В Воронеже завершился V Международный Платоновский фестиваль искусств

На футболках нынешнего Платоновского фестиваля цитаты из Андрея Платонова, остроумно выбранные автором фестиваля Михаилом Бычковым. Особенно мне понравились две эти: «Некуда жить, вот и думаешь в голову» (такие носит, в основном, дирекция фестиваля) и «Если не стоять на месте, то дорога доведет».

Когда-то Бычков «думал в голову» покинуть Воронеж, поскольку жить было некуда и практически негде: созданный им Камерный театр ютился в маленьком зале при ДК безо всяких перспектив перестать ходить в туалет через вестибюль ДК и разбежаться хотя бы на четыре гримерки… Бычков ездил некоторое время по городам и весям, много ставил, и спектакли были хорошие, но судьбы своей в других краях он не нашел — и, к счастью, Воронеж не покинул, а стал «думать в голову» и строить театральную страну в одном отдельном городе. Сакраментальное «не стоять на месте» вывело на отдельную дорогу — и вслед за расширяющимся фестивалем за два года возникло-выросло изумительное новое здание Камерного. Если коротко — театр-мечта, сравнимо разве что с СТИ (те же дизайнеры…).

Книжная ярмарка на Советской площади.
Фото — В. Луповской.

За пять лет своей художественной жизни (о Первом фестивале мы писали, о IV тоже) Платоновский изменился. Он и сейчас умно и концептуально расчерчен на постоянные программы всех искусств (при огромном бюджете и проданных билетах можно позволить себе звать первачей), но когда я была на Втором фестивале — это больше всего напоминало мини-Чеховский, только еще с выставками, музыкальными программами и обязательной собственно Платоновской.

Нынче Воронеж все больше напоминал Авиньон, благо жаркий климат, цветение каштанов и австралийских бобов, присутствие бьющих фонтанов и огромных розариев способствуют тому, чтобы весь, буквально весь город казался фестивалем-праздником. Развевающиеся на каждом углу голубые флаги не дают горожанам забыть о великом Платонове и мероприятиях его имени — ни на минуту.

Абсолютно европейским выглядит фестивальный центр, расположившийся нынче в бывшей типографии «Коммуна», где работал Андрей Платонович. Через десять дней это здание пойдет на снос и уступит место новодельному кварталу, что особенно обидно, если учесть, что во время войны Воронеж был разрушен на 97% и найти в нем приметы не только старины, но и платоновской индустриальной эпохи почти невозможно. В серых стенах и дворах «Коммуны» вполне мог бы возникнуть центр современного искусства, а пока, абонированная фестивалем, она днем принимала творческие встречи с Юрием Арабовым и поэтом Родионом Прилепиным, а вечерами мелькала огнями фестивального клуба с живой музыкой и танцами. Одновременно с вечерними спектаклями здесь крутили под тапера немые фильмы (это перекликалось с замечательной выставкой киноплаката из фондов Русского музея в музее изобразительных искусств им. И. Н. Крамского). А днем отсюда было долго не уйти, зависая на фотовыставке с лицами как бы платоновских прототипов и на выставке-экспозиции старых газет со статьями Андрея Платонова. Они написаны тем самым платоновским языком, но так идеологичны и так чудовищно отражают время…

Сегодняшний Воронеж вообще производит сильное впечатление. Здесь все переменилось в 2009 году, с появлением губернатора Алексея Васильевича Гордеева, получившего в этом году «Золотую Маску» за поддержку культуры. Рассказывают, что он приехал в город с недостроенными мостами (стоит мост, а въехать на него нельзя, нет въездов…), набережной, поросшей травой, и заледеневшим долгостроем Зимнего театра (попросту — Воронежской драмы). За шесть лет его правления черноземная область не только стала суперпоставщиком мраморной говядины и многочисленных сельхозпродуктов — преобразился город. Скверы и парки, фасады (конечно, только фасады…), пешеходные зоны и вечерняя подсветка делают Воронеж городом европейским. Особенно нравится, что стоящий до сих пор на главной площади Ленин вечером вообще не виден: иллюминация прилегающих улиц устроена так, что уводит Ильича в вечную тьму… Отремонтированы театр драмы (и как!), филармония, а о новом, абсолютно идеальном здании Камерного театра надо писать отдельно. С иллюстрациями…

Концерт в Белом колодце.
Фото — В. Луповской.

В таком городе что бы не делать большой фестиваль европейского формата? Придумавший его Михаил Бычков и делает, расширяя фестивальные зоны. В этом году состоялась премьера нового, вполне авиньонского, пространства — Белого колодца, выработанного мелового отвала на берегу озера, куда воронежцы наведываются искупаться. Теперь в жаркий день там играли музыкальные группы из Грузии, Беларуси, Армении, Ливана и Израиля — и 2500 человек, расположившихся на песке и на трибунах, побывали на этом концерте.

Вообще среди участников V Международного Платоновского фестиваля искусств — 24 страны. В афише фестиваля 32 спектакля, 16 концертов, восемь выставок (фантастическая экспозиция Павла Филонова, несомненного родственника Платонова по музе: если в спектаклях мы почти не встречаем платоновских лиц и людей, то на полотнах Филонова — вот они…). Парад уличных театров, кинопоказы, а также церемония вручения Платоновской премии в области литературы и искусства (1 млн рублей). В этом году ее лауреатом стал Андрей Битов. В 2015 году Воронеж объявлен культурной столицей СНГ.

Но теперь-то надо приступить к краткой характеристике платоновских спектаклей. Не писать же о блистательном концерте Ришара Гальяно или встрече с Юрием Арабовым…

Впрочем, еще одно впечатление на подступах к теме.

