«Ненаписанная пьеса для театра Андрея Павловича Чехова». Ф. Попов.
Площадка 51.
Режиссер Фома Попов.

Спектакль «Ненаписанная пьеса для театра Андрея Павловича Чехова» — дебют Фомы Попова в театральной режиссуре. До этого он снял около двадцати короткометражек. Плюс участие в проекте «Кабаре современного искусства и перформанса „Нога Бомжа“». И совместное с режиссером Марией Селедец самопровозглашенное творческое объединение Новых русских символистов. То есть драматургическое соавторство, в результате которого Селедец поставила спектакли «Шон и Джессика Шоу», «День Учителя | 2048». Получается активная теневая работа и художественно-идеологическое совпадение с Площадкой 51. И вот дебют — наконец-то сам себе драматург и сам себе режиссер, все по канонам андеграундного театра на Б. Конюшенной, 9. Ожидать можно было всего, но выход из тени коллег оказался большой удачей.

Лабораторные действия. Финальный показ.
Лаборатория «Порох».
Инженерный театр АХЕ.

В январе 2021 года Инженерный театр АХЕ объявил набор в Лабораторию «Порох» — самый продолжительный образовательный проект, который когда-либо делали основатели театра Павел Семченко и Максим Исаев. На три месяца погрузиться в лабораторный процесс захотели 300 человек. После двух отборочных туров и сурового обучения к финалу остались всего девять студентов, заслуживающих пристального внимания.

Гастроли Красноярского театра кукол в Петербурге

Театр кукол — в первую очередь театр визуальный, и от сценографических решений зависит очень многое. Спектакли, которые Красноярский театр кукол (КТК) привез в Петербург в рамках обменных гастролей с Большим театром кукол (БТК), полны сложных, конструктивистских декораций (художники-постановщики Марина Завьялова, Евгения Платонова, Дарья Лазарева, Дарья Дубовик, Светлана Струкова и Саша Полякова). Декорация часто становится и планшетом сцены, и ширмой для актеров, и экраном для проекции (проекцию КТК использует часто и умело), как в детских, так и во взрослых спектаклях.

Это потом будут «Похожий на льва», «Вагончик», и жизнь пройдет через театр Гинкаса «неореалистическим потоком». Это потом театр в формах жизни займет в его спектаклях некоторую часть художественного пространства (вернее — его театр вберет в себя эту краску тоже, ни на секунду не забывая своего эстетического первородства), а тогда был театр в форме театра, театр как абсолютная идея, как универсальный мир и единственно возможный язык жизни. Театр! По репзалу метался человек, азартно наполнявший сочиненный мир новыми и новыми подробностями, абсолютно уверенный в своей «демиурговой» правоте...

О режиссерской лаборатории «Tamga» в Казанском татарском ТЮЗе им. Г. Кариева

В Казанском ТЮЗе им Г. Кариева прошла третья режиссерская лаборатория под руководством Нияза Игламова. Еще на первой была четко определена цель этих лабораторных исследований: театр серьезный, сложный, настоящий, порой провокационный. Тогда эскиз Ильшата Мухутдинова «Молчанка» вызвал в зале шок, агрессивное неприятие, отказ говорить о страшном и абсолютное нежелание признавать за театром, особенно детским, право на создание жуткой и жестокой картины мира. На третьей «Тамге» прямых провокаций не было, но разговор получился более чем серьезный.

«1984». По роману Д. Оруэлла.
Санкт-Петербургский Городской театр.
Режиссер Виталий Любский, сценограф Александр Якунин.

Роман-антиутопия Оруэлла сейчас, как и семьдесят лет назад, прекрасно ложится на российскую действительность. Старший Брат все так же бдительно следит, Эммануэль Голдстейн медленно умирает в СИЗО, новояз проник на федеральные каналы, а двоемыслие — жизненное кредо...

Скромный, глубокий, непосредственный, всегда сияющий волей к жизни и вдохновением, ушел... Ушел в особое время, в ночь после Пасхи, когда для многих мир освещен таинством Воскресения.

Ефим Александрович распахнул мое сердце и сердца тысяч зрителей и людей, которые имели счастье видеть его на сцене и быть его друзьями при жизни. И я знаю, что он оставил каждому неизгладимое ощущение нежности, света, подлинности и силы.

«Вишневый сад. Комедия». А. П. Чехов.
Театр на Таганке.
Режиссер Юрий Муравицкий, художник Нана Абдрашитова.

