«Суд над тунеядцем Бродским».
Совместный проект «Открытой сцены» в Петербурге и театра «БААТ».
Режиссер Денис Шибаев, художник Екатерина Никитина.

Не помню, как именно, но звучала в спектакле «Суд над тунеядцем Бродским» тема «Только плакать и петь»: то ли читали ее артисты, то ли мотив ее напевали... В общем-то, не помню, и неважно. Потому что все в постановке Дениса Шибаева — необязательно и неважно.

Взяв за основу материалы по делу Иосифа Бродского, текст фельетона А. Ионина, Я. Лернера и М. Медведева «Окололитературный трутень», разбавив документальные свидетельства художественными произведениями Бродского и залихватскими песнями «СПБЧ», команда театра «БААТ» создает свою, параллельную реальность. Отношение к истории процесса над поэтом и к самой его поэзии она имеет, правда, косвенное, о чем бодро сообщает текст программки: «Это — вольная театральная фантазия, в которой реальные исторические факты беззаконно сплетаются с фантасмагорическими...».

Сегодня на фестивале «Пять вечеров» показали «Время женщин» Омского театра драмы. Полгода назад о спектакле написала в блог Ирина Ульянина.

«Пять вечеров». А. Володин.
Северский театр для детей и молодежи.
Режиссер Сергей Андреев, художник Любовь Мелехина.

«Пять вечеров», в постановке Северского театра стала двенадцатой версией этой володинской пьесы, показанной за все фестивальные годы.

Возможна ли хоть какая-то крупица новизны в прочтении самой популярной из всех историй Володина?.. Кажется, что режиссер Сергей Андреев к обновлению пьесы совсем не стремился, наоборот, пытался быть предельно деликатным и осторожным в обращении с ней. Но удивительное дело: несмотря на то, что знаешь текст наизусть, каждый раз слышишь хотя бы одну реплику как в первый раз. Произнесенные новым актерским голосом, с какой-то вдруг пробившейся к жизни интонацией, известные слова звучат иначе. Или просто — звучат.

«Высоцкий. Requiem».
Большой театр кукол.
Режиссеры Руслан Кудашов и Павел Григорьев.

На языке метафоры, вольной ассоциации, на котором уже говорили в таких спектаклях БТК, как «Шекспир-Лаборатория», «Мы», «Башлачев. Человек поющий», теперь говорят о творчестве Высоцкого. В стиле этом находят отражение притчевость, первородная простота, затаенная горечь трагедии.

Никакой пародийности, никакой имитации голоса или внешнего вида Высоцкого нет. Мир поэзии В. В. авторы спектакля открывают, не обращаясь при этом к его имиджу.

«Барьер». П. Вежинов.
Театр «Особняк».
Постановка и сценография Яны Туминой.

Повесть Павла Вежинова «Барьер» — история скорее кинематографическая, чем театральная. Прекрасный материал для создания авторского кино, а может и чего-то попроще, вроде мелодрамы. Со слезами, сомнениями, ревностью, непониманием и, наконец, с темой сумасшествия — вполне плодотворной почвой для фантазии режиссера. Но у текста есть грань, заманчивая и для театра. В первую очередь — все то, что этим сумасшествием порождается. То, что возможно представить лишь живым человеческим телом в тесном контакте со зрителем на близком расстоянии. Уход из мира человеческих отношений в плоскость метафизическую, на границу между сном и явью.

Сегодня 40 дней со дня ухода Надежды Эверлинг (2.11.1962 — 28.12.2014), театрального художника, живописца, доцента кафедры сценографии и сценического костюма СПбГАТИ.

В 1987 году Эверлинг окончила художественно-постановочный факультет ЛГИТМиКа, класс Г. П. Сотникова. Среди оформленных ею спектаклей — «Кабанчик» в Русском театре Эстонии в постановке С. Ражука, «Дульсинея Тобосская» в Челябинске и «Утешитель вдов» в Курске в постановке Б. Гуревича, «Пять двадцать пять» и «Пусть совсем не будет взрослых» в Саратовском ТЮЗе в постановке Б. Павловича, спектакли в Новгороде, Самаре, Красноярске и других городах России. С 1999 по 2002 годы была главным художником театра «Мимигранты» в Петербурге. С 2005 года преподавала в СПбГАТИ.

Театральная лаборатория «По тропинкам И. С. Тургенева» в Новокузнецком драматическом театре

Лаборатории, возникшие в отечественном театре как средство продвижения на подмостки новых пьес, все чаще изменяют современной драматургии — то с киносценариями, а то и вовсе с классикой (как, например, в Красноярском ТЮЗе на лаборатории «Вешалка»). Вот и в Новокузнецком театре второй год подряд режиссерская лаборатория под руководством театрального критика Александра Вислова исследует произведения великих русских писателей XIX века. В первый раз был выбран Достоевский (что, конечно, вполне объяснимо — Федор Михайлович бывал в Кузнецке, венчался в этом городе со своей первой женой), и два эскиза лаборатории «Достоевский FM. Современное прочтение» пополнили репертуар: «Белые ночи» Баатра Колаева и «Дядюшкин сон» Андрея Черпина, ставшего, кстати сказать, главным режиссером Новокузнецкой драмы.

