«Небольшой концерт для Вовы с одиноким магнитофоном». По роману Э. Лу.
«Этюд-Театр» в ДК  «Громов».
Режиссер Петр Чижов, художник Денис Денисов.

Отправляясь на «Концерт для Вовы с одиноким магнитофоном», можно вовсе не знать, что он придуман по мотивам очень популярной в самом начале 2000-х книжке норвежца Эрленда Лу «Наивно. Супер». Собственно так я и поступила. Припоминание однажды, когда-то давно, испытанного художественного впечатления настигает по ходу спектакля. Словно встретился с давним знакомцем.

В воспоминаниях о том времени, когда книга Лу была, что называется, «на устах» (а это, например, лично для меня — время моего студенчества), этот сюжет соседствует с походами на первые спектакли Гришковца. В наивной интонации Лу, пишущего как бы безыскусно, короткими ясными предложениями, о том, что может случиться с каждым, конечно, есть переклички с театральной «новой искренностью».

Спектакль Петра Чижова сделан на пересечении универсального и частного, личного опыта. Например, кто такой Вова? В первую очередь, это, конечно, Владимир Антипов: актер и режиссер, лирический герой этого спектакля, неспортивный очкарик с намечающимся животиком, подслеповато щурящийся из-за круглых очков, сразу находит располагающий к себе, стэндап-тон общения с залом. Училка фортепиано, которая «ненавидела евреев», фильм Эрмлера, пластиковый кубок в руках, который он получил в 11 лет, заняв почетное третье из четырех место на конкурсе талантов — это все «предлагаемые» его биографии. Во-вторых, Вова — это непотопляемый «культурный герой» школьных анекдотов («примитив ты, Вовочка, примитив»). В-третьих, это еще и персонаж песни, расслабленный гопник с банкой колы из полузабытого хита Найка Борзова «Я знаю три слова» из тех фантастических времен, когда на МТV-Russia не возбранялось петь про расслабляющие препараты.

Песню про Вову исполняет «магнитофон» — симпатичная девица в атласном, в пол, концертном платье – Оля Макарова. Большей частью она безучастно смотрит в зал со своего табурета, но иногда «включается», чтобы хрустальной чистоты голоском то под магнитофон, то аккомпанируя себе на укулеле, спеть то Борзова, то «Плот» Лозы, а Вова Антипов будет ей заунывно подвывать. Иногда певица «включается» и по адресу Вовы, бросая в его адрес критически оценивающие взгляды-реплики.

Саундтрек здесь, конечно, выполняет функцию комментария по отношению к экзистенциальному кризу Вовы. Но и в существовании актрисы/объекта, намеренно безучастной к Вовиным мукам, содержится намек на разобъективацию. Однажды певица задерет свой маскарадный кринолин, чтобы деловито продемонстрировать джинсы под ним. У Лу герой в финале обзаведется подружкой. В спектакле — только аккуратный намек на саму ее возможность.

Антипов привязан к своему герою и неуловимо ироничен по отношению к нему. Что и понятно. Любой рассказ об утрате значимости — себя и мира, любой озвученный портрет подступающей депрессии банален и соткан из общих мест. А у любой попытки апгрейда — клишированный набор инструментов (забрать документы из университета и уехать на Бали). Невозможно рассказывать про экзистенциальный криз и не ухмыляться над ним. Будучи лирическим героем, Антипов остается рассказчиком своей истории, взирающим на нее с некоторого иронического удаления и деловито осваивающим-обживающим рисованное пространство.

В. Антипов в сцене из спектакля.
Фото — архив театра.

Примитив — еще и визуальная характеристика спектакля. На белую кирпичную кладку стены проецируются рисованные картинки — квартиры, ванной комнаты, — сделанные как бы неумелой рукой. В эту двухмерную «реальность» пытается вписаться трехмерный Вова, что по-своему драматично. Пристраивается на нарисованный табурет, жмет нарисованный выключатель, пытается прикрепить ремень к нарисованному душу или выпасть в нарисованное окно. В таком же рисованном сне Вова плавает под водой с рыбами и дерется в манере компьютерных игр первого поколения с Ван Даммом, словно сошедшим с плаката, когда-то прикрепленного на стене детской.

От Эрленда Лу — знаменитые манипуляции с мячиком. Тот первый элементарный шаг, который помогает герою восстановить разорванную чувственную связь с миром. В спектакле в траектории мяча, стукающегося об стену и пружинящего обратно в руку Вовы, и впрямь есть что-то завораживающее. Происходит простейшее чувственное заражение, возникает ощущение того, что мир тебе подвластен и, как мяч, легко и удобно ложится в твою ладонь.

Из романа же — профессор Поль с его концепцией времени, которого не существует.

А раз времени не существует, значит, пока ты жив, с тобой может случиться все что угодно хорошее и все что угодно плохое. Жизнь состоит из возможностей. И можно остаться в двухмерном мире, а можно покинуть насиженный табурет, взять в руки воображаемый руль и, возможно, окажется, что где-то у моря тебя и впрямь ждет зеленоглазая красотка, о которой поет наш бессмертный секс-поп-символ Юрий Антонов. И тогда монолог, возможно, станет дуэтом.

Пока же звучит монолог Вовы, наше сознание отправляется по расставленным щедрой режиссерской рукой гиперссылкам, аудиальным и визуальным. Здесь и Найк Борзов, и Юрий Лоза, и Виктор Цой, и первые компьютерные приставки, и плакаты с Ван Даммом, и даже видео концерта Юрия Антонова примерно начала 80-х, пухлогубого и внезапно похожего на Мика Джаггера… Тут есть все, по волнам чего отправляется наша память в минуты жизни трудные.

Но прошлого и будущего, как объяснил нам Поль, не существует. Время спектакля, время героя создается всякий раз заново, здесь и сейчас, на каждом новом спектакле прирастая новыми обстоятельствами, будь то наш бесконечный снежный апрель или комментирование траектории полета мяча с помощью эпизода из «Времени первых»: «Это вот когда Миронов летит, а Хабенский ждет его в ракете». Это и дико смешная реприза, и общий опыт, который сближает тебя с героем — все-таки нашего времени.

Малобюджетные и малонаселенные спектакли последнего поколения фильштов и последнего сезона «Этюд-Театра» напоминают увлекательный сериал, разные серии которого хоть и сочиняются разными режиссерами (Андрей Гончаров, Николай Русский, Петр Чижов), но обладают общими родовыми качествами. Ослабленность связей, множественность смысловых и структурных рядов, нежелание артикулировать послание, функция «собирания», которая отдается на откуп зрителям. «Концерт для Вовы» — одна из последних серий этого увлекательного сериала, композиция в тональности мажор и прекрасный способ выбраться из апрельской депрессии.