Проходивший в новой реальности, похожей на нереальность, 17-й «Реальный театр» был похож и не похож на себя.
Что чувствовалось в реальном воздухе? Не так горячи, многолюдны и принципиально решительны, как обычно на протяжении тридцати лет, были ежедневные обсуждения каждого спектакля. В конце концов, как говорит Лоевский, «какая разница», лучше или хуже спектакль, когда мысли о другом, всем «все по барабану», и когда понятно: отечественный театр ХХI века, проповедовавший гуманистические ценности, проиграл своего зрителя, потерпел поражение вместе с этими ценностями…
М. Дмитревская и О. Лоевский на обсуждениях спектаклей.
Фото — Наталья Бачинина.
Мы не сидели вечерами бурной гостиничной компанией в «Шашлыкове», снимая усталость прошедшего дня… Не выпивали в гостинице, не бегали друг к другу в номер доспорить и договорить… Экономия энергии чувствовалась в каждом — независимо от возраста. Ведь обесточенность стала тотальным симптомом времени.
Реальная погода менялась, как всегда, от холода и дождя к жесткому уральскому сентябрьскому солнцу.
Не изменилась солнечная сторона улицы, по которой мы шагали к ТЮЗу в разные времена своей жизни и жизни страны. Но шагалось как-то по-другому.
Как всегда, реальную школу молодого бойца проходили студенты-театроведы (когда-то первые робкие слова произносила здесь студентка Марина Давыдова, но этого я не помню, а вот всех «своих», начиная с курса Кати Гороховской-Лены Строгалевой-Кристины Матвиенко и продолжая Волошиной-Кушляевой-Шаклеевой-Кожиной, конечно, помню). Нынче Алиса Фельдблюм, два года назад стоявшая в студенческой шеренге «молчаливых гномов», реально и прекрасно работала взрослым критиком-обсуждальщиком. Впервые прибыв на «Реальный театр», вдохновенно анализировала театр Мила Денёва. Как всегда, «старые деятели культуры» в лица Льва Абрамовича Закса поднимали нас к реальным и фундаментальным высотам знаний, иногда забегали и обсуждали спектакли местные звезды Лариса Барыкина и Галина Брандт…
Для меня, Тортиллы здешних мест, это был, кажется, тринадцатый «Реальный театр»…
Сцена из эскиза «Цапля».
Фото — Татьяна Шабунина.
РЕАЛЬНАЯ ГЕОГРАФИЯ состояла нынче из 15 спектаклей Краснодара и Челябинска, Москвы и Петербурга, Йошкар-Олы, самого Екатеринбурга, присутствовало несколько региональных проектов и фестивальных коллабораций. Плюс два эскиза недавней лаборатории в Новоуральске, один из которых («Цапля» Георгия Цнобиладзе) был одним из самых свежих впечатлений — акварельный, тонкий, печальный.
РЕАЛЬНЫМИ УЧАСТНИКАМИ фестиваля, как известно, становятся «друзья и близкие кролика», автора фестиваля Олега Лоевского, но только если эти близкие ставят спектакли, в которых есть о чем говорить. Традиционно Лоевский «пасет» на фестивале режиссерские поколения, делающие реальный отечественный театр. Традиционно выпивает с молрежами до утра после наших разборов, отдельно и по-своему разбирая с ними реальные ошибки и проф. косяки, намечая перспективы. Потом ходит невыспавшийся и недобрый наружно, говорит кому-то неприятности, срывается на друзьях — это тоже, по сути, ритуал, хотя неприятный, на выносливость.
Сцена из спектакля «Друг мой».
Фото — Валерий Тумбаев.