«Томление». У. Бойд.
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Эльмо Нюганен, художник Владимир Аншон.

В Таллинн, в Таллинн!

Определенно — надо съездить и посмотреть «Томление», поставленное Эльмо Нюганеном в его Городском театре, в давно известном театральном раю, на так называемой Адской сцене.

Потому что — не сходится. Не сходится спектакль БДТ «Томление» — и предметное знание о том, что и как может режиссер Нюганен в пространстве Чехова.

Об открытии Электротеатра Станиславский и о спектакле Теодороса Терзопулоса «Вакханки»

В эти мрачные, темные во всех отношениях дни открытие «Электротеатра Станиславский» стало событием экстраординарным, каким-то маленьким чудом созидания посреди хаоса и распада. Словно в ночи зажглась электрическая лампочка, на свет которой тут же слетелись мотыльки московского креативного класса.

Но давайте оставим в стороне эпитеты и метафоры и расскажем обо всем по порядку.

«Холодное сердце». В. Гауф.
Театр им. В. Ф. Комиссаржевской.
Режиссер Светлана Иванова-Сергеева, художник Дмитрий Разумов.

Иногда простые средства — самые эффективные. Когда из-под колосников опускаются широкие стволы деревьев Михелева леса, про которые так и хочется сказать, что их кроны теряются в поднебесье, свет меркнет, издалека доносится глухой барабанный бой («это великан Михель валит свои деревья»), а позже из-за деревьев появляется высоченная фигура в черном балахоне, с гулким, словно эхо, голосом, опирающаяся на костыль — тут-то и воскресают детские ощущения от самой холодящей душу сказочной повести Вильгельма Гауфа.

Романтик Гауф переплел в «Холодном сердце» зловещие старинные легенды о лесах Шварцваальда и суровую немецкую трудовую мораль.

Шахиня... Уже забылось, кто первый так ее назвал. Но именование закрепилось. Тоненькая фигурка, доходящая временами до фантастической худобы. Выразительное, слегка удлиненное лицо с резко очерченными линиями. Внимательный взгляд больших глаз. И вдруг неожиданное среди разговора: «Мяу...» Люди ее круга помнят это специфично Танино междометие, часто лукавое и всегда очень женственное. Иногда оно означало: «Все идет правильно». Иногда звучало вопросительно: «Все хорошо?» А иногда было связано с задумчивым отрешением от мимотекущей суеты и значило что-то вроде: «Ну, ладно» или «Неважно». Но всегда было обращено к тем, кто был ей близок творчески и лично.

Когда я вижу настоящего Челентано — я всегда вспоминаю Семака. Он не дает мне адекватно воспринимать «подлинник», потому что в памяти сразу всплывает «копия» — Челентано — Петя Семак в прославленном учебном спектакле «Ах, эти звезды!»: он ходил на руках и пел, стоя на голове... Это был 1983 год. Как он ходит на руках, я увидела еще раз через пятнадцать лет, в 1998. Шла вечерняя репетиция спектакля БДТ «Аркадия». Что-то получилось — и в финале Семак, знаменуя радость творчества, встал на руки и прошелся по сцене репетиционного зала. Он сделал это так лихо, что режиссер Э. Нюганен тоже встал на руки и тоже прошелся... Так они и ходили, болтая в воздухе ногами. «Да ему все двадцать пять!» — думала я еще не раз, встречая Семака на набережной Фонтанки, когда он опять шел на руках...

На новой театральной площадке «Эрарты» показали «Красную зону» — фильм театра DEREVO.

Они никогда не шли по жизни ни строем, ни маршем, а только гордо «опустив головы». В условиях Советского Союза, когда действовала одна система — система тотальной «уравниловки», они выработали свой способ существования, доведя эту самую «уравниловку» до абсурда и тем самым вернувшись к Человеку как таковому. Побрив головы, нивелировав пол и возраст, отменив социальный статус, они всякую одежду стали называть шкуркой, машину — мопедом, еду — инжиром, квартиру — юртой. А после и вовсе отказались от языка и речи, заперлись на год в репетиционном зале, чтобы затем выйти на улицы Ленинграда и взбудоражить-возмутить-шокировать обывательское представление о сценическом искусстве.

