«Папа». Ф. Зеллер.
Нижегородский ТЮЗ.
Режиссер Алексей Логачев, художник Ольга Лагеда.

Как бы ни сложилась судьба этого спектакля, его уже можно назвать этапным, потому что именно им открыл Алексей Логачев свой творческий путь в Нижегородском ТЮЗе на посту главного режиссера. Этот пост он занял не так давно — 9 месяцев назад, ровно столько, сколько необходимо было, чтобы успеть родить первого «ребеночка» и создать в окружении (в театре) благожелательную, дружескую и творческую атмосферу. Это чрезвычайно важно: театр в течение многих лет был практически стерт с театральной карты города из-за кризиса творческого и административного руководства.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

С первых дней пребывания Алексея Логачева на новом посту «ПТЖ» уже не раз откликался на творческие начинания нового главного, писал о режиссерских лабораториях «Кулибинка», о спектакле «Прощай, конферансье» (режиссер Ирина Страхова), который был поставлен под его руководством. При нем же вышел стильный, яркий и веселый спектакль «День отдыха» Елены Фирстовой.

И вот теперь — спектакль самого Логачева.

Выбор пьесы, очевидно, диктовался программными соображениями: театр хочет говорить со своим зрителем серьезно, современным сценическим языком, не опускаться до «развлекаловки». Как известно, бенефисная пьеса Зеллера чрезвычайно востребована театрами. Два с половиной часа главный герой, которому 80 лет, не уходит со сцены. При этом у него деменция, и он должен держать в напряжении зрительный зал, хотя в пьесе, строго говоря, нет сюжета, который бы позволил следить за развитием, нет ничего, что часто держит наше внимание. Зритель пребывает одновременно в мерцающем, зыбком реальном и ирреальном (рожденном больным воображением героя) пространстве, которое насыщено какими-то манипуляциями и передвижениями, но в тоже время абсолютно недвижимо…

Назначение на роль Андрэ — главного героя — народного артиста РФ Леонида Ремнева было предсказуемо: он обладает мощным темпераментом, который не всегда выплескивается наружу, но всегда хорошо ощущается даже при самом сдержанном и скупом жесте, даже при абсолютном молчании. Обладает он и настоящей актерской харизмой, заставляющей неотрывно следить за героем.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В самом начале спектакля мы видим Андрэ, неподвижно сидящего у окна. Нам виден только его профиль. Но и его достаточно, чтобы уже приковать к себе внимание: так значителен груз лет и дум этого человека.

Раздумья героя прерывает его дочь Анна (ее точно играет Ирина Страхова), которая сразу вводит зрителя в курс происходящего: отец уже не может жить один, ему нужна сиделка, он должен с этим смириться, не капризничать, не отвергать (как это уже случилось ранее) новую «кандидатуру». А сама Анна собирается уехать из Парижа в Англию со своим новым избранником и должна быть уверена, что отец останется под должным присмотром… Поначалу кажется, что спектакль так и пойдет по этому понятному жизненному сценарию, и зритель будет наблюдать на сцене очередную семейную драму. Однако происходит совсем другое: зрителя не оставляют в роли наблюдателя, его погружают в зыбкий и призрачный мир Андрэ, когда сбиваются привычные с этим миром связи, когда неузнаваемо меняются знакомые и близкие люди (их играют разные актеры), когда невозможно достоверно понять, где происходит действие (в квартире Андрэ? в квартире Анны? в больнице?), когда само время, кажется, ходит по кругу (сколько дней длится то или иное событие? сколько времени назад уехала Анна в Лондон? и уехала ли?).

