Гастроли Красноярского театра кукол в Петербурге

Театр кукол — в первую очередь театр визуальный, и от сценографических решений зависит очень многое. Спектакли, которые Красноярский театр кукол (КТК) привез в Петербург в рамках обменных гастролей с Большим театром кукол (БТК), полны сложных, конструктивистских декораций (художники-постановщики Марина Завьялова, Евгения Платонова, Дарья Лазарева, Дарья Дубовик, Светлана Струкова и Саша Полякова). Декорация часто становится и планшетом сцены, и ширмой для актеров, и экраном для проекции (проекцию КТК использует часто и умело), как в детских, так и во взрослых спектаклях.

Сцена из спектакля «Хармс».
Фото — сайт театра.

КТК — значимая точка на российской театральной карте. На его сцене ставят спектакли как корифеи, обладатели премий и номинаций (Руслан Кудашов или Анна Иванова-Брашинская), так и молодые, но уже заслуженно замеченные режиссеры, например Юлия Каландаришвили или Екатерина Ложкина-Белевич. Театр привез на гастроли широкую палитру спектаклей: от мюзикла до бэби-театра, от русской народной сказки до современной драматургии. Однако это пестрое ассорти не во всем оказалось одинаково удачным.

Открылись гастроли спектаклем «Хармс», который поставил Руслан Кудашов. Спектакль собран из абсурдистских миниатюр писателя, его сквозные герои — крохотные Пушкин и Гоголь, персонажи приписываемых Хармсу литературных анекдотов, так называемой «Хармсиады». Большая часть кукол плоская — они словно сбежали с книжных страниц. Каждая сцена сама по себе энергична и абсурдна (как и положено у Хармса), но сбивает с толку некоторая бессвязность повествования: фрагменты, кажется, объединены только фигурой автора, дополнительного смысла их столкновение не рождает. Спектакль пытается быть злободневным: есть шутки про вакцинацию и политические намеки. Зацеплены тема религии (за Хармсом бегут кресты), тема репрессий, страшной гибели поэта, но именно что «зацеплены». Ни одна из них не становится центральной. Ни одна не делает спектакль «Хармс» спектаклем «про».

Зато «Егоркина былина» (еще один спектакль Руслана Кудашова, поставленный по стихотворению Александра Башлачева) представляет собой как раз концентрированное политическое высказывание. Для Кудашова это уже вторая встреча с наследием Башлачева: в 2011 году он поставил в БТК спектакль «Башлачев. Человек поющий». Большая часть «Егоркиной былины» сыграна в живом плане, кукол всего четыре: трикстер-шут, похожий на шутовской жезл в колпаке, две женщины — страшная старуха-цыганка и белая девушка-смерть (куклы ростовые; кажется, что эти страшные скелетообразные фигуры движутся без человеческой помощи), и, конечно, сам Егорка — его огромное, почти неподвижное дряблое тело развалилось посреди сцены, нити от рук и ног уходят куда-то за арлекин, словно он гигантская марионетка, управляемая неведомой силой.

Сцена из спектакля «Егоркина былина».
Фото — сайт театра.

Окружают Егорку рассказчики, одетые в узнаваемые костюмы из российско-советского прошлого: монахини и панки, люди в ватниках и люди в костюмах и массивных роговых очках. Текст раскладывается на их отдельные реплики-высказывания. Рассказчики копошатся вокруг Егорки, как лилипуты вокруг Гулливера, рассказывая ему, безучастному, как Илья Муромец или Емеля на печи, его же собственную судьбу. Спектакль пропитан каким-то безысходным пессимизмом, былинный текст в сочетании с советским костюмом однозначно дает понять, что ничего и никогда не изменится.

Куда более оптимистичен спектакль Юлии Каландаришвили «Я — кулак. Я — А-н-н-а» по пьесе Марты Райцес. Театр кукол редко обращается к современной драматургии. Кукла здесь, строго говоря, всего одна — маленькая и беззащитная девочка Анна. Ее, как и всех остальных персонажей, актеры играют по очереди. Большая часть действия происходит на белой стене, которая стоит посреди сцены или вокруг нее, — туда проецируются изображения героев и их реплики. Часть текста актеры произносят, используя язык жестов, который очень близок натренированным пальцам кукольников.

Это спектакль о глухонемой девочке, которая никому не нужна, ее единственным другом становится золотая рыбка по имени Джек Лондон. Главная героиня, Анна — подросток, что еще больше обостряет конфликт — желание слышать, желание быть услышанной и невозможность ни того, ни другого.

Сложнее, чем ставить для подростков, может быть только одно — ставить для малышей. Бэби-театр — опасная территория. О чем вообще можно говорить со зрителем нескольких месяцев от роду? Как увлечь, рассмешить, не напугать?

