«Когда наступит ночь». По произведениям Н. Садур и песням А. Башлачева.
Театр «ЦЕХЪ».
Режиссер Екатерина Ханжарова, художник Алексей Порай-Кошиц.

Когда в зале гаснет свет, приподнятый над уровнем сцены куб, поначалу напоминающий домик на сваях, наполняется теплым светом. Маленькая комната повисает в черной бесконечности пространства и приговаривает зрителя левитировать напротив и подглядывать заоконное действо. Многослойная ободранность стен кажется уютной, голубизна искусственного букета зелени кажется живой, только что проснувшаяся Нина кажется уставшей, если не сказать — старой. Образы и слова обнаруживают несоответствие своей сути; вывих природы вещей и понятий станет той благодатной почвой, в которой прочно укоренится и будет неумолимо произрастать ОНО.

«Я была в доме и ждала, чтобы дождь пришел». Ж.-Л. Лагарс.
Большой драматический театр им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Антон Морозов, художник-постановщик Ася Перелыгина.

Утомительное ожидание некоего события, после которого все придет в норму, в 2020 году испытал, наверно, каждый. А что, если событие произойдет, но спровоцирует новое раздражающее ожидание? Именно в таком неприятном состоянии оказываются героини пьесы 1994 года «Я была в доме и ждала, чтобы дождь пришел» Жана-Люка Лагарса. Много лет бабушка, мама и три сестры отказывались от своей жизни и ждали возвращения внука-сына-брата, некогда изгнанного из дома отцом. Спустя годы после смерти отца Младший брат вернулся и мечты героинь о свободе вроде бы должны сбыться, но этого не происходит. Наступает новый этап тягостного ожидания, на этот раз — у постели умирающего.

Несколько слов по следам «Золотой маски» от члена жюри

Золотомасочное жюри проснулось вчера уже не временным творческим коллективом судящих-рядящих лиц, а — каждый сам по себе. И каждый сам по себе отвечает на рекламации и вопросы коллег (этих рекламаций — честно — не так уж много, работа признана нормальной...).

У каждого из нас остались воспоминания об этом марафоне длиной в десять месяцев: первый спектакль все смотрели 11 января (но я болела какой-то непонятной вирусной болезнью и поехать в Москву не смогла), а последний шел 9 ноября. Наша работа была странной, лишенной привычного драйва, мы ползли по какому-то длинному маршруту, живя одним днем: спектакли отменялись, возникали, мы теряли товарищей (из четырнадцати членов жюри переболело пятеро, кто-то успел полежать в больнице и физически вернуться). Мы имитировали нормальную жизнь, но это, кстати, верно — продолжать жить, как будто ничего экстраординарного не случилось.

5 ноября 2020 года в театре «Суббота» театральной акцией «Ноябрь 86» к 80-летию Дмитрия Александровича Пригова открылось новое пространство «Флигель»

В последние несколько лет на маленький театр «Суббота» стал дуть свежий ветер перемен. Были приглашены для постановок молодые (но уже состоявшиеся) режиссеры Андрей Сидельников, Галина Жданова, Юлия Каландаришвили, изменилась, стала резонировать с сегодняшним днем афиша театра. Появились номинации, дипломы, лонг-листы. Андрей Сидельников стал главным режиссером театра, прошел первый конкурс коротких пьес «Stories», на днях откроется новый сезон «Перекрестных чтений». Но театр не растерялся и не сдулся. Наоборот, так укрепил и обогатил фундамент, что даже флигель открыл для экспериментов с современностью. Открывать же его проектом «Ноябрь 86» по одноименной пьесе Юлии Тупикиной, победителя «Stories-I», был приглашен Михаил Смирнов, режиссер Кронштадтского театра Балтийского флота.

Первое, что возникает в моем сознании при упоминании Александра Морфова, это Национальный театр Болгарии и его команда, которая была готова пройти через огонь и воду во имя его Театра. Но это и Театр имени Комиссаржевской, где его приняли за своего, и театр «Et Cetera», и театр «Гешер» и многие театры на Балканах, как, например, Национальный театр в Бухаресте...

Александру Морфову повезло встретить на своем пути Учителя в лице Юлии Огняновой, которая вдохновила его и затвердила в нем ощущение, что в искусстве только свободный поиск может увести далеко. Он встретил и многих людей театра, которые ему поверили, шли и идут годами вместе с ним.