Для Андрэ, который мучительно чувствует, как от него ускользает привычное ему мироустройство, спасительной мыслью становится воспоминание о другой, любимой дочери — Элизе (Ирина Никитина): он постоянно к ней возвращается, забывая (а точнее, упрямо не желая помнить), что она погибла в катастрофе. Вот и новая сиделка Лора (Анна Сильчук) ему нравится именно потому, что похожа на Элизу. Самому же Андрэ так хочется понравиться Лоре, что он придумывает, будто в молодости был танцором и даже выбивал чечетку.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Режиссер подхватывает эту выдумку, и в ткань спектакля входит еще один персонаж — молодой человек, alter ego Андрэ (Иван Пилявский), который время от времени появляется на сцене и выбивает-таки чечетку, правда, каждый раз «не докрутив» ее до конца. Он тоже одержим встречей с Элизой. И есть замечательный эпизод, когда на авансцене из кулисы в кулису молодой человек бежит за ней, но догнать не может… (Он догонит ее, они обнимутся, но это случится уже в финале спектакля, и не на этой земле, а где-то там, далеко, где, как мы уповаем, и должны исполняться все наши мечты.)

Двоится и муж Анны (в исполнении абсолютно разных, но по-своему интересных актеров — Дмитрия Соколова и Игоря Аврова), но оба они неприятны Андрэ, ведь оба задают ему один и тот же шокирующий вопрос: «Вы еще долго собираетесь надоедать людям?»

Этот заданный вслух вопрос будто витает в воздухе. Больной деменцией человек не может не раздражать окружающих. Андрэ в исполнении Ремнева большей частью находится в неспокойном, аффектированном состоянии, и по-настоящему жалко этого человека становится как раз тогда, когда он беспомощен, плачет, осознает (пусть и частично) свою немощь. Но такой человек действительно усложняет жизнь. В спектакле основная драматургия подспудна, загнана в глубину и прорывается отдельными всплесками (так, Анна признается, что однажды во сне способствовала уходу отца из жизни).

Вообще эта пьеса — не из нашей жизни. Особенно не из жизни российской провинции. По нашим меркам, семье, попавшей в подобную ситуацию (а таких семей очень много), сама возможность нанять квалифицированную сиделку, положить больного деменцией человека в благоустроенную клинику и дать ему достойный уход, на первый взгляд, кажется прекрасным выходом из сложившихся обстоятельств.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Но, быть может, как раз сама эта отстраненность от реалий нашего быта и дает режиссеру возможность сосредоточиться на главных, глубинных и вечных, проблемах жизни человека (старение, болезни, способность проявить эмпатию и терпимость, и т. д.), на его отношениях с окружающими, буквально препарировать самые тончайшие и сложные переживания героя.

Этой чистой отстраненности способствует и сценическое оформление спектакля (художник Ольга Лагеда), создавшее на сцене зыбкий, постоянно меняющийся мир, состоящий из разного рода плоскостей, которые легко перемещаются и трансформируются, обозначая место действия, куда попадает герой. При этом создается странное одновременное сосуществование открытого в большой мир пространства и ограниченного маленького мирка (квартиры или больничной палаты), существующего недолго и, может быть, только в воображении Андрэ.

И цвет! Цвет в сценическом оформлении, особенно в костюмах героев спектакля, значит очень много. Мягкие, неброские, приглушенные и чистые тона, из которых золотистое платье и золотистые волосы недосягаемой Лоры выделяются особенным образом, создают необходимую эстетическую атмосферу, помогающую поднимать частную историю до акта искусства.

То же делает и музыкальное оформление (подбор Алексея Логачева, техническое исполнение Александра Суворова). Еще до того, как открывается занавес, звучит и звучит навязчивое фортепианное тремоло, от которого никуда не спрятаться и которое абсолютно рифмуется с состоянием героя. Оно будет попеременно возникать в течение всего спектакля… Есть у Элизы (за плечами артистки Ирины Никитиной вокальное отделение консерватории) два сольных выхода, эмоционально очень подымающих спектакль: это казачья колыбельная «Спи, младенец мой прекрасный…» и современная неоклассическая вокальная партия.

Спектакль этот пока прошел всего один раз. Мы расстались с ним до осени, до начала будущего сезона…

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.