Спектакль по Чехову продолжает и развивает эстетику спектакля по Мольеру, который режиссер Муравицкий сделал на Таганке в прошлом сезоне. С той существенной поправкой, что художником и соавтором «Лё Тартюфа» была Галя Солодовникова, а в случае с Чеховым творческим партнером Муравицкого выступила Нана Абдрашитова.

«Школа жен». Ж.-Б. Мольер.
Театр им. Вл. Маяковского.
Режиссер Миндаугас Карбаускис, художник Зиновий Марголин.

«Школа жен» — второе обращение Миндаугаса Карбаускиса к мировому комическому репертуару. И если героев главного российского драматурга с легкой руки Сергея Бархина со всех сторон обступал проржавевший металл, то персонажи французского классика оказываются вписанными в деревянную серость. Пространство Зиновия Марголина при всей своей масштабности лаконично и функционально: подвижный высокий наклонный помост, заканчивающийся не менее подвижным трехдверным фасадом. Последний — привет классическому декорационному устройству, в котором так удобно соблюдать необходимые единства.

«Моцарт „Дон Жуан“. Генеральная репетиция».
Мастерская Петра Фоменко.
Идея, композиция, постановка Дмитрия Крымова, художник Мария Трегубова.

Спектакль начинается с суеты: рабочие сцены, бутафоры, костюмеры, помреж и другие люди кулис толпой вываливаются со сцены в зал, снимают пару рядов партера, ставят столик, уносят столик, меняют кресла, чайный прибор, графин с водой...

А потом приходит Он — великий (ну ладно, давно известный, очень заслуженный) и ужасный Режиссер. Лицо Евгения Цыганова для этой роли закрыли маской, на тело надели толщинки, узнать артиста невозможно, но Режиссер узнаваем — профиль Мейерхольда, фас Юрия Любимова, в манере говорить проскальзывает как будто даже и Петр Фоменко. Очень сильно шаржированный, но безусловно собирательный образ главной театральной фигуры ХХ века.

«Василисса». М. Малухина.
РАМТ.
Режиссер Филипп Гуревич, художник Анна Агафонова, художник по свету Павел Бабин.

Жила-была девочка по имени Василисса.

Жила одиноко — ни подружек, ни кота, ни пса, ни волшебных клубков, ни говорящих колобков, только родители — мрачные и неразговорчивые трудяги. Дом окружает таинственный лес, где Василиссе строго-настрого запрещено бывать. Прилетает упырь — не в голубом вертолете, а на крошечном трехколесном велосипеде — и требует с родителей ежегодную дань. В случае отказа девочку заберут — таков договор с Берендеем, подписанный кровью, а потому нерушимый. Василиссе, подслушавшей разговор, эта история очень не нравится и, надеясь уговорить царя нечисти прекратить действие соглашения, она отправляется в лес. Тут-то и начинается все самое интересное...

«Фрекен Жюли». А. Стриндберг.
Театр им. Моссовета.
Режиссер Евгений Марчелли, художник-сценограф Игорь Капитанов.

Уже третий раз Евгений Марчелли ставит скандальную для своего времени пьесу Августа Стриндберга «Фрекен Жюли» о насильственном домогательстве госпожой без пяти минут женатого слуги в присутствии его невесты. Впрочем, до определенной степени скандальна она и сегодня, поскольку в связи с этой постановкой впору начать говорить о виризме (не путать с веризмом) — начинающем набирать обороты движении мужчин в защиту своего достоинства от женской половой дискриминации. Не все вокруг маньяки и абьюзеры, есть еще и жертвы мизандрии. И Стриндберг со своей войной полов вполне мог бы стать их неофициальным лидером. Но в спектакле все не так политизировано, как кажется на первый взгляд. Новая «Фрекен Жюли», ставшая первым спектаклем мастера на посту худрука Театра Моссовета, скорее подспудно бросает ироничный взгляд на излишне бурные обсуждения вопросов феминизма, чем передает старые знамена в новые крепкие руки.

«Пятилетка» — петербургский фестиваль современного танца, который проводится раз в пять лет, в 2021 году — в третий раз. Его очередная программа выглядит как диагностика «сети» современного танца. Материал Таты Боевой исследует избранные работы фестиваля на предмет их подхода к отражению внешнего мира, возникшего в танцевальном сообществе за последние годы — или даже за время пандемийной паузы.

Сегодня 100 лет одному из самых легендарных завлитов СССР — Дине Морисовне Шварц. В легендах нам досталось несколько (Ляля Котова, Галина Боголюбова, были и у нас свои, например Галина Абрамовна Горохова в Ленсовете). Но, несомненно, Дина Морисовна — она была такая одна, она была, что называется, классика жанра, того жанра, который почти исчез...

