О театральной лаборатории в Нижегородском ТЮЗе

Отличное название — «Кулибинка» — придумал для первой театральной лаборатории новый главный режиссер Нижегородского ТЮЗа Алексей Логачев.

Гениальный нижегородский Леонардо (и это без преувеличений, просто здесь и сейчас не место рассказывать о кулибинских мостах и водоходах), бородатый старовер Иван Петрович Кулибин прославился в том числе умением изобретать и налаживать часы. Заводить их. Чтобы время «тикало», не останавливаясь, чтобы работающий механизм показывал точное время…

На моей памяти «часы» Нижегородского ТЮЗа останавливались не раз. Не раз их пытались завести. После «большой поломки», когда внезапно остановилась «эпоха Наравцевича» и время расцвета этого театра стремительно ушло в прошлое, часы стояли долго. Мощным «стенькоразинским» рывком хотел резко запустить их Вячеслав Кокорин, и что-то он-таки починил в заржавевшем устройстве, и театр вышел из зоны остановившегося времени, но Кокорин быстро уехал. Заведенную пружину пытался держать Владимир Золотарь, но городская власть такой нечеловеческой кувалдой ударила по театру, что часы встали больше, чем на десятилетие. Все расплющилось. И последние долгие годы при Викторе Шраймане ТЮЗ существовал во вневременном полуобмороке, не понимая, какое эстетическое тысячелетье на дворе, а уж про секунды современности он думал совсем свысока, хотя именно ТЮЗ должен давать подростку живое «тиканье» реальности. Или зачем он вообще?

Руководители лаборатории Олег Лоевский и Алексей Логачев.
Фото — Марина Дмитревская.

Нынче в ТЮЗе — новое руководство. Приветливый и деятельный молодой директор, к тому же депутат, Инна Вячеславовна Ванькина, которая хочет возрождения живой художественной жизни от слова «очень» и счастливо не похожа на своих страшноватых предшественников. И главный режиссер Алексей Логачев. Ученик Е. Каменьковича и Д. Крымова, что хорошо само по себе, он человек, имеющий опыт главрежества (много лет Саратовского ТЮЗа им. Ю. П. Киселева), и это хорошее дополняет CV. Но к тому же Логачев — нижегородец. Это не просто важно, это означает, что он в курсе «родимых пятен» на лице гения места. Красавец Нижний могуч: можно сойти с ума, глядя при солнце на Стрелку, душа не поет, а прямо-таки орет, когда переезжаешь Волгу и видишь дали, остатки заливных лугов, Нижегородской ярмарки, когда сияют головки храмов… Но Нижний консервативен, тяжел, здесь театральная добропорядочность всегда готова в секунду обернуться ханжеством, а основательность — порасти мхом. Театральная «движуха» здесь затруднена, и это скажет тебе всякий нижегородец, здесь свободные проекты пробиваются с усилиями, а главные режиссеры не удерживаются долго. Здесь невозможны резкие движения, и Логачев лучше меня это знает. Но, вступив в должность, он начинает заводить часы на отсчет нового времени, — с лаборатории «Кулибинки».

О чем говорит нам это прекрасное название? Ивана Кулибина с его «лабораторными» изобретениями не больно-то принимали на родине, но он упорствовал и изобретал. А еще Кулибин вписал в карманные часы-яйцо целый театрик. Поскольку яйцо — символ жизни, и символика слома скорлупы и рождения живого из-под чего-то затвердевшего актуальна, надо полагать, не только в Пасху, — то тут начинают просто зашкаливать несвежие образные сравнения… В общем, я насчет живой жизни и тикающих часов-театра в ней.

Короче, собрались. Бородатым Кулибиным можно считать Олега Лоевского, бесконечно подкручивающего механизмы разных театров — лабораторными штудиями. И в Нижнем одиннадцать лет назад они с Кокориным тоже старались, надо сказать, «подкрутить». Теперь заржавевшие колесики (труппа прозябала много лет, а в последние месяцы физически не выходила на площадку больше 230 дней!) с радостью закрутились в лабораторном тренинге. Актеры говорили об этом на обсуждениях: мол, неужели жизнь начинается, неужели к живым временами возвращаемся? Праздник, короче. А кроме праздника — работы по актуальной драматургии для подростков.

«Август 6» Андрея Иванова делал Даниил Безносов.

«Мама, мне оторвало руку» Маши Конторович — Виктория Печерникова.

«У лис длинные носы» Ульриха Хуба — Александр Плотников.

Все эти пьесы последние годы опробованы в разных ТЮЗах и на многих подростковых лабораториях, но остановившееся время Нижегородского ТЮЗа их не касалось. Режиссеры тоже не были лабораторными дебютантами, все много работали с молодой аудиторией и понимали, что что-то на «лабах» — всегда в копилку театра, войдет в репертуар, а что-то — необходимый труппе тренинг.