Однажды я поняла размеры и объемы славы, сопровождающей Олега Меньшикова. Я ехала каким-то поездом дальнего следования в очередную сибирскую командировку (Омск? Барнаул?..). Тысячи километров пустого пространства располагают к разговорам с соседями по купе. И все шло своим чередом, пока я по какому-то поводу не сослалась на свою беседу с Меньшиковым, которую сегодня, в честь его юбилея, мы заново открываем читателям и коллегам. Девушки с верхней полки переспросили: «С Меньшиковым?!» — и замолчали. Разговор прекратился, как будто взрывная волна раскидала всех по своим местам. Информация подействовала оглушительно, очередной раз продемонстрировав совершенно особую, я бы сказала «неземную» репутацию артиста. Я тоже, видимо, как показалось моим спутникам, возникла в купе дальнего следования прямиком с какой-то звезды: где Меньшиков, а где станция Агрыз, на которой только что стоял наш поезд?..

В архиве появился № 98. Новые номера регулярно будут пополнять сайт,
приглашаем читателей и коллег не терять из виду этот процесс!

«Семейный альбом». По пьесе Т. Бернхарда «На покой».
Московский академический театр им. Вл. Маяковского.
Режиссер Миндаугас Карбаускис, художник Сергей Бархин.

Вера тщательно гладит утюгом судейскую мантию. Клара аккуратно штопает шерстяные носки. Скоро домой с работы вернется их брат, уважаемый гражданин немецкого послевоенного общества, председатель суда Рудольф Хёллер. Начнется ежегодный торжественный ужин, который они тщательно скрывают от посторонних, — отмечать будут день рождения рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

В 1930-е Рудольф Хёллер, будучи молодым амбициозным юристом, вступил в СС и сделал блестящую карьеру, дослужившись до заместителя коменданта концлагеря (замечу в скобках, что среди высокопоставленных эсэсовцев вообще много юристов, стоит лишь взглянуть на биографии участников Ванзейской конференции, принявших «окончательное решение» еврейского вопроса). После войны ему удалось скрыться, переждать лавину денацификационных процессов и снова стать судьей. Разницы между своей работой «до и после» Рудольф не замечает: и тогда, и сейчас он с честью, трудолюбием и даже некоторой самоотверженностью выполнял долг. Повиновался приказам, повиновался закону. На вверенном Рудольфу участке всегда образцовый порядок.

Ушел Фаустас, и плачут мною сыгранные герои — барон Тузенбах, профессор Серебряков, Фауст. Горько рыдает Отелло... Даже те его песенки, которые Фаустас попросил когда-то меня исполнить и которые я спел более 30 лет тому назад, и те всплывают в моих воспоминаниях как что-то грустное, утраченное. И такое светлое прошлое. Все, что было в моей жизни, связано с Эймунтасом Някрошюсом и Фаустасом Латенасом. Они наразделимы для меня, и оба покинули нас в ноябре... Невосполнимая утрата, непонимание, боль. Но светлым и ярким были путь и творчество Фаустаса. Такого света больше не будет. Очень грущу и тоскую.

Он сразу выделялся. И не только тем, что лопоухим был. 27 лет, артист театра из небольшого города в Пермском крае. Внятно и свободно формулирует мысли, на любой вопрос отвечает, глядя прямо в глаза, без запинок и долгих раздумий. Остроумный, отличное чувство юмора.

На вступительных испытаниях в ГИТИС показал отрывок из «Ромео и Джульетты» на знаменитой парадной лестнице знаменитого здания в Малом Кисловском, под портретами «Большой пятерки» — Станиславского, Немировича, Мейерхольда, Таирова и Вахтангова. Сцена бала, Капулетти и Тибальт: «Я слышу здесь Монтекки наглый голос». Посмотрев этот отрывок, сразу понял: этот поступит. Ярко, интересно, неожиданно смешно, с не самыми сильными абитуриентами, поступающими в актерскую группу.

«Анна в тропиках» Н. Круз.
Театр им. В. Ф. Комиссаржевской.
Режиссер Александр Баргман, сценограф Эмиль Капелюш.

Был у Александра Баргмана спектакль, сочиненный совместно с Александром Лушиным в нулевых, — «Докопаться до истины — 2». В нем пародировалась латиноамериканская тема, та, картонная, цветастая, с гипертрофированными эмоциями и любовными перипетиями, которую мы знали по бразильским сериалам, что крутили на всех каналах. Спустя много лет Баргман берется за пьесу кубинца Нило Круза, где страсти плещут через край, но подходит к ней всерьез, найдя важную для себя тему — преображения жизни искусством.

