«Аустерлиц». По мотивам романа В. Г. Зебальда.
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер, автор инсценировки и художник-постановщик Евгения Сафонова.

По меткому определению критика Марии Степановой, Винфрид Георг Зебальд по-прежнему «подземный классик, потому что на поверхности его буквально нет, к нему отсылают, как к зарытому сокровищу». И действительно, писатель, чья посмертная слава давно уже превзошла славу прижизненную, лишь со второй попытки и через достаточно большой временной интервал (первое издание «Аустерлица» вышло в 2007-м) смог добраться до российского читателя.

Зебальд определял свои тексты как documentary fiction. То есть как литературу, в которой соединены документальное и художественное. В его последнем романе «Аустерлиц» тема памяти — персональной, коллективной, исторической, культурной — становится структуро- и смыслообразующей. Названием роману послужило не место сражения с наполеоновскими войсками, как можно было бы подумать, а фамилия героя. Незадолго до начала Второй мировой Жак Аустерлиц был вывезен с тысячами других еврейских детей в Великобританию — в рамках операции «Киндертранспорт». На новом месте забвению предают не только его прошлое, но даже имя, выдав новое — Давид Элиас. Достигнув зрелого возраста, герой решается на почти безнадежное предприятие — восстановить утерянную идентичность. Рассказ о путешествии ведется от лица собеседника, с которым Жак знакомится на вокзале в Антверпене, а затем случайным образом сталкивается еще и еще на протяжении нескольких лет.

Сцена из спектакля.
Фото — С. Левшин.

Текст романа состоит преимущественно из рассуждений героев о философии архитектуры, крепостном строительстве, историко-искусствоведческих экскурсов (Аустерлиц — историк архитектуры), о свойствах времени и даже о бабочках. Размышления иллюстрируются фотографиями, содержательно не всегда связанными с рассказами. Для такого несценичного, казалось бы, текста Евгения Сафонова придумала предельно лаконичную и предельно информативную театральную форму. Сцена Каменноостровского театра разделена надвое и отделена от остального пространства полупрозрачными экранами. От пола до потолка по всему периметру секций размещены стеллажи с одинаковыми рядами ячеек, в которых сложены аккуратные стопки бумаг. В кажущемся бесконечным архиве — визуализированной и овеществленной метафоре памяти — Аустерлиц (Василий Реутов) пытается отыскать то, чем должен был обладать и что пытается воссоздать теперь: воспоминания. Собрав их, он сможет восстановить и утраченного себя. Меж тем сам Жак бессловесной и неподвижной фигурой поприсутствует в прологе и удалится. Его спорадические появления на экране (крупный план выразительного лица артиста) или за экраном на сцене по ходу действия будут также безмолвны. Основное время будет звучать лишь голос Аустерлица — из динамиков, размещенных по всему залу. Его сменят и останутся до финала четыре безымянных персонажа, которых играют Алена Кучкова, Александра Магелатова, Мария Сандлер и Алексей Фурманов. Вглядываясь куда-то в пространство зала, не коммуницируя ни с партнерами, ни с протагонистом, артисты поочередно произносят те самые умозаключения и философствования. Произносят монотонно и безэмоционально, словно впав в сомнамбулическое, дремлющее состояние или состояние транса. Одновременно на экраны проецируются фото пейзажей, вещей, картин, старых документов, фрагментов архитектурных сооружений и инженерных конструкций, схема бельгийской крепости Бриндонк, разросшейся до неимоверных размеров, в итоге утратившей свою первоначальную функцию, а во время войны ставшей концлагерем, размытые кадры «Терезиенштадт. Документальный фильм из еврейского поселения» — кинофальшивки о жизни заключенных в лагере смерти. Так работает механизм памяти — по принципу визуально-вербального коллажа. Разрозненные и зыбкие субъективные свидетельства, фрагментарные, разъединенные воспоминания, застывшие в речевых формах, служат точками опоры для героя. Из фотокусочков склеиваются не только персональная, насильственно утраченная реальность, но и разорванная история Европы.

Сцена из спектакля.
Фото — С. Левшин.

Сквозь напластования текстов и изображений все полтора часа зритель вместе с исполнителями пробивается к сути трагедии героя. Жак Аустерлиц переворачивает одну страницу своего прошлого за другой: имена родителей, адрес пражской квартиры, из которой его увезли в пятилетнем возрасте, гибель матери во время Холокоста. Через частную историю одного человека проступает, просвечивает немыслимая история ХХ века, в котором физическое уничтожение, стирание с лица земли миллионов людей и сотен объектов стало страшным символом уничтожения памяти. А без воспоминаний человек уже не способен чувствовать себя таковым.

Кульминация спектакля — финальный монолог Аустерлица. Физическое появление героя на сцене означает и окончание повествования, и завершение странствия. Он сам должен закончить рассказ, тем самым переведя пережитое в историю. И он его заканчивает. До сих пор лишенный возможности говорить, Жак наконец обретает голос — клокочущий, с всхрипами и сипением, как у человека, давшего обет молчания. Рассказывает о том, как шел по Праге в поисках родного дома, как все-таки отыскал квартиру: дверь открыла старенькая няня и, мельком взглянув, немедленно узнала своего подопечного. И то, ради чего герой отправлялся в бесконечный путь, осуществилось: он обрел место в настоящем, вернув прошлое.