«Веками для Усатовой пишутся роли. Лев Николаевич написал для нее образ Толстой барыни, она захотела быть Звездинцевой. Он прислал „Власть тьмы“, ей не понравилось. Островский, Гоголь, Пушкин, Лесков… Грибоедов хотел, чтобы Усатова сыграла Фамусова. Белый видел ее — всей Москвой.

Мучительница. Чертова баба. Дульсинея и Катарина, Сударыня, проезжавшая мимо Кустодиева в санях и навек поселившая в сердце художника тоску по недостижимому идеалу. Окрест — нет ей под стать режиссера. Станиславского времен „Горячего сердца“, Мейерхольда периода „Леса“. Потому — кому как не ей нацепить зеленый парик, шаровары, цилиндр и выйти в Гурмыжской и Курослепове.

Гениальная актриса.

Мучит меня своим даром, как привидение».

Так прекрасно писала о Нине Усатовой Лена Вестергольм на заре «ПТЖ».

Кажется, впервые ее имя засветило крупными буквами в Молодежном/Малыщицком «Отпуске по ранению». Это 1980. Она играла Степанову. Широкая, крепкая, круглолицая неизвестная актриса была занята весь спектакль стиркой. Но исподволь внимательно слушала, смотрела, словно что-то копила в себе, чтобы однажды — на одну сцену — вступить в действие. «Вы — Степанова?» — спрашивал лейтенант Володька. Она разгибала спину, проглатывала воздух: «От мужа?». Не выпуская из рук недостиранную рубаху, двигалась к Володьке: «Он жив?» С неотжатой рубахи в ее руках текла на пол вода. И все было понятно. А руки сжимались все сильнее, поэтому вода все текла… Она механически нагибалась за тряпкой, подтирала лужу — все медленно, — вытирала руки и лицо косынкой и только тогда садилась, чтобы задать вопросы простые: «Когда убило?.. Где захоронили?.. В общей могиле, значит?..» Слез не было, потому что она их глотала. Чтобы не расплакаться, фразы произносила короткие: скажет, воздух глотнет, снова скажет… Н. Усатова играла так, что вопросов не возникало. Это была некая природность, когда оправдано каждое движение, взгляд, звук… Откуда взялась? — спрашивали все. Позже, в журнале мы публиковали ее рассказы о себе.

Такой она и осталась, Нина Усатова. Природной. Народная-природная.

Ее очень любил — вслед за Дорошиной — Володин. А она природно понимала его потребности… Отчетливо помню день его 80-летия. С утра 10 февраля А. М. заболел жестоким гриппом с высокой температурой, и было понятно: все отменяется. Нина позвонила мне, и мы договорились с утра заглянуть к нему на пять минут, поздравить. Усатова везла огромную корзину всякой снеди: «А на дно я положила поллитру. Сегодня ему нельзя, но когда он через несколько дней докопается до дна корзины…»

А. М. лежал недвижим, в ногах — врач, то есть — серьезно. Мы поздравили его и быстро ушли.

К моменту, когда я приехала с Петроградской на Приморскую (а это недолго), телефон уже звонил, и ликующий володинский голос заговорщицки сообщил: «Ты знаешь, что было на дне Нининой корзины? Бутылочка… Я выпил — и я здоров. Я поеду в Дом актера!»

Сегодня есть повод откупорить поллитру и выпить рюмку за здоровье самой Нины Николаевны, что мы и делаем вместе с артистами БДТ. Тем более, что Островский по-прежнему пишет для нее роли, Гоголь переделывает «Игроков» для женского состава и видит ее Ихаревым во главе женской бригады современных бизнес-вумен, поехавших на чес, а Пушкин все просит и просит: «Спой мне песню, как синица где-то за морем жила…»

Марина Дмитревская

Она не раз удивила меня.

Мы встретились с Ниной Николаевной в работе на репетициях спектакля «Эрендира». Я, как и многие зрители, знающие ее по кино и спектаклям, была уверена, что ее образ «любящей матери», человека от земли — это она и есть. Такая мягкая и исключительно пушистая) А оказалось, что у Нины Николаевны есть режиссерское образование и она подходит к работе над ролью со всей скрупулезностью и даже дотошностью. Вот прямо надевает очки и подробно работает с текстом, делая множество пометок и записывая замечания режиссера. После репетиции еще долго сидит в гримерке, повторяя пройденное.

У Маркеса в «Эрендире» довольно жуткий сюжет: бабушка продает свою внучку, а та в итоге убивает ее (это вкратце). Такая роль (бабушки) Нине Николаевне не свойственна. И она искала любое возможное оправдание поведения своей героини, прежде чем просто сделать то, что просит режиссер. И, нарисовав свой психологический рисунок роли, уже смело бросалась во все эксперименты.

В итоге ее героиня яркая, властная, местами страшная, но в то же время обаятельная и озорная, и даже вызывает сочувствие.

Нина Николаевна точно не боится ничего нового. А если и боится, то этого не показывает.

