«Вино из одуванчиков, или Замри». Р. Брэдбери.
ТЮЗ им. А. А. Брянцева.
Режиссер Адольф Шапиро, художник Александр Шишкин.

Имя Брэдбери было знаком эпохи, культурным кодом оттепели 60-х, по которому узнавали «своих». Изголодавшийся на соцреалистическом пайке, самый читающий народ жадно впитывал доселе незнакомые чуждые запахи, просачивавшиеся в щелку приподнятого железного занавеса. Со страниц первых переводных изданий Ремарка, Хемингуэя, Сэлинджера, Фитцджеральда, Фолкнера открывался ДРУГОЙ, дивный мир, а героям инфантильной прозы Холдену Колфилду и Дугласу Сполдингу выпала доля, к которой они вовсе не готовились — роль мудрых гуру, мысли и поступки которых повлияли на сознание нескольких поколений.

Театр, берясь за такую культовую вещь, верно, понимает, что часть зрителей, пусть и меньшая, все же будет сравнивать сценический текст с литературным, искать те волшебные ощущения, что возникали при первом чтении. И если волшебство повести заключалось в пронизывающем насквозь неизбывном ощущении полноты бытия, радости существа, начинающего жить и открывающего тайны и сказочность мира, то из сценического текста — несмотря на участие студентов 3 курса Театральной академии, почти детей, — эта самая пьянящая радость, открытая эмоция как будто намеренно изъяты.

IV Лаборатория актуальной драматургии и режиссуры «Киновешалка» в Красноярском ТЮЗе.

Лаборатории под названием «Вешалка» в Красноярском ТЮЗе проходят ежегодно, перед самым открытием сезона. Начались они три года назад под лозунгом «Театр из ничего» («Ипотека и Вера, мать ее» С. Александровского, спектакль, родившийся из эскиза той лаборатории, побывал потом на «Золотой Маске» и получил приз за режиссуру на «Ново-Сибирском транзите»), в 2012 году были эскизы по детской драматургии (три спектакля вошли в репертуар), в прошлом году «вешали», то есть инсценировали, классиков (и «Метель» А. Огарева мы видим в афише театра). На этот раз организаторы лаборатории Олег Лоевский и Роман Феодори выбрали новый маршрут — по направлению к кинематографу. Режиссерам эскизов было предложено выбрать для работы киносценарии.

Понятно и объяснимо желание совершать поиски именно на пограничной территории, на стыке искусств. Кино и театр — родственники, но все-таки не близнецы, поэтому при всем сходстве в них есть много разнородного, что должно создавать творческие трудности для режиссера. А такие сложности провоцируют, заставляют отбросить штампы, привычные приемы.

«Волшебник страны Оз». По мотивам сказки Лаймена Фрэнка Баума.
Небольшой Драматический Театр.
Постановка Евгения Карпова и Кирилла Семина, сценография и костюмы Андрея Севбо.

Появление детского спектакля в репертуаре Небольшого Драматического Театра закономерно. НДТ давно окреп, завел своих «детей» и стал их баловать. То с ними спектакль сделают, то для них. Под «детьми» будем понимать как молодое поколение актеров, не так давно пришедших в театр, так и собственных детей, выросших и потребовавших сказку. «Волшебник страны Оз», сказочная повесть, где обыкновенная девочка, занесенная ураганом в волшебную страну, должна найти Изумрудный город и далее дорогу домой, казалась самым правильным выбором для постановки. Еще в «На дне» герои мечтали о сказочном белокаменном Йерушалаиме (или о Мекке) и возвращении домой. В том спектакле, конечно, все было о другом. Но еще до премьеры предвкушалась определенная преемственность, хотя бы на уровне мотива. Но я ошиблась. Преемственность обнаружилась в другом. В отсутствии спасительного чуда.

Кто не сумел вчера, сегодня еще сможет увидеть в рамках фестиваля «Александринский» спектакль МХТ им. Чехова в постановке Марата Гацалова. А у нас в блоге две статьи про него, Алены Солнцевой и Сергея Лебедева. Из опубликованного ранее.

