Работая дома, я с наслаждением пользуюсь возможностью слушать, как Николай Мартон читает стихи на радио «Нева FM». Это и музыка, и орнамент (потому что орнамент — тоже ритм, воплощенная зримо музыка), и — трехминутное выпадение из давящих обстоятельств быта. Блок, Бунин, Пастернак, Волошин, Ахматова, Введенский, Заболоцкий, Рильке, Аполлинер, Брехт…
Какой-то удивительный спектр миров.
И какая-то удивительная чуткость к форме.
Мартон мне кажется носителем мультикультурного актерского сознания, воплощением актерской толерантности. Он открыт для любых правил игры, которые в режиссерском калейдоскопе Александринского театра меняются так часто: Фокин, Могучий, Терзопулос, Егоров… Открыт даже для таких авантюр, как «Садоводы» Могучего, где истово одушевлял анонимный никнейм.
Этот режиссерский ряд можно было бы продолжить самым фантастическим образом: Жолдак, Уилсон, Судзуки… Мне кажется, что для каждого из них у Мартона найдутся свои индивидуальные пристройки. И в их «мирах» тоже найдется достойное место Мартону
Это качество не имеет ничего общего с актерской всеядностью, жадностью до новых ролей. Что бы ни играл Мартон, во всем его строе всегда есть нечто такое, от чего его роль, его место в спектакле хочется обозначить приставкой «над». Это не ограничивается ролью «пришельца из чужих эпох», носителя другой высокой культуры, другого сознания, другого интонационного, ритмического, душевного строя.
Просто в своей основе он остается самостийным, личностно константным. И во всем его внутреннем строе чувствуется равно как уважение к другому, так и… верность себе.
Режиссеры чувствуют и ценят это. И там, где нужна «лирическая струна», и там, где нужен «гений места», позволяющий абстрагироваться от пестрой сутолоки городских улиц, и там, где нужна толика человечности в клонированном мире, и там, где «собранье пестрых глав» сливается в монологе о Мировой Душе.
Редакция ПТЖ поздравляет Николая Сергеевича с юбилеем и приглашает читателей присоединиться к поздравлениям!
Комментарии (0)