О режиссерской лаборатории в Волгоградском Новом экспериментальном театре

В Волгоградском НЭТе (Новом экспериментальном театре) второй раз прошла лаборатория под руководством Олега Лоевского. К чести театра надо сказать, что коллектив оказался к эксперименту готов. И труппа, и цеха, и все службы театра достойно выдержали этот пятидневный марафон. Но самое главное (что бывает далеко не всегда), все три эскиза оказались настолько удачными, что директор театра Ангелина Шершень в финале лаборатории объявила, что все они будут взяты в работу. И это очень важное решение. В прошлом году, когда я познакомилась с некоторыми спектаклями НЭТа, стало понятно, что театр живет в своем легендарном прошлом (эпоха народного артиста РФ Отара Джангишерашвили, создавшего этот театр). До сих пор «визитной карточкой» театра является спектакль «Ромео и Джульетта», созданный в 1989 году, и первый Ромео сегодня уже играет одного из глав семейств. Все это, конечно, прекрасно, и легенду надо сохранять и подновлять. Но время движется неумолимо, театральный язык за эти десятилетия поменялся уже не раз, и пора доказывать, что название свое театр оправдывает. Итоги лаборатории это прекрасно продемонстрировали.

11–15 мая в Базеле проходил Международный цирковой фестиваль Young Stage Basel. В его жюри были представители ведущих цирковых компаний мира, а сам фестиваль отразил тенденции, которые существуют сегодня не только в швейцарском, но и — шире — в немецкоязычном цирке.

Чтобы оценить масштаб события, достаточно представить большую арену, построенную в огромном здании местной Messe, которая более всего знаменита проходящей здесь ярмаркой современного искусства Art Basel. Все шесть представлений буквально яблоку негде было упасть. Интересно, что на большие цирковые мероприятия в Швейцарии публика ходит самая разнообразная, от трехлетних младенцев до глубоких старцев — причем вели себя почтенные господа в приличных костюмах весьма раскованно: свистели, кричали и даже топали ногами. Представление членов жюри, сидящих в центре зрительного зала, вылилось в отдельное развлекательное шоу: бодрый ведущий в белом костюме сыпал шутками и сулил молодым участникам всевозможные контракты, ведь цель фестиваля — не только показать зрителям восходящих звезд цирковой арены, но и обеспечить их работой на ближайшее время.

«Страшная сила».
Цирк Чинизелли.
Художественный руководитель постановки Аскольд Запашный, режиссер Дарья Пурчинская.

«КороЛЕВство».
Большой Московский государственный цирк на проспекте Вернадского.
Художественный руководитель и автор идеи Аскольд Запашный, балетмейстер-постановщик Дарья Пурчинская.

«Акварель».
Цирк Никулина на Цветном бульваре.
Автор проекта Максим Никулин, режиссер Евгений Шевцов, балетмейстер Ольга Полтарак, режиссер клоунады Андрей Шарнин.

Весна и осень — главные поставщики премьерного контента в цирке. Основное внимание при этом справедливо направлено на флагманские цирки в Москве и Петербурге. После ажиотажа новогодних праздников или летнего затишья приходит время творческой активности, не связанной ни календарным циклом, ни интенсивностью представлений. Зачастую именно весенние премьеры перекочевывают в лето и предназначены для длительного проката. Сезонная ротация программ — привычный механизм функционирования циркового конвейера, с которым в нашей стране приходится считаться практически всем. Собственно, именно поэтому оказывается важным проследить, кто где оказался, кто что поставил и что нынче в тренде на манеже.

«Песочница с вайфаем в космосе». И. Васьковская, Д. Уткина.
Чехов-центр (Южно-Сахалинск).
Режиссер Михаил Заец, художник Алексей Паненков.

В черной космической ночи холодно мерцают далекие звезды, может быть, уже давно сгоревшие и посылающие свой иллюзорный свет тем, кто мыкается на своей маленькой, замусоренной и замученной, планете и не знает, зачем во Вселенной завелась жизнь. Дети и взрослые равно бессильны понять, что они тут делают и в чем смысл их существования, но дети явно оказываются смелее, честнее и ответственнее, чем их совсем растерявшиеся «предки» (впрочем, такого слова в сленге нынешних тинейджеров вроде бы уже нет).