Начав когда-то с генерации Рубанова-Праудина-Козлова-Дитятковского-Цхвиравы-Бутусова (Праудин и Козлов были и в нынешней программе), прихватив по дороге Кокорина, он тянет дальше линию судьбы и этого поколения, и поколения первых лабораторий, сорокалетних (в данном случае это были Дмитрий Егоров, Борис Павлович, Дмитрий Волкострелов) и тех, кто чуть младше (Дмитрий Зимин, Лиза Бондарь, Степан Пектеев, Артем Устинов). В реальную орбиту всегда попадают и лишь начинающие режиссеры (Антон Морозов, Александр Плотников). Пирог печется из молодых с прослойкой из мастеров-героев разных фестивальных лет.
«Реальный театр» всегда будоражит мысли и долго не оставляет — в этом его историческое значение. Впрочем, нынче будоражило не только это…
Сцена из спектакля «16 мм: обратимая».
Фото — Ирина Урлапова.
РЕАЛЬНЫЕ НРАВЫ города Е. ох как взбудоражили. Официально зажженный зеленый свет гопницкой вседозволенности (так сказать, под знаменем «кувалды») осветил хорошо подготовленную почву: именно в Екатеринбурге много лет солнце уральской драматической поэзии Николай Владимирович Коляда позволял себе прилюдно материть и проклинать кого угодно, особенно критиков. Когда-то он ярился и выбегал, хлопая дверями, с обсуждения еще «Ромео и Джульетты» в незапамятные времена конца 90-х. Эти яркие картинки с выставки достижений народного театрального хозяйства помнятся. Коляда проклинал всех вместе и наособицу, плакал, а мы буквально кричали «Коля, не плачь, мы же тебя любим» и бросали в воздух разорванные блокноты… Избаловали. Коляда карал и миловал, никогда себя не сдерживал, превратив все это в современную мифологему, выучил аналогичной распущенности многих учеников и создал школу, практически скрепу: вечно проклинал в соцсетях дебютировавших на обсуждениях студентов, нанося им реальные травмы (привезла Дмитревская реальных дур… ну, дуры же…). Потом посты реально убирал и не слишком реально извинялся, но «осадочек-то оставался». Все это стало такой уральской народной забавой. Изюмом в булке. Никто уже не замечает, веселуха. Но толпы его учеников знают: так можно и даже должно.
Сцена из спектакля «Антигона».
Фото — Татьяна Шабунина.
Школа развивается. В этот раз мы смотрели в созданном когда-то Колядой Центре современной драматургии спектакль «Альбом с голубем» по Довлатову. Его поставил выдающийся кинорежиссер Алексей Федорченко, тяготеющий (по-моему, напрасно) к театральным опытам. Спектакль был крайне скромен по худ. достоинствам, хотя лучше прежнего, и напоминал любительские театры. Но мы вели обсуждение корректно, «на мягких лапах», отмечая при этом то биографические косяки инсценировки (спектакль о большой любви Сергея и Лены, прямо вот без сложностей…), то некоторый речевой непрофессионализм труппы… «Ху… вый мы театр, в общем», — перевел наши соображения на язык родных осин руководитель ЦСД Антон Бутаков. А далее его партнерша по сцене Алиса Кравцова (что она неплохо играет жену Довлатова, я собиралась отметить, но не успела) рванула ко мне со всей силы, сжав кулаки и пронзительно завизжав: «Пошла на х..!» Она орала и орала этот несложный текст (с речью все наладилось, пропал даже уральский говор), хотя ее буквально «повязали» и пытались увести со сцены партнеры. Но она билась «в падучей», визжа про х… б… не позволю… х… б… Остальные поддакивали. Мы ушли из театра.
Сцена из спектакля «Тарас Бульба».
Фото — Глеб Махнев.
Слух о ЧП разнесся меж уральских хребтов, тем более что актер Сергей Колесов возвестил в телеграм-канале с утра, что наконец-то им удалось послать на х… — далее значилась неправильно написанная моя фамилия. Радуйся, страна, солнце ликующе взошло («Всем любви!» — отмечал в своем посте артист). Ошибка в фамилии не дает материала для обращения в суд (хотя попробовать можно, есть скрин поста, есть и аудиозапись ора). Но «вот такие нравы, сударь, в нашем городе…».
