… сами понимаете, куда.

В работе лаборатории участвовали четыре молодых режиссера. На этот раз им не был предложен список пьес. Они сами могли выбрать произведения из мировой классики. И выбор режиссеров оказался непростым. Особенно если учесть, что, по идее, представленное ими должно стать эскизами будущих спектаклей для тюзовских зрителей всех возрастов.

«Девочка со спичками». Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Аркадий Королевский закончил Алтайскую государственную академию культуры и искусства, у него уже много работ в профессиональных театрах. Он показал эскиз по повести Чехова «Палата № 6». Из нее были взяты только две сцены, мало связанные между собой. Зато в свое понимание Чехова режиссер вместил и представление о фашизме (один из персонажей —вылитый Гитлер, с усиками и во френче), и мысль о том, что вся Россия сошла с ума. Мысль, собственно, верная, но хотелось бы ее подкрепления в режиссерском разборе именно чеховского текста. Иллюстративность эскиза, подчеркнутая «масочность» персонажей заставили на обсуждении предположить, что постановщик воспользовался брехтовским ключом. Спорить не буду, но, на мой взгляд, Брехт здесь совершенно ни при чем. Просто постановщик, очевидно болеющий за сегодняшний день, не смог отказаться «от предрассудка любимой мысли» (к отказу от коего призывал Пушкин, которого в равнодушии к тогдашней современности не упрекнешь).

Рикардо Марин показал рассказ Е. Замятина «Пещера». Гражданин Мексики и США, то есть в нашем представлении просто какой-то двойной иностранец, закончил СПбГАТИ (курс Г. Козлова) тоже с двойным образованием — актерским и режиссерским. Рикардо — участник нескольких лабораторий и даже получил Гран-при за свой дипломный спектакль на Международном театральном фестивале в Братиславе.

При этом у него получился абсолютно «русский» эскиз. Очень подробно выстроенное пространство со всеми деталями условно «пещерного» быта, очень подробный режиссерский разбор. Очень подробные, психологически точные актерские работы. Все это привело к почти законченному хорошему спектаклю, который, боюсь, вряд ли пригодится САМАРТу. А вот если бы какому-то театру нужна была психологически тонкая, атмосферная работа для камерной сцены — предлагаю обратиться к гражданину Мексики и США, (см. выше). Он понял что-то важное про русского писателя Евгения Замятина.

Алессандра Джунтини родилась в Италии, а закончила тоже СПбГАТИ (мастерская В. Фильштинского). Она участвовала в лабораториях в Магадане и Омске, Лысьве и Перми. Итальянский темперамент как будто нарочно наталкивался на какие-то не совсем соответствующие ему по климату места. Наверное, это задумано на небесах специально: «на сопротивление». Чеховского «Дядю Ваню» она поставила как клоунаду. Ну, наверное, можно и так. В Германии я как-то видела спектакль Юргена Гоша по чеховскому «Иванову». Если бы я не знала названия, ни за что бы не угадала, кто это и что это.

Все персонажи у Алессандры сидят на стульях, позади — балаганная неразбериха. Собственно, в ряду персонажей тоже. Сначала эскиз показался удивительно смелым, озорным. Каждый герой выходил из ряда со своим монологом, точнее с его остатками. У каждого было по одному движению, которое бесконечно повторялось и повторялось. К сожалению, все быстро перешло в формальный трюк. Танцевальное па не превратилось в жест. Карнавал не получился. Не хватило то ли режиссерской смелости, то ли точности приема. Думаю, если бы состоялся трагический карнавал, мы бы получили какое-то новое представление о Чехове. Но актеры запомнились. У каждого был момент, который врезался в память. И это тоже важно.

Самым неожиданным и ярким стал эскиз по драме Ибсена «Пер Гюнт». Его представил Артем Устинов, выпускник Самарской академии и выученик С. Женовача. Он тоже участник нескольких лабораторий. В Перми на «Сцене-Молот» у него идет спектакль по рассказу Чехова «Гусев», который, честно говоря, не показался мне художественно убедительным. «Пер Гюнт» — это бесспорная удача молодого режиссера, который умудрился извлечь абсолютно современные смыслы из громады ибсеновского текста. Всегда удивляет, когда в знакомой пьесе начинаешь радоваться каждой сцене, открывать каждую фразу (их, надо сказать, осталось немного), смеяться там, где никогда не было смешно, узнавать действительность, которая и во сне не могла присниться Ибсену, наслаждаться ритмами, рэпом, живой музыкой (казалось, все в спектакле играют на каких-нибудь инструментах), но главное — каждую секунду рождающимися мыслями. Идеально подошла роль Пера Святославу Альшанову. Его неловкий инфантильный герой, бегущий от себя и к себе сразу, узнается с радостью и с грустью. Пер, безусловно, поэт, хотя и сам не знает об этом, обманщик, который обманывает, потому что эгоист, и потому что надо же бежать к своему будущему, отталкивая всех, кто попадается на пути. Он настоящий блудный сын своей мастеровитой и поэтичной сочинительницы-матери, которую отлично сыграла Антонина Конева. В этом эскизе все были хороши и все понимали, что они делают. Словом, если в САМАРТе в скором времени не появится этот спектакль, это будет большая потеря. Он обещает быть открытием ибсеновского текста, который не очень-то поддается российскому театру. Главное, чтобы актеры и режиссер не перегорели. Такое тоже бывает.