Ростовский «Минифест», который проходил в этом году с 3 по 9 октября, был двенадцатым счету. Придуманный в 1989 году Владимиром Чигишевым, он пережил не одну смену руководства, пережил свою собственную идею (см. об этом), и вот сегодня молодые руководители, директор Карина Сердюченко (самый красивый директор Ростова и Ростовской области, ее каждодневное появление — отдельный театр высокой моды) и главный режиссер Михаил Заец, сотворили на фестивале свое театральное пространство.

Это пространство, честно говоря, скорее, ассоциируется со словом «макси», и не только потому, что эстетический камертон здесь был задан восьмичасовым «Тихим Доном» «Мастерской» Григория Козлова, и не потому, что за шесть дней были представлены спектакли из пяти стран: России, Белоруссии, Грузии, Израиля, Македонии. В процессе фестиваля — независимо от замысла — проступил взгляд на человека, на его жизнь, на его смех и слезы как бы со стороны, иногда — сверху, как в «Тихом Доне», иногда — нет, но все равно дистанцированно, с той точки, где просматривается несовпадение каждого со своим собственным существованием.

«Анатоль». А. Шницлер.
Театр Оберхаузен (Германия).
Режиссер Брам Янсен, художник Гуус ван Геффен.

Пьеса Артура Шницлера — это семь историй из жизни дон жуана и денди конца XIX века. Неизменны в ней главный герой Анатоль и его друг Макс. Женщины в каждой новелле — разные. Драматург не проясняет, одна ли это дама, примеряющая всевозможные имена-маски-роли, или в действительности их несколько.

Как бы то ни было, но в финале — свадьба. Непривычная. Анатоль женится на героине, о которой мы ничего не знаем — ее вообще в пьесе нет. Он просто «женится на другой», потому что таков закон: «встречаешься с одними — женишься на других».

Вышел № 77. Две семерки — это, видимо, к счастью…

И то разве не счастье почитать про тело в театре? А именно этому посвящена значительная часть номера.

«Вопрос тела» — это, во-первых, серьезный вопрос в контексте общей социальной ситуации, мучающей нас религиозно-духовными скрепами и стремящейся установить средневековые духовные табу в обществе, живущем как раз очень телесно (питейно-едально-мышечно-похмельно).

Во-вторых, все больше места в нашей жизни занимает собственно физический, визуально-пластический театр. И когда в стране театра, традиционно озабоченного «жизнью человеческого духа», все больше развивается театр «правды человеческого тела» — это тоже проблема.

«Тема тела» прямо связана со сценической подлинностью, правдой, естественностью, искренностью, органикой, потому что на сцене не врет только тело. Старые режиссеры всегда уточняли: не врут ноги, смотри на них, интонацию и руки можно «поставить», ноги — нет…

Все лето редакция совместно с авторами «разминала» тему, не придерживаясь изначально какой-то концепции, но стараясь не путать телесность ни с гендерной проблематикой, ни с эротическими вопросами, а рассмотреть с разных сторон жизнь сценического тела именно как жизнь — со своими законами и процессами. Тело-объект и тело-субъект вступили в статьях наших авторов в диалог. Вылилась ли «разминка» темы во что-то цельное? Нет, это лишь диалоги и монологи на заданную тему, наводящие на размышления о природе телесной театральности / театральной телесности.

Ну, и всякое прочее в номере тоже имеется… Читайте!

А еще разглядывайте картинки Б. Констриктора, оформившего номер!

«Самые добрые в мире». Ульф Нильсон.
Театр Fair Play (Дания).
Режиссер Роберт Парр, художник Таня Бовин.
В рамках VIII Международного фестиваля спектаклей для детей «Гаврош».

Пока мы живы — задаем какие-то вопросы и переживаем какие-то проблемы. В детстве, наверное, более активно и прямолинейно. Потом умнеем, учимся прокрастинировать, изобретать отговорки и причины. Но суть дела не меняется, если честно. На вопрос можно либо отвечать — либо откладывать его в долгий ящик, либо работать с проблемой — либо вытеснять ее в бессознательное, где она будет ждать своего часа и откуда выпрыгнет в самый неподходящий момент. Все эти прописные истины касаются как личности, так и социума в целом, а поводом обратиться к ним в очередной раз стала для меня программа «Гавроша-2014».

«Нюрнберг». Э. Манн.
Российский академический Молодежный театр.
Режиссер Алексей Бородин, художник Станислав Бенедиктов.

