Третий год на IV Санкт-Петербургском Международном культурном форуме, который с каждым годом становится все пышнее и барочней, на секции «Цирк и уличный театр» работает маленькая скромная подсекция с загадочным названием «СоциоЦирк».

Три года для молодого движения — уже срок, и можно подвести некоторые итоги. Если заседания первого форума были полны сумасшедших надежд и новых знакомств с докторами-клоунами, театральными и цирковыми педагогами, специалистами в области работы с особыми детьми, наркозависимыми, заключенными и хулиганами, то на втором форуме царила рабочая атмосфера, мастер-классы шли один за другим и параллельно. Казалось, что сейчас все всех всему научат, и ангажированных социоцирком людей станет значительно больше. В общем, думала я, еще чуть-чуть поднажать — и мир изменится.

И мир действительно за этот год очень изменился, независимо от социоцирка, сам по себе… Мир стал неожиданно враждебен, опасен, замкнут, разобщен…

И вот третий год маленькая подсекция «СоциоЦирк» заседает в рамках огромного «Культурного форума», а меня одолевают смешанные чувства: с одной стороны, как прекрасно узнавать уже каждого участника, приезжающего на форум. Здесь и Наталья Касьянова, педагог из США, работающий и с маленькими детьми, и с пожилыми русскими эмигрантами Америки. Здесь мои любимые рижские доктора-клоуны, с которыми на прошлом форуме мы вместе участвовали в мастер-классе клоунессы Элен Гюстен, здесь Владимир Чикишев, руководитель Нижегородского театра «Пиано», и другие, кого уже можно назвать завсегдатаями подсекции «СоциоЦирк». С другой стороны, проблемы, озвученные еще на первом форуме гостями из Франции и Германии (без системного, профессионального подхода никакой соцпроект не будет приносить своих плодов, социальная работа, пока она ассоциируется с сердобольными плакальщицами, а не с профессионалами высокого уровня, никак не меняет реальность, нужно менять сознание людей глобально, системно) формулировались и повторялись на втором и на третьем форуме в узком кругу. Иностранные гости (в этом году к ним присоединился и итальянец Горацио Черток, руководитель театра «Nucleo», работавший в том числе и в тюремных театрах Италии) сетуют, что в России социальными проектами занимаются спонтанные благотворители с сомнительной мотивацией, расплывчатой методикой и в отсутствие всякой психологической супервизии…

Что сказать в ответ? Только то, что люди, собравшиеся на форуме, во главе с Марией Михельсон, ведущей секцию, люди, из года в год приезжающие в Петербург обмениваться опытом и уже породнившиеся, в этом не виноваты. Увы, они не были услышаны главным грантодателем в лице государства. Отныне мы живем в совершенно новом времени по отношению к какой бы то ни было социальной деятельности. У нас давно уже свернут проект «Театр + общество», уничтожается «Театр.doc» — единственный, ориентированный на выполнение своего социального долга регулярно, системно, а миллионы отданы не на социальные программы, а байкерам…

Так хочется закончить статью, и больше ничего не писать о той жизни, которая еще теплится, но без должного внимания со стороны государства и общества вот-вот умрет. Но кроме разочарования, было в этот год и новое очарование, и новая любовь…

На этот раз команда Славы Полунина придумала для подсекции «СоциоЦирк» тему «Старики и разбойники», и основные доклады и мастер-классы посвятили этой теме. Придя на секцию, можно было поучаствовать в мастер-классе Шусаку Такеучи, хореографа, который, кроме того что постоянно работает с Полуниным, работает с очень пожилыми людьми. Перед своим мастер-классом Такеучи дает маленькое преставление, где он предстает в образе непостижимой восточной бабочки, движения которой, как и движения великого клоуна Славы Полунина, чем незаметней, тем значительнее, наполненнее, волшебнее. Мастер-класс Шусаку Такеучи позволяет прикоснуться к волшебству простых движений, таких, которым может научиться и пожилой человек, а, вернее, именно пожилому человеку, как утверждает Такеучи, дастся это гораздо легче, чем непоседливому, расконцентрированному молодому телу. Такеучи учит делать шаг, равный столетию, и ловить мяч так, как будто мира вокруг не существует, и, конечно же, молодым людям, пришедшим на мастер-класс, с большим трудом даются эти задания. Шусаку Такеучи разговаривал с аудиторией на английском, но надо сказать, что речь ему была практически не нужна, он все говорил своим телом, и когда, спустя некоторое время, участники секции настроились на этот язык, необходимость что-то пояснять отпала.