В рамках фестиваля были показаны два спектакля, которые выросли из эскизов прошлой лаборатории. Вообще-то прошлая лаборатория (2012) была не слишком удачной. Но «Девочка со спичками» в постановке Александры Мамкаевой (мастерская А. Праудина) все-таки что-то обещала. (Не могу вспомнить ясно по прошествии двух лет, но помню, что в эскизе была атмосфера, какие-то игры с пространством и со светом, какая-то тайная грусть.) К сожалению, режиссер вместе с молодым драматургом Асей Волошиной насочиняли так много, что вся андерсеновская история развалилась. И превратилась в какое-то претенциозное путешествие замерзающей девочки по культурным эпохам, странам и даже континентам.

Жанр спектакля обозначен как «фантазия в четырех спичках с видениями в духе Ф. Сологуба, Л. Барлетты, Э. Т. А. Гофмана». Жанр насторожил. А вот девочку было совсем не жаль. Как бы замерзая, она как бы путешествовала, познавала мир, обретала что-то важное вместе с Сологубом, Барлеттой и Гофманом. (Что именно она обретала, объяснила Марина Дмитревская, мне самой это понять не удалось, образования не хватило.) Получилось, что, если это видения девочки, то значит, она из хорошей филологической семьи. Иначе откуда видения в замерзающем сознании? Но это никак не вязалось с пьяным папой, который прошел в компании собутыльников домой, сказав девочке сакраментальное «доча!» и подарив ей коробок с четырьмя спичками. В финале героиня вдруг превратилась в балерину и погибла, упав, как положено в другой сказке, в горящий камин, а вовсе не замерзнув. Уж не знаю, какая смерть лучше. Взрослые выходили со спектакля огорошенные, а дети — ничего. Они ко всему привыкли в детском театре. Но про девочку не вспомнил никто.

«Сторожевая собачка». Сцена из спектакля.
Фото — архив САМАРТа.

Второй спектакль — что обещал, то и выполнил. И даже больше. Режиссер Женя Беркович имеет хорошую театральную биографию. Она работала в Театре юношеского творчества (Санкт-Петербург), училась на театроведении в СПбГАТИ, закончила Школу-студию МХАТ (курс Кирилла Серебренникова). На прошлой лаборатории ее эскиз по пьесе П. Виттенболса «Сторожевая собачка» в исполнении артистов САМАРТа был самым запоминающимся. В этой истории, похожей на терапевтическую пьесу, так популярную на Западе и так мало известную у нас, речь идет о двух девочках, у которых год назад погиб папа. И мама с тех пор лежит, абсолютно отказавшись от жизни, с которой девочки пытаются справиться сами. Девочек играют здоровенные парни, один даже с бородой (Сергей Новиков), а второй тремя днями ранее был Пер Гюнтом. К ним приходит любознательный мальчик (его играет девочка, Марина Щетинина), который должен сделать в школе доклад о том, что такое смерть.

Встречи с мальчиком-докладчиком и пробуждают в героинях настоящих девочек, а маму, красивую и абсолютно живую (Татьяна Михайлова), пробуждают к жизни. Не знаю, был бы такой эффект, если бы все были на своих местах — актрисы играли бы девочек, артист — мальчика. Что-то очень правильное уловила Беркович в моменте травестии. Очень любопытно смотреть на бородатую Мару и на долговязую Эви. Потому что мужчины, как оказалось, очень понимают нас. И им удалось сыграть не просто девочек. Им удалось сыграть и тайну смерти, которую они оберегают. И тоску по маме, которую они изо всех сил обороняют от всех. Раз мама хочет лежать, ей нельзя мешать, нужно только стараться, чтобы она не умерла, заставлять ее есть бутерброды. И детское одиночество, которое так остро чувствуется, когда на порог квартиры с трудом протискивается мальчик. Его не пускают в мир, где царит смерть, где у каждой героини выгорожен свой угол, в котором она наедине с бедой.

В этом, на первый взгляд, чуть ироничном, чуть насмешливом спектакле нет места пафосу, слезам, жалости. А по окончании все эти вытесненные чувства охватывают тебя. Постановка очень важна для понимания проблем сегодняшнего театра для детей. Почти все работы и на этом фестивале тоже имеют одну лишь цель — развлечь ребенка любыми средствами. Мало кому приходит в голову, что театр должен помочь ему справиться с такой нашей жизнью, с которой и взрослые-то справляются с трудом. Этот спектакль, на мой взгляд, самое важное событие на последнем фестивале «Золотая репка».