Между знаменитой картиной Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс» и спектаклем Алексея Бородина «Нюрнберг» есть прямое родство, содержащееся не только в сценарном материале Эбби Манна. Как Крамер в 1961 году снял больше чем кино, так и Бородин в 2014-м поставил больше чем спектакль. Как в крайне политизированные 60-е годы американский режиссер ощутил необходимость взорвать обывательское, склонное забыться и не думать о проклятых вопросах сознание общества, так и в «подлом» времени 2014 года эту потребность ощутил режиссер российский. Остается заметить, что сценарий Эбби Манна создан крепкой драматургической рукой писателя — скорее реалиста, без постмодернистской рефлексии, с линейным, ясно прочерченным действием и внятными для даже неискушенного уха диалогами. И что режиссер Алексей Бородин как раз любит такие тексты и как раз делает театр, апеллирующий равно к высоколобому и простодушному зрителю. Его театральные высказывания принципиально рассчитаны на то, что их считает и поймет как можно большее количество людей. Так произошло и с «Нюрнбергом», однако на этот раз в РАМТе звучит не просто высказывание, на этот раз здесь совершен честный и мужественный гражданский поступок. И если в принципе спектакли Бородина (возьмем хотя бы беспрецедентную по масштабу сценическую трилогию Тома Стоппарда «Берег утопии») по обыкновению попадают в тон времени безошибочно, хотя и не впрямую, не в лоб, то «Нюрнберг» имеет все шансы стать принадлежностью актуального театра. При этом все родовые признаки его с художником Станиславом Бенедиктовым вдумчиво спокойной, совсем неагрессивной, лишенной нарочитой политической заостренности эстетики остаются на месте, а эффект воздействия возникает почти убийственный.

«Йоханна на костре». Музыка Артюра Онеггера. Текст — Поль Клодель.
Национальный театр (Венгрия).
Режиссер Аттила Виднянский, дирижер Балаж Кочар, художник Олександр Билозуб.

«На костре» — вот ключевые слова в названии оратории Клоделя — Онеггера. Жанровая установка: не развитие действия, а страдание вне времени. Событийная сторона существует только как отсвет костра. Важнее всего — факт мученичества, утверждающий святость. Но именно утверждающий, а не осуществляющий, потому что Жанна — святая изначально. Ее, как Христа, просто не может миновать чаша сия. Клоделевским героям миссия зачастую заменяет плоть — в архетипический образ Жанны Д’Арк эта целостность личности заложена изначально. Поэма Клоделя — скорее обряд, чем драма, обряд, разыгрывающийся по заведомо назначенному сценарию. (Сходный пример — «Убийство в соборе», пьеса другого христианского драматурга Томаса Элиота, которую Аттила Виднянский ставил много лет назад.) По либретто Клоделя Онеггер пишет не оперу — ораторию. Вертикальное развитие в оратории чуть ли не значимее горизонтального. Не история, рассказанная музыкальным языком, а движение Вселенной со всей разноприродностью ее голосов. Разноприродность тут и тембровая — различия между оркестровыми группами обострены, и стилевая — сольные арии написаны в разных стилях, и даже видовая — помимо вокалистов в оратории активно задействованы драматические артисты. Это соответствует поискам мистериального синтетического искусства, широко распространенным в первой половине ХХ века, особенно среди религиозно-христианских авторов.

«Деменция». Виктория Петраньи, Габор Тури.
Театр «Протон» (Венгрия).
Идея и режиссура Корнеля Мундруцо, сценография Мартона Ага.

«Деменция» — спектакль провокационный. Он может вызывать возмущение «культурной» публики. Довольно причудливая эстетическая конструкция поставлена на фундамент фарса, профанирования, пародирования вполне серьезных и даже трагических мотивов. Кончается все, ни много ни мало, коллективным самоубийством беспомощных пациентов психиатрической клиники. В этот момент (и таких моментов в спектакле немало) не смешно, он подан всерьез. Секрет формы в том, что она открыто условная. Глубоко серьезных тем театр касается по остраненным правилам игры. Именно игры. (Обосновывая это, можно было бы привести много исторических примеров. «Лисистрата» Аристофана происходит в разгар войны, в которой у героинь пьесы гибнут мужья. Но это комедия. В «Кавказском меловом круге» Брехта две женщины на глазах у зрителей готовы разорвать ребенка пополам. Но зрители изучают эту душераздирающую сцену разумно. Не говоря о комедиях Шекспира... Не говоря о фарсах ХХ века...) В режиссуре Мундруцо интересны жанровые перевороты, слоеная текстура действия. Понятие «многоплановый» — именно про этот спектакль.