Назавтра Николай Коляда после «Тараса Бульбы» обратился к залу: хочу, мол, извиниться перед Мариной Юрьевной, понимаете, мы все такие творческие-творческие, нервные-нервные, но вот полвека Лоевского на х… посылаю — и ничего, веселимся дальше (ребята, вам так нравится жить — да на здоровье, но давайте без меня!). А вот вчера, мол, в ЦСД произошел ужасный случай, мои ученики, которых я тоже уже проклял, вели себя кошмарно, это просто ужас что, я извиняюсь за них перед Мариной Юрьевной, я и за себя извиняюсь, уже не помню, за что, но, кажется, я ее тоже послал… Он на самом деле меня не послал, а публично и письменно пожелал мне поскорее издохнуть. Почувствуйте разницу.
Уж не говорю, какими глазами смотрели на эту подворотную реальность мои петербургские студенты, в основном, девочки, впервые окунувшиеся в омут театральной действительности. То, что десятилетиями прощалось нервному Коляде по причине звания солнца уральской земли, вышло из берегов Коляда-театра и плещется грязной лужей посреди столицы Урала. И никакое солнце в этой луже уже не отражается… Лужа как таковая.
Сцена из спектакля «Дуэль».
Фото — Татьяна Шабунина.
РЕАЛЬНАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ТЕМА нынешнего фестиваля проявлялась постепенно, как на фотобумаге, но в итоге сложилась. Все спектакли проецировали картину разорванного времени, смутного мира, смятого героя, который не в состоянии не только соединить порвавшуюся связь времен, но и себя самого не в силах собрать. Ни на что. Тотальная детерминированность социумом и депрессией, переходящей в безумие, — остроактуальное сегодняшнее настроение — проявлялось от праудинских «Дуэли» (Екатеринбургский ТЮЗ) и «Палаты № 6» («Балтийский дом») до игрового, драйвового «Ленина из Ревды» («Балтийский дом»), где реальные, документальные уральцы (под руководством Дмитрия Крестьянкина и Екатерины Шиховой) решают, сносить или не сносить памятник Ленину. Умирающий город, посреди которого стоит памятник непохороненному тирану, решает не реальные проблемы, а вот эту: сносить — не сносить. Потому что такая застывшая страна, решить ничего нельзя…
Сцена из спектакля «Палата № 6».
Фото — Владимир Луповской.
Сегодняшний герой блуждает в марийской глухомани, попадая в сновидческую реальность романа Гладкова «Цемент» (как попадает Гамлет из спектакля Степана Пектеева «Гамлет. Машина. Цемент» — Марийский национальный театр драмы им. М. Шкетана).
Он живет в собственном сознании, шляясь по туманным улицам то ли города, то ли жизни, то ли заключая себя в скорлупу грецкого ореха, и в «Моем друге» Артема Устинова (Челябинский молодежный театр), и в «Обратимой» (Краснодарская драма, режиссер Лиза Бондарь).
Он мается в темном мире разрушения всех связей, как герои эпохи военного коммунизма из «Циников» Антона Морозова (Ельцин Центр).
Он рефлексирует, пытаясь опереться на философию, как в «Лесе. Трактате» Александра Плотникова («Среда 27»).
Сцена из спектакля «Ленин из Ревды».
Фото — Татьяна Шабунина.
Он хочет убивать, как в «Тарасе Бульбе» Николая Коляды (Коляда-театр), потому что как же оно — без войн? Скучно. Только и остается — идти убивать.
Он задавлен властью, как советские авангардисты в «Идите и показывайте» Театра «На Литейном», посвященном разгону Хрущевым выставки в Манеже и противостоянию двух культур: телевизионной официальной — и альтернативной.
Он погибает, как все герои «Мороза» Дмитрия Зимина (Свердловская драма), едущие на кладбище хоронить друга, или «Антигоны» Григория Козлова («Мастерская»).