«Обыкновенная история». И. А. Гончаров.
Санкт-Петербургский государственный академический театр имени Ленсовета.
Режиссер и художник Роман Кочержевский.

Что значит вчитаться в роман и оставить в стороне его правильные трактовки! По-школьному считается, что «Обыкновенная история» Гончарова — о том, как душу молодого героя губит императорская столица. Знаменитый (1970 года) спектакль «Современника», прекрасно сыгранный, тоже выдвигал социальный смысл: юноша с чистыми намерениями (весь светящийся Олег Табаков, сыгравший до того «розовских мальчиков»), вписываясь в объективную реальность, в итоге превращается в усовершенствованную копию чиновника-дяди, хладнокровного карьериста (саркастичный Михаил Козаков, вскоре у Эфроса он появится в роли лишенного любых иллюзий Дон Жуана). Та инсценировка В. Розова отвечала горькому отрезвлению мыслящих людей после надежд хрущевской «оттепели» в брежневской мертвечине. Режиссер Роман Кочержевский и артисты Театра Ленсовета увидели другое, живое, личное, даже провокативное: пять или шесть заканчивающихся фиаско историй любви, складывающихся в «дурную бесконечность», плюс еще невозможность творчества, когда, как ни старайся, что ни чувствуй, стихи не получаются, и место им в темной воде петербургского канала. Можно добавить к тому же, что и служба в конце концов не увлекает ни молодого, ни зрелого героя.

«Иоланта», «Карлик». П. И. Чайковский, А. фон Цемлинский.
Московский театр Новая Опера им. Е. В. Колобова.
Режиссер Денис Азаров, дирижер Карен Дургарян, сценограф Алексей Трегубов.

Идея сдвоенной премьеры — «Иоланта» Чайковского и «Карлик» фон Цемлинского в один вечер, как один спектакль — принадлежит Валентину Урюпину, который в сезоне 2021/22 являлся музыкальным руководителем Новой Оперы. Дирижер успел представить на суд публики под конец прошлого сезона феерический «Мертвый город» Корнгольда, завоевавший в апреле 2023 года «Золотую Маску», и составить любопытный план на нынешний сезон. Уже без Урюпина, покинувшего в прошлом году театр «по личным причинам», Новая Опера провела неконвенциональный Крещенский фестиваль, где в центре программы стояло концертное исполнение оперы Джона Адамса «Доктор Атом», прозвучавшей впервые в России и ставшей настоящим событием. Скорее всего у Урюпина была какая-то конструктивная идея, объясняющая музыкальное соединение двух совершенно несхожих опер Чайковского и фон Цемлинского из разных столетий, но после премьеры стало понятно, что она будет реализована где-то в другом месте.

«Сотворившая чудо». У. Гибсон.
Нижегородский ТЮЗ.
Режиссер Алексей Логачев, художник Мария Утробина.

В самом начале спектакля между залом и сценой опущен тонкий полупрозрачный занавес. На нем — руки крупным планом: пальцы складываются в буквы дактильного алфавита. «У... И... Л...» — и так далее, пока полностью не будет показана фраза «Уильям Гибсон. Сотворившая чудо. Акт 1». Жесты на экране несуетливы — никакого ускорения, как бы торопливый мир ни приучал нас смотреть сериалы и слушать книги на скорости 1,5. Быстро, уже после первых букв, догадываешься, какие последуют дальше, но важен именно этот момент входа в спектакль: досмотреть, воспринять темп и особенности другого языка.

«Моя жизнь». По повести А. П. Чехова.
Самарский театр юного зрителя «СамАрт».
Режиссер-постановщик Анатолий Праудин, художник Светлана Косматинская.

Спектакль «Моя жизнь», поставленный по одноименной повести Чехова, заявлен в программке как учебная работа. Об этом Анатолий Аркадьевич Праудин сообщает зрителям по видеозаписи, которая транслируется на широкий экран. Экспериментально-учебный процесс — одна из характеристик его режиссуры. А конкретно в СамАрте экспериментальная работа Праудина длится уже около шестнадцати лет — создание лабораторий, дискуссионного клуба, выездные репетиции, изучение актерских тренингов. На транслируемой записи Праудин говорит о важности постоянной работы актера над собой, о ценности исследования возможностей профессии... пока его не прерывают пришедшие артисты.