С другим же гостем, Матильд Ажель, актрисой, координатором проектов ассоциации «Жизнь в клоунском свете» («La vie en clown»), приехавшей из Парижа, наоборот, очень хотелось поговорить. Матильд по первому образованию медсестра, по второму — профессиональный артист, и уже затем доктор-клоун. На сайте ассоциации, которую она представляет, представлена не только сама Матильд, но и ее персонаж. Это легкомысленная, влюбчивая особа, в родственниках у которой Мэрилин Монро, на ногах вызывающие колготки в сеточку, а в волосах роза. А все потому, что Матильд приходит вовсе не к детям, а к пожилым людям. Этакая непутевая французская племянница навещает своих пожилых пациентов каждую неделю, в то время как во взрослых отделениях российских больниц даже на большие праздники с трудом найдешь артистов. Потому, наверное, что одним своим присутствием Матильд Ажель развеяла мои мрачные мысли и убедила, что жизнь в клоунском свете все-таки совсем не для грусти. А эти три дня Петербург был просто озарен клоунским светом.

Матильд Ажель. Наша организация называется «La vie en clown», и мы специализируемся на работе с пожилыми людьми. (Напевает на мотив песни Эдит Пиаф «Жизнь в розовом свете». Это игра слов: у Эдит Пиаф «Жизнь в розовом свете», а здесь «Жизнь в клоунском свете»).

Оксана Кушляева. Матильд, скажите, с организацией «Доктор-смех», резиденты которой приезжали на Культурный форум в прошлом и позапрошлом году, вы как-то связаны?

Ажель. Ее руководитель Каролин Симон — мой непосредственный начальник. Но теперь я работаю отдельно, развиваю свою организацию.

Кушляева. Кто финансирует во Франции ваш «Клоунский свет» и другие подобные проекты?

Ажель. Ассоциации, которые помогают пожилым людям, как например, «Младшие братья бедняков». Также во французских пенсионных фондах есть специальная статья расходов на такие проекты.

Кушляева. Те, кому вы помогаете, находятся в больницах и учреждениях на лечении?

Ажель. Мы приходим к взрослым людям, которые не могут жить без посторонней помощи и потому находятся в домах инвалидов, домах престарелых, центрах социального пребывания. Но мы готовимся к тому, что дальше начнем ходить и по квартирам.

Кушляева. На первом культурном форуме ваш руководитель и коллега Каролин Симон очень жестко и совершенно однозначно дала понять, что клоун-волонтер и клоун-профессионал в больнице — это огромная разница. Если профессионалы определенно приносят пользу, то волонтеры иной раз могут и навредить. И даже говорила, что волонтерство в таком деле, в общем-то, недопустимо. Согласны ли вы с этим?

Ажель. Да. Да, это так.

Кушляева. Тогда я бы хотела попросить Вас описать классический путь в больничную клоунаду.

Ажель. Все клоуны, входящие в ассоциацию «Доктор-смех», — профессиональные артисты. Дальше есть курсы по медицине, психологии и другим смежным дисциплинам, которые позволяют стать артисту больничным клоуном. И параллельно существует специальная школа докторов-клоунов, созданная ассоциацией «Доктор смех». Два или три года назад она была создана, чтобы готовить клоунов с нуля. То есть не только клоунов для ассоциации «Доктор-Смех», а любых желающих, со всего мира.

Мария Михельсон, куратор подсекции «СоциоЦирк»: Вот, например, доктор-клоун Светлана Сандракова закончила эту школу.

Кушляева: То есть можно сказать, что у нас на всю страну один дипломированный больничный клоун?

Михельсон. Да-да.

Ажель. (вдруг) Ну диплом иметь не обязательно, чтобы быть профессиональным доктором-клоуном.

Кушляева. Вот это неожиданно, а что же тогда обязательно?