Это я кратко фиксирую реальную тему, постепенно выплывавшую из очень разных, иногда удачных, иногда не слишком, спектаклей, которые мы смотрели и обсуждали по три в день…
Сцена из спектакля «Мороз».
Фото — Вадим Балакин.
РЕАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ появлялись, как и положено, ко многому. Ну, например, сегодня несомненный вопрос к любой постановке — вопрос ее жизни в контексте времени. Не очень понимаю, как можно в существующем контексте изображать Запорожскую Сечь полууголовной милитаризированной витальной бандой, отправляющейся воевать, и эту Сечь точно хочется «денацифицировать» (хотя спектакль «Тарас Бульба» как спектакль — из удачных в Коляда-театре, его эстетика совпала с дикой удалью украинского ЧВК под руководством Бульбы, как было замечено на обсуждении…).
Или вот «Лес. Трактат», где отличный актер Борис Алексеев с самого начала немотивированно перевозбужден философией Витгенштейна. С чего бы? Тем более, что Витгенштейн, как сказал нам на обсуждении знаток, профессиональный философ Лев Закс, — представитель бездушной философии чистой логики… В результате самым живым оказывается то, что актер играет «от себя», убрав от глубокомысленного лба пальцы…
Сцена из спектакля «Гамлет. Машина. Цемент» .
Фото — архив фестиваля.
Или вот соединение «Гамлета» и «Цемента» в спектакле Степана Пектеева… Когда-то один великий критик говорила мне о другом великом критике: «Она всегда хочет взять с полки нужную книгу и подходит к правильной полке, но берет книгу, стоящую рядом. Это, знаете ли, недостаток образования…» Формально «Гамлет» и «Цемент» сцеплены только тем, что в руки Гамлету во втором акте вдруг дают книгу, и он начинает читать «Цемент» Гладкова, а актеры его разыгрывать. Но это случайная книга с другой полки, хотя в сознании режиссера маячит Хайнер Мюллер. Но с таким же успехом это могли быть «Разгром» Фадеева (если про вечную гражданскую войну) или «Унтиловск» Леонова (вот уж срифмовался бы с марийской глухоманью). Впрочем, почему б не «Русский лес», не все ли равно?..
Или спектакль Дмитрия Волкострелова «Толстой + Горький. Воспоминания», где через мир вещей текстом воспоминаний Горького дается Толстой. Камень на экранной «икебане» произносит одну сентенцию, кирпич, напротив, молчит, ветка вспоминает… Почему через это передается личность именно Толстого, причем словами Горького? Почему все вещи говорят разными голосами, ведь это голос одного человека, Горького, а не стакана и не ветки? Что вообще кроме очередной оригинальности дает этот ход?..
Сцена из спектакля «Толстой + Горький. Воспоминания».
Фото — архив фестиваля.
Впрочем, о нескольких спектаклях «Реального театра» мы уже успели порассуждать в номере 113 «ПТЖ» (он уже в типографии), другие дискуссии попадут в следующий.
РЕАЛЬНЫЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ участники фестиваля описывали и комментировали в блоге «ПТЖ» под уже опубликованными рецензиями, так что — вперед по гиперссылкам.
Ведь для чего 30 лет существует «Реальный театр»? Реально и свободно смотреть на вещи… Когда смотришь 17 спектаклей за неделю и слушаешь мнения разных умных коллег — потом можно думать еще месяц… Реально.
Как хорошо, что в наш город приезжают такие чуткие, культурные и отзывчивые люди, как М.Ю. .
Но хочется сказать о наших нравах, которым в статье уделена большáя часть.
Присутствуя на обсуждении спектакля «Коляда-театра», не могу не отметить упущение в статье — М.Ю., кажется, не уделила этому спектаклю своего внимания, а только подталкивала, не очень то хотящих выйти на сцену, студентов разыскать позицию режиссёра. Студенты, конечно, выходили, но как сами говорили: «я не знаком с языком театра, это первый спектакль, который я смотрю, он мне не близок; так какова позиция режиссёра? Меня не тронуло.» Эх, как жаль, что юных театроведов не учат слушать сердцем (может его и нет или это воспитание такое?), а учат выискивать за кого же режиссёр, за белых или за красных? И за таким поколением будущее? Хорошо, что петербургские девочки получили такой опыт. Пусть учатся не оглядываться, а рассуждать самостоятельно.