«Друг мой». К. Стешик.
Невидимый театр.
Режиссер Семен Серзин, художник Таня Артамонова.

Спектакли Семена Серзина обычно полифоничны: главного героя, как правило, нет — есть хор равноценных голосов. «Друг мой» Константина Стешика это многоголосие предусматривает: монопьеса почти полностью строится на диалогах. Поставившие ее до Серзина Петр Шерешевский в МХТ и Алексей Сидельников в «Субботе» вводили в спектакль всех упоминаемых в рассказе главного героя персонажей, лишая драму Стешика приставки «моно». Серзин же ставит моноспектакль: один актер (Олег Рязанцев) жонглирует действующими лицами рассказа своего персонажа.

«Нос». Н. В. Гоголь.
Театр юных зрителей им. А. А. Брянцева.
Режиссер Тимур Кулов, художник-постановщик Николь Кламперт.

Сбрендивший чиновник бегает по всему Петербургу в поисках собственного носа — чем не сюжет для буффонады? В спектакле Тимура Кулова и правда много смешного. Образы фигурантов дела — броские шаржи, да и сам майор Ковалев после утраты органа чувства — только пародия на майора Ковалева-прежнего. Вот только песня совсем не о том.

Герой незаметно для себя превращается не просто в клоуна, а в грустного клоуна. Потеря носа оказывается фатальной: человек перестает вписываться в алгоритмы реальности. И мир вдруг предстает перед ним в совершенно другом качестве.

«Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Т. Стоппард.
Театр на Васильевском.
Режиссер Галина Зальцман, художник-постановщик Семен Пастух.

Пьеса «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» обращается ко второстепенным персонажам пьесы «Гамлет» и выводит их на авансцену. Шекспир не наделил этих персонажей достаточным объемом, они появляются в нескольких сценах парой, так что различить их между собой невозможно, да и не нужно. Шекспир не подарил им ни предыстории, ни финала, и в пьесе Стоппарда они не помнят, откуда пришли, и не знают, куда идут. Единственная ясность в их жизни — это что в финале они умрут.

«Зойкина квартира». М. Булгаков.
Московский драматический театр им. А. С. Пушкина.
Режиссер Евгений Писарев, художник Зиновий Марголин.

Квартирка гражданки Зои Денисовны Пельц, спроектированная художником Зиновием Марголиным, явлена сразу, вся, нараспашку: пол накреняется от задника к зрителю, потолок наклонен в противоположном направлении. Жить в таком пространстве неуютно, неудобно, невозможно, но живут же! Танцуют, поют, пьют шампанское и вдыхают кокаин, веселятся напропалую, копят деньги, мечтают о невероятном и влюбляются насмерть. Обитатели и гости квартиры прекрасно осознают, что все это не очень нормально, что мир — наперекосяк, а все равно изо всех сил карабкаются, цепляются, вгрызаются в эту выпавшую им эпоху поехавших крыш и подкошенных ног.

Переписка

«Про Федота-стрельца». Л. Филатов.
Театр им. Ленсовета.
Режиссер Федор Пшеничный, художник Егор Пшеничный.

Елена Вольгуст — Марине Дмитревской

«...Я не хвор!..
Отойдем-ка за бугор!..
Расшугай ежей и белок,
Есть сурьезный разговор», —
ровно в таком же стихотворном ритме ты легко могла бы продолжить с тем из коллег, кто столь же версификационно одарен.

Рецензию читали бы взахлеб, не отводя глаз от монитора! В соавторах твоих вижу Наталию Каминскую, увы, она в столице.

Художественная ткань сказки Филатова сегодня, наверное, многим напоминает другую ткань — кримплен.

Сказка, имевшая оглушительный успех на излете СССР, сыгранная автором, поставленная в кино Овчаровым, выученная советской интеллигенцией почти наизусть, — забыта. Ну не звучит она в моноспектаклях, ставить на разные голоса ее перестали. Не цитируют. Забвенью предана (?).

«История Нарспи». А. Асламас.
Чувашский государственный театр оперы и балета.
Хореограф Данил Салимбаев, художник Валентин Федоров, дирижер Никита Удочкин.