Когда мы начали работу над спектаклем «Слава» у Константина Богомолова, все сперва немного побаивались, ибо режиссер славился провокациями на сцене. Однако спектакль получился более чем целомудренным. И Константин нашел подход к каждому и, конечно, к Нине Николаевне. Они замечательно сработались. Все на репетициях было внятно и понятно, и так с радостью и в любви мы и играем этот спектакль. А роль Марьи Петровны словно специально написана для Нины Николаевны. Ее выход публика встречает аплодисментами, и с первой же сцены ее героиня становится зрителю близкой, словно это их родная мама, сестра или бабушка.

Она всегда пунктуальна, она очень активная, точная и ответственная актриса. Поддерживает и помогает младшим коллегам, где-то советом, как лучше сыграть конкретную сцену, где-то добрым словом, где-то просто хорошим отношением.

Но и к советам старших прислушивается. Рассказывала мне однажды, что Алиса Бруновна подсказала ей одну деталь в «Эрендире», маленькую, но точную — да, говорит, так и буду делать.

Нина Николаевна очень любознательна.

На гастролях всегда идет на все предлагаемые экскурсии.

Пойдем, говорит, в краеведческий музей. Но, отвечаю, Нина Николаевна, вечером же спектакль, хочется отдохнуть, выспаться. А она: «Надо идти, так хоть запомним, где были!»

С ней на сцене всегда очень спокойно — это для меня признак хорошего артиста: никакого подвоха, живые реакции, слышащий и видящий человек рядом, который адекватно реагирует на любые внештатные ситуации на сцене.

А в жизни она водит машину и любит заниматься скандинавской ходьбой, с легкостью пользуется смартфоном и мессенджерами в нем. Она не такая простая, какой может показаться, но, знаете, ничего напоказ не выставляет, не кичится своей славой и народной любовью, не требует к себе особенного отношения.

Скромная, добрая, мудрая Нина Николаевна, может быть смешной и ироничной, посмеяться над собой — легко. При этом внутренний стержень у нее стальной, я считаю. Очень сильная она и волевая.

Сегодня у Нины Николаевны юбилей! Вечером мы играем спектакль «Эрендира» и сразу после садимся на поезд, так как завтра даем спектакль «Слава» в Москве.

Спрашиваю ее, а как же праздник? Что же, не будете отмечать? А она говорит: «Лучше, чем встретить день рождения на сцене, — и не придумаешь!»

И правда, ее любят и уважают коллеги и сотрудники театра, ее обожает публика, она блистательна в своих ролях и глубоко преданна своей профессии, она настоящая Актриса! Так пусть же каждый ее выход на сцену завершается оглушительными аплодисментами, и пусть будут у нее новые роли, в которых она, как всегда, вложит всю себя, и пусть она будет здорова и полна сил, чтоб воплотить в жизнь еще много новых образов и на театре, и в кино!

Иногда я думаю, что Нина Николаевна — это моя крестная в профессии. Мы познакомились в 2007 году в БДТ во время работы над спектаклем «Блажь» по пьесе Островского. Для меня это была первая роль в профессиональном театре, а для Нины Николаевны, наверное, сто первая. В этом спектакле у нас было огромное количество сцен на двоих и четыре месяца работы с бесконечными этюдными актерскими «приносами». И тогда я был поражен, насколько открыто может удивляться, искать и быть непосредственной в творчестве состоявшаяся и уверенная в себе актриса! Насколько она может быть терпеливой, подробной и легкой в такой непростой и эмоциональной работе!

Нина Николаевна, желаю вам неисчерпаемой радости творчества и жизни, множества больших и малых приятных сюрпризов, этюдного самочувствия, легкости на подъем, солнечности настроения, умных и воодушевляющих на победу режиссеров и конечно высоких полетов во сне и наяву.

Первым человеком, который меня принял в театре, была Нина Николаевна Усатова. В тот день я пришла на репетицию спектакля «Эрендира», и мне нужно было спеть песню: песня в спектакль не подошла, а я осталась на репетиции, просто посмотреть. Я сидела в зале в течение пары часов, и вдруг Нина Николаевна позвала меня на сцену. Мол, что ты там сидишь, иди на площадку. Вот с тех пор мы с Ниной Николаевной и дружим.

Есть старшие коллеги, замечательные партнеры, мастера, которых ты встречаешь на своем пути, так вот, Нина Николаевна мой именно такой человек. И кроме того (и гораздо важнее!) — она мой настоящий чудесный и очень любимый друг. Я всегда могу обратиться к ней за советом, попридумывать что-то вместе, просто поболтать, посмеяться или поплакаться, послушать какую-нибудь гомерически смешную историю из ее жизни, и почувствовать, что вот он — искренний, внимательный и чуткий собеседник.

Мне посчастливилось не только играть в спектакле с Ниной Николаевной, участвовать в разных концертах, а еще, можно сказать, провести с ней карантин. Каждый день мы созванивались по видеосвязи, потому что каждое воскресенье у нас был прямой эфир на БДТdigital, а в остальные дни мы эти эфиры планировали-репетировали-болтали-обсуждали. И у меня был самый радушный, веселый, уютный цифровой карантин благодаря ей — моей боевой подруге.

Нина Николаевна — человек невероятного жизнелюбия и энергии. Настоящая пушка! Бомба! Фейерверк! Я очень счастлива, что в моей жизни есть Нина Николаевна и безмерно благодарна ей за партнерство, дружбу и доброту, с которой она всегда ко мне относится.