Ах, да, после извинений «нервного Коляды», за своего давно уже не ученика, М.Ю. не стала скрывать свои чувства и вся её культура была показана во всей красе. Провокация конфликта, громкий голос, желающий продолжить скандальный диалог… Мы, кажется, не сплетни обсуждали, а спектакль. «Воспитанный человек — это не тот, кто не прольет соус на скатерть, а тот, кто не заметит этого».
А обсуждение было жарким. После, не нашедших смысла в спектакле, студентов, заговорили все, и критики, и актриса, приехавшая на фестиваль из другого города, и обычный зритель, не сдержавший эмоций. И как-то они всë поняли, смеялись, плакали, и читали непонятный язык «творческого-творческого, нервного-нервного» режиссёра. А критик из Москвы даже не сдержала слез в финале своего комментария.
К слову «издохнуть» критику никто не предлагал, запись и сейчас можно найти на странице Н.В., где он защищал обруганного М.Ю. друга, после недавней смерти.
Называть человека столько сделавшего для русского театра и драматургии «грязной лужей» — не в этом ли петербургский, культурный, столичный, нрав?
Неравнодушный урка, я изначально не считаю возможным обсуждать эстетические свойства спектакля, автор которого пожелал мне сдохнуть. Зачем? Вот и не обсуждала.
Под лужей я подразумеваю общую картину нравов, а никак не персонально Н. В. Коляду. Его подразумеваю как солнце)
«Тарас Бульба» наиболее удачный спектакль Коляды последних лет, и я отметила это в тексте. Но изображать сегодня Сечь — символ независимости Украины — пьяным гопницким воинствующим быдловатым стадом не кажется мне своевременным (об этом я тоже написала). Да, вероятно, Сечь такой и была, но спектакль не имеет отношения к историческим реалиям, он имеет отношение к сегодня, здесь и сейчас. На обсуждении прозвучало сравнение банды Тараса с ЧВК Вагнер, но изобразительный ряд отсылает нас к Малороссии…
Студентов своих на абсолютно всех обсуждениях я подталкиваю только к одному — говорить. Честно и открыто. Они совершенно свободны от моих взглядов и отношений и могут это подтвердить, они и мнения разные высказывали, и мой педагогический долг растить их свободными людьми. А анализировать научатся. Это только начало третьего курса. Студентами в Коляда-театре всегда были недовольны, лет двадцать пять…
В этом году случай в ЦСД был дебютным для меня, вот правда, никогда и ничего подобного я не встречала. Написала я об этом, в частности, по просьбе студентов и молодых коллег, которые не считают нужным все это замалчивать.
Как то странно. В таком отчаянно обвиняющем весь столичный нрав замечании, урка остался равнодушным к факту своей стыдливой анонимности.
Спасибо, что придали огласке этот отвратительный и безобразный случай! Актриса мало того, что опозорилась сама, помимо этого подставила театр и артистов-коллег.
Увы, с уходом Рината Ташимова из ЦСД этот театр погиб под гнетом «гениальности» Антона Бутакова
«Неравнодушный урка»! Раз уж в Вашем анонимном комментарии (что, конечно, странно: мы на обсуждении представлялись, да и комментарий Вы пишете под неанонимным текстом) были задеты студенческие нравы, то хочется от лица студентов и ответить.
