«Мой бедный Марат» (по пьесе А. Арбузова). Театр «Приют комедианта».
Режиссер-постановщик, художник Андрей Прикотенко.

Первый акт этого спектакля слеплен из гипертрофированной игры в нежный возраст. Замешан на хвастовстве, навешивании лапши на уши, подначиваниях, тумаках и поцелуях. На сверхчувственности, которую всегда лучше и покойнее для сердца припрятать за дурашливостью и шутовством. Главные герои преподнесены именно как дети, которые изо всех сил играют в семью, переругиваются, обмениваются тычками и подзатыльниками. Марат (Антон Багров) и Лика (Ульяна Фомичева) спят в «домике» — буфете с распахнутыми дверцами. Спят каждый по свою сторону, но все равно — рядом, вместе, бок о бок. Но вот между ними укладывается некто третий. Странный, ни на кого не похожий человек по имени Леонидик. Леонидика играет едва ли не самый мужественный актер петербургской сцены Александр Кудренко.

Вначале распределение ролей в этой постановке понятно не вполне: у каждого актера фактура словно противоречит назначенному образу. Как когда-то мы недоумевали, узнавая, что Фоменко в «Бесприданнице» поручил Цыганову роль не Паратова, а Карандышева, так поначалу споткнулись на мысли: Кудренко — Леонидик. Очевидно, что на Кудренко, с его обаятельной, уверенной мужественностью именно роль «героя Советского Союза Марата Евстигнеева» сядет как влитая. Впрочем, ему в столь очевидной роли нечего делать. Потому что кто такой Марат? Он фанфарон и паяц, он как будто всегда на все поплевывает, задирает нос, хорохорится. Он на всю жизнь застрял в непримиримом возрасте ослиного подросткового максимализма и невидимых миру слез. Но со своим фанфаронством и выдумками он все равно как на ладони — сильный мужчина, который испугался большого чувства.

Леонидик не столь ясен. В нем есть двойное, даже тройное дно. Слезы Леонидика миру заметны только потому, что он их не скрывает. Может статься, не скрывает оттого, что провокатор, а может, потому, что скрывать более невозможно. Может, за этими его слезами — совсем стыдное, на грани уже отчаяние? А эта его история про отнятую отчимом маму — драма, которую тут же, во время проговаривания ее вслух Марату с Ликой, жизнь вычерчивает перед Леонидиком заново? Новый любовный треугольник оказывается еще болезненнее. Нет, с Леонидиком не все так просто. Бог знает, кто он, этот тишайший подкидыш — мямля, урвавший чужое счастье, или громоотвод, жертва, ангел-хранитель всей этой нелепой, неловкой любовной истории? Пожалуй, в спектакле Прикотенко вернее последнее.

Леонидик появляется на сцене в красной поддевочной (в СССР заботливые мамы надевали такие поддевки детям под ушанки) спортивной шапочке. У него крупное, широкое, потерянное лицо не ребенка, но и не мужчины даже, а словно старичка. Он валится на пол и тянет что-то поддельным, наигранным голосом плаксы и ябеды. Хлопочет крупными губами, косит глазом, всхлипывает. В своей собственной юродивой игре во всегда-несчастного-Леонидика, герой Кудренко оказывается еще большим Маратом, чем сам Марат. Он на голову переигрывает своего соперника в «маратстве». Он тоже прятальщик чувств, но не столь ординарно романтический, как славный герой советского союза «Евстигнейкин». Нет, перед нами прятальщик экстра-класса. Который предугадывает ход событий этого ущербного любовного треугольника заранее. Но все-таки хочет, закусив губу, попытать счастья. Леонидик здесь — трагический персонаж, априори обреченный на неудачу, но не отказывающийся от любви. В отличие от Марата, он, даже с реестром клоунских приемов (артист виртуозно обыгрывает алкоголизм своего героя) ни разу не выглядит шутовски, а вызывает сочувствие.

И, получается, что в этой истории более всего важна не Лика с ее размашистой, неустроенной женственностью, с чрезмерными трагическими жестами, с неуспокоенностью тела, не Марат — громогласный, длиннорукий, который вваливается в квартиру после долгой разлуки всегда невпопад, каким-то ряженым командировочным — с рельефными бутафорскими усиками, в лихо нахлобученной меховой шапке, а проигравший победитель Леонидик. Впрочем, никто и не сомневался, что так будет.