Сцена из спектакля «Я — кулак. Я — А-н-н-а».
Фото — Александр Пустоваров.

Анна Иванова-Брашинская вместе с актрисами КТК создают мир удивительных зверей, сделанных из носков. Сюжет спектакля очень прост: героиня спектакля ищет потерянный ярко-рыжий шерстяной носок, а дети активно ей помогают. Актриса то и дело задает вопросы: например, какого цвета носок у осьминога? а вот этот? Спектакль — серия неудачных попыток найти носок у разных животных. «Мой волшебный носок» все время удерживает внимание зрителя. Действие строится на взаимодействии между куклами-носками и детьми (переключения между зверями требуют нешуточной скорости). Каждый зверь непременно «познакомится» с каждым ребенком в зале: бабочка сядет на голову, крокодил ухватит за пятку и т. д.

Детские спектакли, привезенные КТК, нельзя свести к какой-то единой эстетике. Каждый режиссер создает свой уникальный мир. Такая разнородность может даже вызвать недоумение. Так «Папины истории» (режиссеры Максим Морозов, Михаил Кулишкин) — это на самом деле два совершенно не связанных между собой спектакля. Первый — вполне классический, с яркими планшетными куклами. Забавная история о папе, который очень хотел научиться летать. Это современный, веселый детский спектакль, похожий на современную веселую детскую книжку. Второй — сложный по композиции, почти абсурдистский текст про мальчика, которого родители воспитывают при помощи робота — воспитательной машины. Кукол почти нет, большая часть спектакля строится на живом плане и видеопроекции. Если первый спектакль вполне конвенционален, то второй, наоборот, весьма радикален. И что они делают вместе, в одной упряжке, совершенно непонятно.

Спектакль «Ужасно скрипучая дверь» по сказке Евгения Клюева, поставленный Аленой Волковой, больше похож на музыкальный концерт, чем на сценическое действо. Актеры при помощи каких-то штуковин (другого слова тут не подобрать) создают целый оркестр, целый мир трепетных звуков. На такой колеблющейся как бы импровизации построен весь спектакль: жители дома — письменный стол, стул, комод и чердачная дверь — переговариваются друг с другом при помощи стуков и скрипов. Легкий, воздушный, хрупкий спектакль напоминает своей атмосферой мультфильмы Юрия Норштейна.

Сцена из спектакля «Папины истории».
Фото — Александр Пустоваров.

Кроме разнообразия жанров и стилей театр продемонстрировал разнообразие подходов, смыслов и чуть ли не идеологий. Рядом с уже упомянутой «Егоркиной былиной» были сыграны спектакли с совсем иным идейным наполнением — «Лиса и заяц» (режиссер Екатерина Ложкина-Белевич) и «Есть ли жизнь в offline» (режиссер Наталия Степаненко).

Действие «Лисы и зайца» происходит между двух прекрасных деревьев, взятых, кажется, из советских детских книг. Классические планшетные куклы, похожие на советские плюшевые игрушки, чуть менее живописны, но тоже вполне милы. Почти до самого финала сказка идет своим чередом: лиса выгоняет зайца из его избы, тот плачет, разные звери (появляющиеся на заднике как проекция) пытаются ему помочь, но лиса всех отпугивает. Наконец появляется петушок. Но вместо того, чтобы выгнать захватчика и вернуть собственность владельцу, петя говорит зайке, что надо обиды прощать и что злиться — только себе вредить. Зайка действительно мирится с лисой, и наступает непонятно как получившийся хеппи-энд, который учит детей тому, что давать сдачи обидчикам ни в коем случае нельзя.

Еще более неожиданный месседж содержит мюзикл «Есть ли жизнь в offline», которым КТК закрыл свои гастроли.

Рыжий кот (главный герой спектакля, ростовая кукла несколько помятого вида), словно Дон Кихот, ведет войну со всем современным миром — гаджетами, социальными сетями и вообще интернетом. (Автор мюзикла Дмитрий Войдак вообще слабо различает два последних явления.) Из-за зловредных сетей люди не ходят гулять, не общаются, не играют с детьми. Заодно достается и миру шоу-бизнеса, где, как оказывается, все подделка и все дешевка. Не выдержав тотальной фальши и компьютеризации современного мира, главный герой непонятно как отключает интернет. (Невольно вспоминаешь тех, кто мечтает если не отключить интернет, то взять его под свой тотальный контроль.) Однако исчезновение интернета приводит не к авариям и катастрофам, а к всеобщему счастью: без социальных сетей (по мнению автора, интернет — это прежде всего они) люди снова начинают общаться в реальной жизни.

Сцена из спектакля «Лиса и заяц».
Фото — сайт театра.

Разнообразный репертуар, привезенный КТК в Петербург, оказался «хорошим и разным». Некоторые работы действительно очень хорошие, другие, к сожалению, только «разные».