«Фиделио». Л. Бетховен.
Эрмитажный театр.
Режиссер Ирина Фокина, художник-постановщик Алексей Левданский.

Нынешний спектакль посвящен 250-летию композитора и начинается с кино. Задник сцены — это огромный экран, на котором возникают видения серого петербургского неба, узнаваемые панорамы и картины, изображающие декабрьский мятеж. Потом экран, словно воспоминание, рисует переживания Леоноры (в трогательном исполнении Екатерины Шиманович), здесь, видимо, жены русского бунтовщика: вот она в волнении мечется по дворцу, вот она читает письмо, извещающее об аресте супруга, вот бежит по лестнице — спасать, разделить судьбу своего ненаглядного... На финальных тактах увертюры на сцену выходят солдаты, совершающие ритуал смены караула. Потом движение света — и на экране возникают стены тюремного двора. Впечатляющий пролог плавно переходит в первую сцену...

Юбилейный день рожденья празднует Анна Алексахина. В этой актрисе, можно сказать, воплотился особенный петербургский стиль — изящество и интеллигентность, ум и чувство собственного достоинства, природная красота и высокая культура. Графичность, четкость линий тщательно созданного сценического рисунка сочетаются с нервностью, внутренней вибрацией, придающей голосу ломкость и тревожную ноту дисгармонии, хотя внешне героини выглядят шикарно и порой излучают властность (как загадочная и харизматичная Елена Валерьяновна из «Тела Гектора»).

Репетиция окончена. В воздухе повисает пауза, он прокручивает в голове случившееся, на челе вырисовывается морщина, и, прищурившись и потирая лоб рукой, он произносит, как бы сам себе, вполголоса: «Бедный, бедный композитор...» Цельность и единство, равновесие, соподчинение... Он творит композицию. Из спонтанных актерских этюдов, из вариативных предложений художника, из своих вольных фантазий о материале нужно сложить замысловатую мозаику. Отобрать наиболее точное, говорящее, сопоставить, скроить все так, чтобы зазвучала нужная тема, чтобы все подчинялось единой мысли.

15 и 16 апреля прошли два эксклюзивных показа документального спектакля «Мой „Красный факел“», посвященного столетию «сибирского МХАТа».

Как и положено, юбилейный спектакль ставил главный режиссер — Тимофей Кулябин, за сценографию традиционно отвечал Олег Головко, а за работу над текстом — Ольга Федянина. Интересно, что в этом году «Красному факелу» исполняется не 100 лет, а 101. Пандемия скорректировала дату премьеры, и столетний юбилей отмечали с опозданием на год.

С 8 по 11 апреля в Перми проходил фест-проект коммуникаций в искусстве «Р_езиденция» — фестиваль, созданный силами куратора театральной компании «немхат» Саши Шумилина и команды молодых жителей Перми.

Этот текст должен был рассказать об эстетических впечатлениях по поводу четырехдневного, вполне камерного пермского фестиваля. Три спектакля, восемь лекций, две лаборатории — плотная, почти немыслимо ускоренная программа. Но этот стремительный темп — с постоянными перемещениями от аэропорта Большое Савино к частной филармонии «Триумф» в центре города и бассейну «Олимпия» в Индустриальном районе — по окончании фестиваля символически наложился на темп развития уголовного преследования редакторов студенческого журнала DOXA. Быть молодым, заметным, быстрым в контексте современной России становится все опаснее и тревожнее: твоя работа, твой досуг и ты сам уже давно принадлежат не только пространству индивидуальности, но становятся политическим перформансом, приобретают форму высказывания, с которой зачастую входят в коммуникацию не конкретные люди, а репрессивные механизмы.

«Двое на качелях». У. Гибсон.
Театр им. Ленсовета.
Режиссер Евгения Богинская, художник Ильшат Вильданов.

В лодке могут быть трое, не считая собаки. Если в лодку погрузятся девять человек и три собаки — она утонет.

Когда в пьесе двое, когда это бесконечный диалог, изменения которого зависят от открытой форточки и телефонного звонка, — вряд ли умножение героев на два/на четыре/на шесть/на восемь и деление действия на мелкие кусочки в такой же пропорции прирастят что-то к смыслам. Вряд ли «Варшавская мелодия» нуждается в восьми исполнителях, а «Старомодная комедия», «Игра в джин» или «Лето одного года» — в участии ватаги возрастных актеров (в БДТ вполне хватает Фрейндлих и Басилашвили).