Нехотя выходил лишь первый студент, про которого Вы и пишете. И студент этот пояснил свое нежелание: не хотелось в чужом «доме» говорить что-то не очень приятное по отношению к спектаклю. Особенно после отвратительного события в ЦСД. Но раз уж профессия обязывает, да и приехали мы, в первую очередь, за опытом, то пришлось находить слова, хоть это было и сложно в такой ситуации. Помимо эстетического несовпадения (студент более подробного говорил об этом на обсуждении – я пояснил, что имею в виду, и речи про, как Вы выразились, «непонятность» не шло, как раз все было понятно), первого знакомства с театром Н. Коляды, было сказано еще предостаточно слов, в том числе и о достоинстве спектакля, были подмечены режиссерский и актерский профессионализм. Более того, мои одногруппницы, которым спектакль оказался близок (некоторые из них, к слову, знакомы с художественным миром этого театра намного лучше, чем я), говорили больше хвалебных слов. Так или иначе, в меру нашего профессионализма, мы обсуждали и высказали мнение разное, несмотря на несколько лично меня смущающее поведение главного режиссера театра, сидящего в первом ряду. Смыслы мы в спектакле нашли и сказали об этом — здесь Вы, анонимный «урка», все-таки не правы.
Грубо с Вашей стороны писать, что у нас нет сердца или что нас плохо воспитывали. Как раз чувствовать спектакли нас учат. Но учат и анализировать их. Позицию я не выискивал, а лишь рассматривал спектакль в контексте внешних событий, на чем сам Николай Коляда акцентировал внимание перед спектаклем. Именно в этом контексте противоречие и возникло. Впрочем, о нем уже написала Марина Юрьевна.
Мы не оглядываемся ни на кого при обсуждении или написании работ – в этом чисты перед собой, в первую очередь. Часто наши мнения не совпадают, мы дискутируем по поводу спектаклей, в том числе и об этом. Рассуждаем и думаем мы самостоятельно, не переживайте)
Хочется ответить и последнему комментарию (Автор: Клара Цаханассьян). Желать «издохнуть» – это верх хамства и неуважения. И это я пишу не как студент, а как человек.
С уважением, присутствующий на обсуждении студент третьего курса.
Когда сталкиваешься с хамством, есть несколько вариантов реагирования: надеть на голову орущему человеку ведро, промолчать или попытаться выйти на спокойный диалог. Но чаще всего пребываешь в оцепенении, теряешься — так непригляден и страшен стоящий напротив тебя человек в момент, когда выворачивается уродство его характера. Поэтому, только спустя время, можно обратиться к диалогу.
Как парадоксально получается, на территории искусства «мы за всё хорошее и против всего плохо», служим театру и созидаем в этом мире разрушений и вечных войн. Пока только сами не оказываемся лицом к лицу с критикой. Тогда, вместо того, чтобы набраться мужества и выслушать — берем в руки камни и обрушиваем их на говорящего.
«Ах, как же плохо, что в мире война и все страдают…» — сокрушается человек, а потом идёт и колотит ближнего.
В ЦСД после спектакля «Альбом с голубем», который сущностно про любовь (!) (вос)соединяющую, эта парадоксальность развернулась в полной мере. Мы расскажем вам «про любовь», а потом покажем, как это по-нашему — остервенело и жестоко.
Это не «суровый уральский нрав» (говорю как человек, родившийся и выросший в Екатеринбурге, который я очень люблю), не защитная реакция, это низкая культура поведения. Непонятно, когда актеры театра говорят о «воспитании зрителя» после бесконечного потока нецензурной брани.
Уважаемые анонимные комментаторы, все читатели и нечитатели, задумайтесь, что агрессия — это не только летящие бомбы, но и ваш в самой грубой форме посыл «куда подальше», а также желание смерти другому (любому) человеку.
Очень интересно прочитать все написанное.
Для начала представлюсь, раз это так задело людей. Зовут меня Андрей Евгеньевич, я же «неравнодушный урка», которому по счастливой случайности удалось присутствовать на обсуждении данного спектакля; родился и вырос на Урале, живу в этом городе много лет и люблю его. Я обычный зритель, любящий и уважающий театр.
Но дело даже не в этом.