«О-й. Поздняя любовь». По пьесе А. Н. Островского.
Театр «Школа драматического искусства».
Режиссер Дмитрий Крымов, художники Анна Кострикова и Александр Барменков.

Дмитрий Крымов — это абсолютное театральное счастье. Какое-то детское, щенячье, даже если тебе уже много лет и ты, кажется, успел увидеть все на свете. Крымов умеет отбросить любого к своеобразной зрительской «первобытности». Это уже потом критик начинает чего-то там «считывать» и анализировать, а на самом спектакле хочется громко смеяться, вскрикивать от неожиданного пистолетного выстрела или притопывать ногами в такт дискотечного «танца» взбесившихся осветительных приборов. У Крымова есть свои законы, парадоксальным образом производящие впечатление упоительного театрального беззакония. Можно все: давать спектаклю название одного произведения, а играть совершенно другое, выворачивать наизнанку текст, вставлять кучу «отсебятин», мычать и плясать вместо разговоров, превращать людей в странные гротесковые существа. Его спектакли — тотальная игра, в которой подчас вскрываются такие глубинные смыслы, что многие из них кажутся доступными лишь «посвященным». Впрочем, их много, и каждому найдется свой.

«Чайка». А. П. Чехов.
Театр ОКТ (Вильнюс).
Режиссер и сценограф Оскарас Коршуновас, художник по костюмам Довиле Гудачяускайте.

Для петербургской публики имя Оскараса Коршуноваса давно и прочно связано с Шекспиром. За несколько лет «Балтийскому дому» удалось представить вильнюсскую шекспириану в полном объеме — все четыре спектакля ОКТ. С александринской афиши не сходит «Укрощение строптивой». Даже в «На дне» отчетливо звучат мотивы и образы «Гамлета». И вот теперь, когда XXIV фестиваль «Балтийский дом» проходит под девизом «Шекспировские страсти», литовский мастер привез... свой первый спектакль по Чехову.

Сегодня в рамках фестиваля «Александринский» показывают «Человека крылатого» Аттилы Виднянского. Спектакль, в основу мистериальной композиции которого легли как события священной истории, так и факты русской истории XX века, был поставлен режиссером на сцене Театра им. М. Чоконаи в Дебрецене. А позже, когда Виднянский возглавил Венгерский Национальный театр, переехал вместе с ним и с его актерами в Будапешт. Предлагаем вашему вниманию рецензию Татьяны Джуровой на первую редакцию спектакля и предлагаем сравнить ощущения...

«Анна Франк». А. Волошина.
СамАрт.
Режиссер Екатерина Гороховская, художник Софья Матвеева.

Эта история не кончится хорошо — становится понятно с первых мгновений спектакля, когда героиня признается, что «ее нет».

Или не так... Это становится понятно по оформлению спектакля: до поры до времени покрытые серой тканью немудреные предметы мебели (стол, тумбочка, лежаки) напоминают безрадостные валуны.

Или нет. Это понятно еще раньше. Когда мы видим в программке посвящение жертвам нацизма. А, пожалуй, даже еще раньше. Название. «Анна Франк». Девочка-подросток, чье имя стоит на одном из самых известных документов, зафиксировавших события Второй мировой войны.

«Орхидеи».
Театр Эмилия-Романья. Театральная компания Пиппо Дельбоно (Италия).
Автор идеи и режиссер Пиппо Дельбоно.

Нельзя украшать спектакль таким количеством изречений великих, словно это и не спектакль вовсе, а страница в соцсети какой-нибудь восьмиклассницы; нельзя выбирать знаменитые монологи из Шекспира и Чехова и читать их подряд, тоже словно руководствуясь выбором школьницы; нельзя делать так много предисловий, финалов, отступлений, комментариев; нельзя так много говорить о себе, о теле, о гомосексуальности, о собственной матери, о театре, о смерти, религии и коммунистах. И если ты режиссер, нельзя так часто лезть на сцену, нельзя так много танцевать, так странно танцевать, так громко включать музыку и так кричать в микрофон.