Жила-была девушка в тихом благостном селе (художник Валентин Федоров подвесил над сценой маленькие домики, в них тепло светятся окошки). Звали ее Нарспи. Была влюблена в небогатого своего сверстника, которого звали Сетнер. Но папа девушки решил выдать ее за богатого мужика много старше. Влюбленные пытались бежать, но их поймали, парня избили, а девушку таки выдали замуж. Не вынесла она жестокого нрава мужа, отравила его грибами, сбежала к любимому. Дружина покойного нагрянула в ее село, убила Сетнера, Нарспи же покончила с собой. Это сюжет одного из главных произведений чувашской литературы — написанной 115 лет назад поэмы Константина Иванова, что была названа по имени главной героини.

«их тут нет».
Площадка «Скороход»
Концептмейкер и исполнитель Артем Томилов.

Ощущение жизни потеряло свою линейность. Сменилась точка отсчета времени: на подоконнике Площадки «Скороход» горят цифры сломавшегося года — 20223. Открыв окно, Артем Томилов кричит уличному прохожему: «Эй, я тут! И я тут не один». Он действительно не один, вместе с ним под кружком света кольцевых ламп, словно выхваченные из мрака реальности, — новые эмигранты.

О режиссерской лаборатории «ArtОкраина» в театре «За Черной речкой»

В честь юбилея — ни много ни мало 40 лет! — театр «За Черной речкой» провел трехдневную лабораторию «ArtОкраина». «Треугольный стол» молодых авторов, побывавших на показах, мы предлагаем вашему вниманию.

Умер. Ушел. Сергей Дрейден. Великий. Любимый. Громадный. Невероятный. Если бы город мог плакать, он бы сейчас рыдал, сотрясался бы старыми стенами, тополями, разбитыми окнами, дряхлыми мансардами. Потому что умер его смех, его сердце, его душа.

«Турандот». По мотивам пьесы К. Гоцци.
Театр на Бронной.
Режиссер и автор текста Андрей Прикотенко, художник Ольга Шаишмелашвили.

Андрей Прикотенко почти полностью переписывает сказку Карло Гоцци, сохраняя лишь основные сюжетные перипетии и героев. Действие перенесено в условную страну будущего — это новый Китай, государство в государстве. На сцене мрачный подземный бункер — узкая полоска сценического пространства с мигающими лампочками. Кажется, что его обитателям физически не хватает места: они практически задевают головами потолок, а их тихие голоса и малейшие движения отдаются гулким эхом, создавая звуковую партитуру герметичной среды (композитор Николай Попов). Герои — порождение социальной изоляции, напрочь лишенные эмпатии и эмоционального интеллекта. Они никогда не выходят на поверхность бункера, ведь наверху — болезни, люди и прочие мерзости.

«Свадьба Фигаро». В. А. Моцарт.
Музыкальный театр Республики Карелия.
Режиссер Анна Осипенко, дирижер Владимир Добровольский, художники Юлия Бунакова и Евгений Хохлов.

«Свадьбу Фигаро» в нашем отечестве в последнее время ставят достаточно часто — она отвечает общественному запросу на эскапизм в театре, легкие комедии, и чтобы ничего не напоминало. Потому сразу возникает проблема с режиссерскими интерпретациями — заказчик (театр) часто не может понять, зачем они вообще нужны. Радикальные решения — вроде отличного «Фигаро», поставленного Михаилом Бычковым в Воронежском оперном, — редкость: худрук Камерного театра два года назад перенес действие оперы в финал Первой мировой войны, и вся лихорадка чувств, что трясет всех персонажей, запросто объясняется жаждой жизни, свойственной людям, только что вернувшимся из окопов.

«Летят журавли». По пьесе и киносценарию В. Розова.
Свердловский государственный театр драмы.
Режиссер Дмитрий Зимин, художник-постановщик Владимир Кравцев.

«Дорогие матери, отцы, братья и сестры!.. Пройдет время, люди отстроят города, деревни, зарубцуются наши раны, но никогда не угаснет лютая ненависть к войне. Мы глубоко чувствуем горе тех, кто сегодня не может встретить своих близких. И мы сделаем все, чтобы будущие невесты никогда не теряли женихов. Чтобы матери не дрожали за жизнь своих детей. Чтобы мужественные отцы не глотали украдкой слезы. Мы победили и остались жить не во имя разрушений, а во имя созидания новой жизни».