На Платоновском фестивале существуют большие общественные читки текстов великого писателя. Усевшись в круг под деревьями парка на Советской площади, вблизи большой книжной ярмарки, и получив каждый по странице какого-нибудь рассказа, участники читают их по очереди. В этом году под деревьями инициативой Бычкова оказалась и я, и это очень важное ощущение. Это ощущение текста. Читают его непрофессионалы, это собственно текст, ничего кроме текста и внимания к нему, к буквам, к строению предложения… Никто не декламирует, но слова звучат, и ты оказываешься внутри них.

«Платонов. Встреча первая». Сцена из спектакля.
Фото — В. Луповской.

Увы, спектакли обязательной программы куда меньше попадали в Платонова и его прозу. Правда, Платонов для театра сложен (проще найти хорошие спектакли по Чехову, чем по Платонову или Володину). Его нельзя просто инсценировать: уйти от обновленного Платоновым слова (недаром Бродский считал, что его нельзя перевести), от его фантастического варева из канцеляризмов и библейства, уйти от этих невероятных соединений слов и как будто неграмотного словоупотребления — потерять практически все. А как это слово обработать сценически, актерски, какой тип театра имманентен миру писателя — поди подумай в голову… На моей профессиональной памяти, кажется, три спектакля находили подходящий к платоновской двери ключ: «Рассказ о счастливой Москве» Миндаугаса Карбаускиса,«Река Потудань» Сергея Женовача и «Дураки на периферии» Михаила Бычкова.

Что делали театры на фестивале-2015?

Театр «Сфера» (режиссер Юлия Беляева), взяв два рассказа — «Фро» и «Афродита» — и сообщив в фестивальном буклете, что «у платоновских героев всегда есть чему поучиться» (ого, думаю…), поставил love story, словно наложив на прозу Платонова шаблонные лекала каких-нибудь «Алых парусов»: герои в белом отбегают друг от друга и встают в возвышенные позы, демонстрируя тип романтической любви, а черный человек не дает покоя простому герою «Афродиты» Назару Фомину… Все в этом спектакле было неподлинно, начиная с угля, разброшенного по углам сцены: он не пах, потому что сделан был из каучука. Запахи «той» жизни в спектакль не проникали, герои ходили в ладных сапожках, дворник в отглаженной костюмерами юбке мела чистые мостки — и чувства героев, как и способ актерского существования, были вынуты из театрального сундука с надписью «Театральные штампы», который никогда не запирается, так что вынуть легко…

Руслан Кудашов, поставив «Фро» в Рижской русской драме, главными в спектакле сделал художника Николая Слободяника, одевшего героев в плакатные сине-желто-красные униформы (железнодорожники в ярко-васильковом, работницы в ярко-красном, а дворник в ярко-желтом), и Ирину Ляховскую, раскрасившую действие рассказа зажигательными эстрадными танцами. Не правда ли, удивительно для Кудашова, точно чувствовавшего мир Платонова в дебютной своей «Потудани»? Да! Еще вся сцена завешана полотнищами-простынями, типа мир интимный служит фоном для мира плакатного. И что самое поразительное — весь спектакль идет под хор «Белла, чао!» (конечно, песня прощальная, но Федор уезжает строить коммунизм, а не на войну в Испании). Вот такое шоу-винегрет. Стоит ли говорить, что у каждого писателя своя цветовая гамма и свой звуковой ряд?..

Напротив, Анна Зиновьева («Корова», театр АРТиШОК, Казахстан) этот колорит и звуковой ряд чувствует. Ее полутемный, как будто фонарем стрелочника освещенный спектакль о живом мире людей и животных пахнет станцией, полон шорохов и скрипов детского мира простодушного мальчика. Правда, увлекшись этюдами (рассказ-то маленький, простой) и насыщая повествование игровыми элементами «всего Платонова», режиссер длит, затягивает действие — и рискует потерять целое в этой этюдно-игровой бесконечности.

Надежды на то, что некую подлинность простого платоновского человека дадут «особые люди» в спектакле «Пустодушие» («Театр равных» из Воронежа, режиссер Вадим Кривошеев) не оправдались. Спектакль оказался литературным монтажом и в художественный текст не перерастает.

Пожалуй, самым свежим и серьезным из собственно Платоновской программы фестиваля оказался спектакль курса Виктора Рыжакова «Платонов. Встреча первая». Путь от слова — к эмоции, к чувству, но именно ОТ слова, поиски той энергии, что заключена в тексте, — сильная сторона этого спектакля Школы-студии МХАТ. Естественно, что юным актерам еще не хватает нутра и опыта, чтобы сыграть «Возвращение» или «Потудань» с их «подледным» космосом (и тогда вылезают хвосты экзамена по сценречи…), но мозаика платоновских людей складывается в мир. Может быть, роднит персонажей и исполнителей энтузиазм и истовое желание переустроить пустыню жизни, как хотелось «песчаной учительнице» Марии Нарышкиной, заложить систему мелиорации, как хотелось самому Платонову, и засадить театральное «Хошутово» живой шелюгой, которую (мы-то знаем) легко вытопчут аборигены. «Это был молодой здоровый человек, похожий на юношу, с сильными мускулами и твердыми ногами» — характеризует Платонов героиню рассказа. Вот такие ребята и играют спектакль. Словом, здесь есть, о чем «думать в голову» и писать.

Буклет фестиваля тянет на том. И мы остановимся на том, оставив до ближайшего номера более пространные размышления о путях платоновской порозы. «Если не стоять на месте, то дорога доведет».