«Сын». Ф. Зеллер.
Российский академический Молодежный театр.
Режиссер Юрий Бутусов, художник Максим Обрезков.

Сама собой пришла мне на ум во время спектакля строчка из Маяковского, о котором там вовсе не вспоминали: «Я сегодня буду играть на флейте. На собственном позвоночнике». Персонажи, как лирический герой поэта, дают «прощальный концерт» (а один и вправду «ставит точку пули в своем конце»), и в конвульсивных, отчаянных, экстатичных танцах их тела превращаются в музыкальные инструменты (не флейты, тут музыка агрессивнее и жестче). Они играют собой и на себе, как на подвывающем от боли саксофоне, как на обезумевших от ярости ударных, как на рыдающей скрипке или тяжело стонущей виолончели — играют всем телом, всем организмом, играют так, что уже неясно, где кончается человек и где начинается музыка.

«Небесная соль». И. Масодов.
Объединение «Fuck up theatre», Площадка 51.
Режиссер Николай Русский, художник Антон Батанов.

Две частые составляющие спектаклей Николая Русского — рефлексия и эксперимент, в центре которых неизменно оказывается время. Рефлексия — как разбор эпохи, воспроизводимой системой образов, исследуемой и раскрываемой через миф или явление и «взрываемой» нетипичным событием, криминальным или мистическим. Эксперимент — как работа со сценическим временем, которое ломается, растягивается и претерпевает другие разнообразные модификации. Так режиссер окинул взглядом уже почти полвека советской истории: 1950-е («Цыганский барон»), 60-е («Шпаликов»), 70-е («Коллективные действия»), 90-е («Снег любви»).

«Репетиция полярного сияния». А. Сальникова.
Томский областной театр драмы.
Режиссер Олег Молитвин.

Как пережить то, что ты находишься с человеком в замкнутом пространстве 24/7? Как найти темы для разговора, если кажется, что все уже давно обсудили? Как сделать так, чтобы секс в условиях локдауна не превратился в рутину? Все эти актуальные вопросы могли бы занять центральное место в премьере Томского драматического театра по пьесе Александры Сальниковой «Репетиция полярного сияния» просто потому, что предлагаемые обстоятельства пьесы и жизни прямо сейчас слишком сильно совпадают. Запертые в пространстве герои вынуждены общаться только друг с другом, да еще и время кончилось (или застыло?) по неизвестной причине. Режиссер Олег Молитвин решил не идти путем конъюнктуры и постарался не делать акцент на актуальности ситуации, а выудить другие, более вневременные смыслы. Получилось ли? Вопрос открытый.

«Молли Суини». Б. Фрил.
Мастерская Петра Фоменко.
Режиссер Иван Поповски, сценография Numen, П.О.П.

Пожалуй, ни один театр в России не уделил еще столько внимания ирландскому драматургу Брайану Фрилу, как «Мастерская Петра Фоменко». «Молли Суини» — уже третий спектакль по пьесе ирландского классика, идущий в этом театре. Притчу о зорком сердце и слепых глазах, о стертой границе между реальностью и вымыслом, о благих намерениях и создании (воссоздании) собственного мира поставил Иван Поповски. Эпиграфом к спектаклю стало стихотворение американской поэтессы Эмили Дикинсон «Скажи всю Правду, но не в лоб, / Скажи ее не враз — / Ведь слишком ярок Правды свет / Для наших слабых глаз...».

«Несолнечный город». Р. Михайлов.
Большой драматический театр им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер-постановщик Роман Михайлов.

Большой драматический театр (а рука стирает написанное «как бы» по ошибке «Театр Андрея Могучего») сегодня отбирается и складывается по законам, в корне отличным от тех, которые прежде именовались «репертуарным театром». Могучий аккумулирует в своем пространстве и за близлежащими пределами все самое новое насущное и сегодняшнее претенциозное, к искусству и театру часто не относящееся прямо и непосредственно, — не стесняясь и не боясь этого сложного сплава. Портал «БДТ Digital» (казалось — пандемия, реализовалось и очутилось — новое слово о ресурсах, возможностях и языках большой системы «театр») — пример тому самый показательный. Как этот «арт-универсум» нового века функционирует и себя раскрывает, как это культурное пространство, сложившись и осознавшись, становится «театром Могучего» — вполне себе тема для кандидатской диссертации.