Меня несколько задело поведение Марины Юрьевны. Я считаю себя человеком культурным и пропустить это не захотел.
Закрыл тему с пожеланием издохнуть для меня г-н Лоевский своим забавным коментарием: «Так не издохла же». Мне кажется, это несколько разбавило, а точнее свело на «нет» назревающий конфликт. И возвращаться к этой теме на обсужденииискусства, мне лично бы, не хотелось.
По поводу Вашего коментария, Максим.
Мне думается, что обсуждения и делаются для того, чтобы не просто хвалить или ругать какую-либо работу, а разбирать её. А делать это, опять же по моему мнению, можно когда ты знаешь работы и язык режиссёра, когда ты читал оригинал, авторский текст — тогда ты можешь сказать не просто о том «нравится-не нравится», «понял-не понял», а обсудить плюсы и минусы, сильные и слабые стороны спектакля.
«Отвратительное событие» в театре ЦСД не имеет никакого отношения к театру Коляды. Это все равно, что говорить: мне наступили на ногу в метро, поругаюсь в продуктовом магазине.
На счёт «эстетического несовпадения». Простите, но позволю себе задать вопрос: сколько спектаклей (из 90, кажется, идущих в репертуаре театра на сегодняшний день (не обращая внимания на то, что посмотреть их можно, хотя бы ради интереса, на записи)) Вы посмотрели в данном театре? Как по мне, так судить по одной работе невозможно, настолько они разные, и настолько необычен и индивидуален язык этого режиссёра. Посмотрев много лет назад некоторые спектакли, я не понял их, внутренне не принял, но пытался найти причину в своём восприятии, и после просмотра 10-15 спектаклей, я научился читать данный язык. И думаю, что это не просто необходимость, а закон для профессии критика (будущего критика). Возможно, «несовпадение» произошло из-за незнания.
Про грубость с моей стороны, относительно сердца и воспитания. Я искренне не могу понять, как живого человека может не тронуть монолог матери, провожающей своих детей на войну. Как может не тронуть смерть мальчиков — Андия и Остапа — детей, оказавшихся на мясорубке. И финальная сцена, когда перед зрителем лежат мёртвые тела детей (а труппа театра состоит в большей части из молодых людей, которых лично я воспринимаю не как актёров, играющих роли, а как юношей, каждый из которых сегодня может оказаться в «похожей» ситуации), которые разделяют родителей с сыновьями. Как может не тронуть смысл песни с текстом: «Девушки, молите Бога, чтобы кончилась война, а не кончится война не выйдет замуж ни одна». Если у Вас бьётся сердце, если у Вас есть мама, папа, бабушка, дедушка (возможно даже дети военных лет или заставшие страшное время Великой Отечественной войны), как можно не понять смысл, вложенный режиссёром в бессмертный текст Николая Гоголя? Поэтому у меня и возникло впечатление, что это воспитание, так как искренность (особенно!) молодых людей меня всегда поражает. И сам я, пишу сейчас эти слова и слезы на глаза наворачиваются.
Про «контекст внешних событий». Недавно у меня состоялся диалог с молодой девушкой, которая обучается в столице профессии режиссёра. В нашем разговоре она доказывала, что СЕГОДНЯ НЕЛЬЗЯ ставить спектакли не связанные с политической ситуацией в стране. Честно, мне хотелось закричать (чего я не сделал) и вспомнить все вечное, классическое и не только, мировое искусство, которое к политике не имеет никакого отношения. Гении никогда не говорят про «ситуацию», они говорят о человеке. Обо мне, о моих близких или о моих неприятелях, но о том, что коснётся как профессора с несколькими высшими образованиями, так и девочки с Шарташа, которая не только в театре не бывала, но и книжку в руках держала последний раз в школе (да, поверьте, такие есть и они, бывает, «захаживают» в театр).
Поверьте, я только радуюсь, когда из детей, из студентов, вырастают настоящие профессионалы. И огромную роль в этом играет учитель.
С уважением, уральский зритель.