Сцена из эскиза «Мама, мне оторвало руку».
Фото — Марина Дмитревская.

С большой долей вероятности нижегородцы скоро увидят «Мама, мне оторвало руку». В. Печерникова показала абсолютно сделанный (за три дня!), продуманный и отлаженный спектакль, и театральная рачительность велит использовать его в репертуаре. Это история шестнадцатилетней Маши, которая хочет жить, хочет любви, хочет выскочить из серых будней, а получает маму, глядящую в телевизор (каких необыкновенных успехов добился безрукий-безногий Вучич! — умиляется мама), получает Маша невнятный секс, невкусную водку, получает тётю, радующуюся новенькому вибратору и родственников, обсуждающих на дне рождения вот все вот это… То есть, ничего не получает девочка-подросток Маша, потому что отсутствуют в нашем Отечестве настоящие ценности, цели и перспективы. Кроме одной — выделиться, особо не парясь… «Некуда жить, вот и думаешь в голову», — писал Андрей Платонов. Маше некуда жить, и вот ее юная голова надумала… Маша кладет на рельсы руку (ведь девочка-модель без руки точно окажется в тренде и все узнают про нее!). Но Машу не берут в модели. «Жалейте меня!» — твердит она в финале, пока мама опять ест чипсы и смотрит телевизор. И что дальше? Ничего дальше.

Печерникова спустила действие в зал, в этом голубоватом пространстве зрительских рядов — то ли снов, то ли яви, то ли «внутреннего кино», героиней которого видит себя Маша (Анна Сильчук), то ли в зрительном зале, где люди смотрят кино о ее жизни, — возникают сценки: реальный Костя, герой грез — «Стармен, огонь-мужик»…

Графичный, отточенный текст подан как актерское стаккато, фразы бьются-стучат теннисным шариком, ритмичный сленг речево обработан и не позволяет сюжету свалиться в бытовую чернуху (пьесу можно поставить и так, но Печерникова выбирает другой путь). Наверное, каким-нибудь школьным учителям пьеса покажется радикальной, а вот подросткам — в самый раз. Чтобы «задумались в голову» над своей бессмысленностью и, может быть, увидев себя в зеркале сцены (и посидев на сцене в качестве зрителей), поняли смысл. Хоть чего-то.

Сцена из эскиза «Август 6».
Фото — Марина Дмитревская.

«Август 6» — история мальчика Саши, «настоящего астронавта с Земли», живущего в густом мире выдуманных персонажей (и текст густ и многословен). Только в финале прояснится исходное событие: 6 августа — день, когда погибла его мама, и изживание детской травмы (Саша стремится вернуться на планету «Август 6») составляет внутренний сюжет истории. Драматург работает здесь с темой потери, в эскизе Д. Безносова, правда, пока эта тема оказалась заслонена азартной космической игрой Саши, подкрепленной энергией тюзовских актеров, соскучившихся по площадке.

«У лис длинные носы» имеет еще одно название: «Animal lounge, или Все тайное становится явным». Компания животных (это в пьесе!) застревает в аэропорту, сталкивается со свободным, хитрым и обаятельным вруном-лисом, и только сплоченность и вера друг в друга в итоге позволяют очеловечившемуся зверью избежать гибели в апокалиптически рушащемся терминале. Александр Плотников по мотивам Хуба сделал на материал назидательной детской пьесы тонкий атмосферный этюд, сыгранный в зрительском буфете. Он вообще про другое. Сонное общество, сторожащий это собрание овец и уток сторожевой пес, утративший нюх (нет, не ковид, так было написано изначально!). Паренек-Лис здесь совсем не опасен, он играет на пианино и «строит» многоголосье зверей. И они поют. Да, Лис крадет их паспорта, но он же и возвращает их. Но поздно: именно его, выправившего звериный хор, хмурое сообщество убивает…

Сцена из эскиза «У лис длинные носы».
Фото — Марина Дмитревская.

В отличие от первых двух, застроенных вполне жестко, этот эскиз держится актерским джазом, радостью взаимной театральной игры — и это тоже необходимое театру направлению: куда же без радости лицедейства! Маститые тюзяне вроде Владимира Берегова и Игоря Аврова, валялись по полу пандами и тиграми, явно получая удовольствие… История вышла печальная и взрослая, с остроумными шутками («человеческий» текст на стене — и рычание-клокотание речи у героев-зверей), ее можно показывать небольшим взрослым компаниям, чтобы «думали в голову» — куда летим и кого обычно убивают… Кстати, в этом эскизе возрастные звери убивали, в общем-то, мальчишку-шутника…

«Кулибинка» явно «смазала шестеренки» театральному механизму. На ее логотипе — кулибинские часы. Они начинают тикать…