«Лицо Земли». А. Волошина, Е. Сафонова.
ТЮЗ им. А. А. Брянцева.
Режиссер и  художник Евгения Сафонова, художник-постановщик Анна Мартыненко.

Константин Гаврилович Треплев мечтал изгнать из театра «театр» бытописательский, повествующий о том, как люди едят, пьют и носят свои пиджаки. Он жаждал говорить в Театре о главных для человечества вещах — об устройстве мироздания и жизни духа. Действие его пьесы происходит намного позднее исчезновения человечества с лица земли. И последняя фраза, прерываемая репликами «пиджаков», которую мы слышим: дьявол скучает без человека.

Тема экологии в современном искусстве очень не нова. И фильм «Дом» Люка Бессона 2009 года, и наш, мягко говоря, странноватый фильм «Лицо Земли» 2012-го, и знаменитый блистательный монолог Джорджа Карлина, ушедшего в 2008-м, «Планета в порядке, это людям п… ц», и множество других попыток обращено к каждому из нас, включающему по утрам новости и выслушивающему сообщения об очередном землетрясении, смертоносном торнадо и снеге в июле. Мы беспокоимся. Но — всем нужно носить свои пиджаки! И беспокойство отступает, забывается, откладывается на потом. В 2009-м ученые (которым мы не очень-то доверяем) давали 10 лет на предотвращение экологической катастрофы. 10 лет на исходе.

Сцена из спектакля.
Фото — Anastasia Blur.

Талантливая команда авторов спектакля «Лицо Земли» находит такую форму обращения к нам и нашим детям, которая «припирает к стенке». «Потом» скорее всего не наступит, если мы не включимся — здесь и сейчас.

Постановщики используют такой ритм и способ воздействия, сопротивляться которому не получится, и не только потому, что информационная полифония не дает «отдохнуть». Свет, звук, шумы, музыка, львы, орлы, молчаливые рыбы, морские звезды и те, которых нельзя видеть глазом, словом, все жизни, проплывающие на экранах, лайф-съемка, увеличивающая малое до гигантских размеров, — все это давно и законно стало выразительными средствами театра. Но в сочетании со способом существования актеров возникает глубина, которой не ожидаешь. Для актеров это не театр — это акция, акция протеста, где неуместны и покажутся кощунственными привычные актерские совершенства: обаяние и улыбка, разнообразие интонаций, способность передать многомерность образа. Здесь это табу. Минимализм во всем: жанр нон-фикшн для них — нон-экшн. Геометрические мизансцены и супрематические световые фигуры, возникающие фоном за их спинами, энергия, строгость и слаженность действий тимуровской команды. Почти инквизиторская серьезность и ритуальность пионерских построений могла бы и устрашить — но постановщики находят некий контрапункт, призывают такую важную для театра — и для мироздания — категорию, как масштаб. На столах — стеклянные ящики, в которых с помощью макетов актеры иллюстрируют — конструируют — планетарные события: возникновение Земли, потопы, оледенения, происхождение жизни, вновь потопы и оледенения, катастрофы и возникновение жизни. И это по-детски трогательное сосредоточенное и старательное копошение возле «игрушек», желание понять устройство мира, приобщиться к его созиданию, насажать деревьев, спасти и быть ответственным вдруг пронзает острым ощущением сопричастности, благодарности и любви. В подтверждение первого закона экологии — все взаимосвязано со всем.

Сцена из спектакля.
Фото — Anastasia Blur.

В костюмах, совсем простых, напоминающих одновременно и прозодежду 1920-х, и деловитую лабораторную униформу, угадывается и намек на безрадостность сиротского приюта, страх утраты красоты.

Сквозь геометрически-выверенную и, казалось бы, холодно просчитанную структуру спектакля проступает тема поэзии и тайны этого мира, которую не постичь без имени Создателя. Оно не упоминается в тексте (и правильно) — но является каждому, кто способен услышать или узреть.

И — наконец, эпиграф, который превратился в эпилог: «Посмотри, как прекрасен мир, который Я сотворил! Все, что я создал — создал для тебя. Будь осторожен, чтобы не испортить и не разрушить Мой мир, ведь если ты испортишь, некому будет исправить» (Мидраш «Коэлет Раба», гл. 7, п.13).