Нельзя быть таким несимпатичным стареющим гулякой и так хотеть понравиться людям, нельзя иметь такой большой живот и так гордиться им.

«Долго ль мне... долго ль мне гулять на свете? — пели в моем любимом таганковском спектакле „Товарищ, верь...“, — То в кибитке, то в карете, то в телеге, то пешком...»

Великому Юрию Петровичу Любимову, с которым через несколько часов будет прощается весь наш театр, выпало — долго. Почти столетие. И он — яростный, неприятный, неудобный — провел эту долгую жизнь «то в телеге, то пешком», но по большей части — в летящем черном возке, висевшем на постромках в «Товарищь, верь...». Он так и не пересел в золотую карету власти, тяжело стоящую на земле. Кажется, один такой. Любимов.

«Swamp Club».
Vivarium studio (Франция).
Режиссер Филипп Кен.

Театральная компания «Вивариум Студио», объехавшая все крупнейшие европейские театральные фестивали и получившая признание в Авиньоне, начала свою историю в самой обычной съемной квартире. Ее основатель Филипп Кен после десяти лет работы художником-постановщиком в драматических и оперных театрах однажды решился оставить этот неблагодарный труд и попробовать создать что-то свое.

Готовя постановку на тему «Зуд крыльев» (2003), он шесть месяцев встречался по выходным на съемной квартире с подписавшимися на эту авантюру друзьями. Финансирования не было: метод работы Кена решительно не подходил ни под какие гранты. Были только тема спектакля, два верных друга и помещение.

Однако спектакль все-таки возник, и его пространство было организовано именно так, как в квартире, а актеры не играли, а совершали простые действия согласно партитуре, которую для них составил Филипп Кен. Зрителю предоставили возможность наблюдать, будто в зоопарке, как два молодых парня в замкнутом пространстве грезят о полете вопреки неизбежному впоследствии падению. Здесь были заложены основные принципы работы «Вивариум Студио»:

3 октября Небольшой драматический театр провел пресс-конференцию

Поводов несколько: выпуск двух спектаклей, один из которых — детский; презентация нового стиля НДТ; но главное — отсутствие основной площадки. Театр, существующий пятнадцать лет, остался, фактически, без сцены. На данный момент играют в «Скороходе» и — очень редко — на Малой сцене «Балтийского дома». Есть договоренность о пространстве в Большом театре кукол. А это означает, что работать можно только с мобильными, «компактными» постановками: регулярно идут «Оркестр» и «В Мадрид! В Мадрид!». Судьба «Иванова», «На дне», «Преступления и наказания», «Трех сестер» — спектаклей, требующих большого пространства, пока не решена. «Пьем кофе, а сердце разбивается», — почти по-чеховски прокомментировал ситуацию художественный руководитель Лев Эренбург.

«Гамлет в Палестине». Документальный фильм Томаса Остермайера.
Премьера на XXIV Международном кинофестивале «Послание к человеку».

Впервые Томас Остермайер обратился к «Гамлету» в 2008 году, показав его в курдонере Папского дворца — на главной сцене Авиньонского фестиваля. Для постановки был взят шекспировский текст, обработанный Мариусом фон Майенбургом. Этот принц Датский — герой нашего времени: никакой поэзии — сплошная проза. Мир, в который он возвращается, прогнил до такой степени, что уже не поймешь, где пируют, где спят, а где хоронят — все одинаково смешано с могильной грязью. Обличение не условной Дании — современной сытой и благополучной Германии. Претензии, сомнения, вопросы, касающиеся религии, государственного устройства, общественной несправедливости, — все, что тревожило Остермайера, вошло в спектакль.

Из Авиньона режиссер перенес постановку в Театр Шаубюне. Позже сделал work-shop на тему «Гамлета» в Дженине. Прошло шесть лет. Теперь — «Гамлет в Палестине». Не спектакль — фильм, премьера которого состоялась в Санкт-Петербурге в рамках XXIV Международного кинофестиваля «Послание к человеку».