Екатеринбургская «Волхонка» — театр удивительный. Отвоевав на заре перестройки маленькое пространство первого этажа жилого дома (зато в самом центре), он все эти уже почти тридцать лет так, с залом на сорок с чем-то мест, и существует, нажив только еще такой же маленький буфет на втором этаже, над сценой. Впрочем, на самом деле, нажил он немало: «нажил» хорошие спектакли (о них не раз писал ПТЖ), «нажил», например, двухдневный приезд на одну из премьер («Розенкранц и Гильденстерн», 2012) самого Тома Стоппарда, «нажил», а точнее вырастил из своих актерских рядов хорошего директора. Татьяна Савинкова продолжает художественную стратегию основателя и первого руководителя театра Владимира Ваала, трагически погибшего больше десяти лет назад. Стратегию, ориентированную на отсутствие постоянного режиссера как принцип, на режиссерское многоголосие как осознанную эстетику. В театр, действительно, приезжают самые разные постановщики — из Америки и Москвы, Израиля и Петербурга, Франции и Тюмени, но в самые последние годы жизнь вдруг начала пробивать сюжет, неожиданный, думаю, и для самого театра.

«Вольный стрелок». К.-М. фон Вебер.
Венгерская государственная опера.
Режиссер Шандор Жотер.

Хотя Шандор Жотер, приступая к репетициям «Вольного стрелка», подчеркивал, что вступает на неизвестную для себя территорию, поскольку в основном работает в драме, на самом деле с оперой он флиртует давно. Режиссер, дебютировавший в начале 1990-х, только, пожалуй, в последнее десятилетие прочно вошел в число «мейнстримных»: востребован в самых престижных театрах Венгрии, ставит много, словно все еще стараясь наверстать годы, проведенные в провинциальных театрах да на малых сценах.

25 лет Театру Дождей

7 января исполнилось 25 лет маленькому театру, ставшему за эти годы неотъемлемой частью петербургской театральной экосистемы. Ровно четверть века прошло с тех пор, как появился Театр Дождей, чьим символом стала белая ворона, с улыбкой выглядывающая из-под зонта. Именно тогда, в 1990 году группа актеров во главе с режиссером Натальей Никитиной вышла из легендарной «Субботы» и стала делать свой, ни на кого не похожий авторский театр в крошечном помещении бывшей жилконторы на набережной Фонтанки, где обитает и по сей день. Сегодня это помещение с трудом вмещает разросшуюся труппу, а потому юбилей театра отпраздновали 16 января на большой сцене «старшего брата» — Молодежного театра на Фонтанке, в далеком 1994 году взявшего «белых ворон» под свое крыло. В первом акте Театр Дождей представил капустник-ретроспективу, а во втором — принимал поздравления от друзей.

В дни зимних каникул на Новой сцене Александринского театра проходила важная лаборатория — «Новая пьеса для детей».

Обычно подобные лаборатории — удел театров для детей и юношества. В Петербурге, на моей памяти, такая прошла впервые. В программу, кроме 10 эскизов пьес, вошли обсуждения, круглый стол и встречи с авторами. Если за пьесы для подростков на российской сцене «отвечает» Ярослава Пулинович, то детский репертуар сейчас — это, главным образом, народная сказка и (или) инсценировки классических литературных сюжетов. Разве драматурги не пишут пьес? Нет, пишут, ежегодно на «Любимовку» их приходит порядка 100, но среди них почти нет таких, где затрагивались бы реалии нашей действительности или воплощалась психология современного человека.

«Репка». Сказка в одном действии.
Большой театр кукол.
Инсценировка и постановка Дениса Казачука, художник Марина Завьялова.

«Репка», по словам А. Веселовского, относится к кумулятивному типу устных народных сказок. То есть сказка эта бесконечна: ее можно рассказывать, придумывая все новых и новых участников действия, пока слушающий не устанет внимать вашей небылице. Канонический вариант, дошедший до нас, из героев включает Деда, Бабку, Внучку, Жучку, Кошку и Мышку. А события разворачиваются на абстрактном, без всяких внешних признаков, огороде, где и «посадил Дед репку».

С 6 по 10 февраля, как всегда, в Петербурге пройдет фестиваль «Пять вечеров» им. А. Володина.

Мы очень поздно обнародовали афишу. И не потому, что неусердно трудились год. Просто наш небогатый фестиваль происходит в особо трудное время, и именно это время не позволило нам, устроителям и отборщикам, осуществить задуманную еще весной программу: театры не нашли средств на дорогу, чтобы приехать, а у нас не достало финансов, чтобы им эту дорогу оплатить...

В декабре в Минске на Рождественском оперном форуме Елена Образцова должна была петь Графиню в «Пиковой даме». Билеты разлетелись в один момент. Не случилось. Сделали замену. В дирекции сообщили, что певица прислала письмо с извинениями: врачи требуют ее присутствия в клинике в Германии. Тогда особенного значения этому оправданию не придали, понадеялись только, что по возвращении Елена Васильевна в Минск заглянет и обещанное выполнит, как клятвенно заверяла. Это было 14 декабря, а 12 января пришло сообщение о том, что ее не стало.