«Шея жирафа». По роману Ю. Шалански.
Новгородский театр для детей и молодежи «Малый».
Режиссер Надежда Алексеева, художники Игорь Семенов и Надежда Алексеева.

Роман Юдит Шалански «Шея жирафа», опубликованный в переводе Ольги Козонковой в 2014 году, кажется, не вызвал большого интереса у российского читателя. В отличие от Германии, где книга стала хитом. Это же определило и довольно богатую сценическую судьбу произведения в немецких театрах. Трагикомическая история возрастной учительницы биологии привязана к месту и времени — городок на пространстве бывшей ГДР в наши дни — и провоцирует решения от лаконичного реалистичного монолога до многонаселенной фантасмагории (как, например, в спектакле Филиппа Арнольда в берлинском The Deutsches Theater, премьера 2019 года).

«[не] Укрощение строптивой». По пьесе У. Шекспира.
Театр «Левендаль».
Режиссер Искандер Сакаев, сценограф и художник по костюмам Наталья Кузнецова,
хореограф Марина Яшина.

Не хотелось бы строить свой текст как пошлое изложение популярных истин о феминизации общества, перекодировке привычных ценностей и даже постмодернистском переосмыслении уже имеющихся культурных мифов. В духе случая из мировой истории современного искусства, произошедшего буквально на днях: презентации бронзовой статуи художника Лучано Гарбати — Горгона Медуза с отрубленной головой Персея в руках — напротив здания суда в Нью-Йорке. Где переосмысленный миф о прекрасной Медузе, изнасилованной Посейдоном, заколдованной коварной Афиной и в итоге убитой честолюбивым Персеем, переродился в катарсический сюжет отмщения всего женского, порабощенного мужским грубым экспансивным. И все бы ничего, но сразу же на создателя скульптуры обрушились волны негодования активисток относительно правдоподобности тела женщины, цвета кожи и срубленной головы Персея. Посему, создавая этот небольшой критический текст, я очень боялась оказаться в роли негодующей толпы, уличающей режиссера в ситуативной неискренности.

О зрительской программе арт-резиденции «АванПост» красноярского Театра современной драмы «Вспышка»

Пока теория site-specific театра еще только формулируется, практики продолжают его осваивать. Красноярские зрители уже давно привыкли к всевозможным аудиопроменадам (свой есть даже у местного зоопарка), а «Театр на Крыше» являет собой пример, когда спецификой места обладает не каждый спектакль в отдельности, а целая театральная компания. Тем не менее, местные художники пока довольно редко берутся за подобные проекты — их создают москвичи и петербуржцы, что делает процесс создания не всегда удобным. Негосударственный Театр «Вспышка», в соответствии со своим названием, пытается взорвать сложившуюся ситуацию. В нем была разработана и проведена арт-резиденция, цель которой дать возможность местным художникам использовать столичный и европейский инструментарий, не просто показать зрителям, что театр может быть не только с креслами и колоннами, а научить местных ребят его делать. В программе арт-резиденции «АванПост» было множество мастер-классов, семинаров, спектаклей и перформансов, но самым главным событием стала лаборатория site-specific театра «Специфика места», которую курировал Семен Александровский.

О лаборатории Театра Наций по современной драматургии в малых городах России

Все российские города делятся в театральном сознании на два типа: те, где театр есть, и те, где его нет. Конечно, речь идет о так называемых «малых городах», из которых вообще-то и состоит почти вся Россия. Городов, где театр есть, — великое множество. И многие из них стоят в очередь на проведение лаборатории Государственного Театра Наций по современной драматургии. Проект по проведению таких лабораторий в рамках программы поддержки театров малых городов проходит уже много лет при финансовой помощи министерства культуры России. И это важнейший культуртрегерский проект. Театры, которые «варятся в собственном соку», получают профессиональную помощь молодых или уже состоявшихся режиссеров, имеющих за плечами хорошую столичную школу, а часто и опыт руководства театрами. Очень важную поддержку на своих мастер-классах оказывают педагоги по сценической речи (Марина Гарсия Солано, педагог кафедры сценической речи Театральной школы Олега Табакова) и сценическому движению (Батраз Засеев, преподаватель Театрального института им. Б. Щукина, Школы-студии МХАТ). После эскизов проходят обязательные обсуждения экспертов-критиков. Ну и что тоже очень ценно — это мощная профессиональная подпитка, живое общение, ведь обсуждения эскизов проходят при зрителях, которые порой принимают живейшее участие в работе.