Ажель. Во Франции, даже если ты закончил эту школу и получил диплом, поступая в одну из организаций на работу, все равно проходишь отбор и обучение. Никому не нужен твой диплом, смотрят на тебя самого. Смотрят, чтобы ты был артистом, чтобы у тебя уже был создан клоунский персонаж, чтобы клоун умел работать в паре, потому что клоуны всегда ходят парами. И в нашей организации важно, чтобы была мотивация и способность работать с пожилыми людьми и тратить много времени на эту работу. Потому что в ассоциации «Доктор Смех» около ста клоунов, а у них пока всего восемь.

Кушляева. Скажите, чем отличается клоун для детей и клоун для взрослых? Понятно, что между ребенком и клоуном контакт возможен, а как общается клоун с пожилыми людьми?

Ажель. Просто для взрослых и для детей несколько разятся темы игры, это вообще разные игры. Если детские темы могут быть «ка-ка, пи-пи» и разные быстрые активные игры, то со взрослыми нужно шутить о любви, политике, повседневной жизни и шутить несколько в другом ритме. Если с детьми все может происходить очень быстро, то с пожилыми людьми гораздо медленнее. Чтобы осознать шутку и дать тебе обратную связь, им требуется время. Нужно уметь играть медленно, но при этом энергично, так, чтобы энергия из тебя не испарилась, пока ты ждешь. Также важно учитывать, что у всех разные болезни, и разная сохранность сознания. Зачастую у наших пациентов деменция, то есть старческое слабоумие в различных стадиях, разные степени инвалидности, разные степени двигательной активности, глухота, слепота. Поэтому важно хорошо знать того, к кому идешь. Важно понимать, как ты с ним будешь общаться, если, например, он тебя не слышит. Важно знать, как расположить себя в пространстве, чтобы они от тебя не устали. Поэтому клоун должен знать основные возрастные болезни, учат работать от зрителя, быть чуткими. И есть специальное обучение на тему траура, смерти. Есть тренинги и ролевые игры, в которых клоун играет пожилого человека. Очень важно выстраивать отношения с пожилыми людьми, учитывая свой опыт отношения с пожилыми родителями, бабушками и дедушками.

Кушляева. Какие взаимоотношения у клоуна с пожилым человеком, это спектакль для них, совместная игра или разговор?

Ажель. Пожилые люди — это всегда ярко выраженные, сложившиеся характеры. С ними всегда получается выстроить отношения, но не быстро, не спонтанно. На это нужно время.

Кушляева. А как долго клоун посещает пациента?

Ажель. Около года клоун раз в неделю или в две посещает пациента.

Кушляева. В подсекции «Новый цирк и уличный театр» было выступление швейцарской клоунессы Гарди Хуттер, которая сказала, что клоун — это такая антитеза смерти, и, может, потому клоун не может удержаться, чтобы не посмеяться над смертью. Приходит на ум, что уж больничный клоун больше чем кто бы то ни было подходит под это определение. Но может ли он шутить о смерти?

Ажель. Может. Все зависит от пациента. Мы всегда работаем с теми темами, которые человек сам приносит в игру. Если человек говорит о смерти, то клоун может об этом шутить. Например, пожилой человек говорит: «Хочу умереть!». Клоун спрашивает: «Хотите полететь к ангелам?» Человек: «Да, хочу!» Клоун: «А у вас есть полетное удостоверение?!» Но никаких специальных шуток про смерть у клоуна не запасено.

Кушляева. На прошлый форуме на меня большое впечатление произвел мастер-класс доктора-клоуна Элен Густен…

Ажель. Элен Густен, вау, я ее обожаю, она великая!

Кушляева. Так вот Элен в ходе мастер-класса рассказывала и показывала, как входить в палату к пациенту, входить в его пространство, говорила о том, что этот момент в работе клоуна один из самых важных. Как клоун входит к пожилому человеку, как начинает контакт?

Ажель. Когда входишь ко взрослому пациенту, не нужно никаких трюков и фокусов, нужно почувствовать атмосферу, понять язык тела. То есть мы ориентируемся не по тому, что человек говорит, а по тому, как выглядит его тело. Еще важно понимать, что когда ты заходишь к ребенку, ты приходишь в пространство, которое и для него чужое. А люди в домах престарелых находятся у себя дома, там у каждого своя мебель, индивидуальная обстановка. В больнице ребенок временно и ему нужно это перетерпеть, а в домах престарелых они живут. И здесь важно понять, можешь ли ты с ходу влететь к кому-нибудь домой, словно бы по ошибке, как, например можно войти в палату к ребенку.

Кушляева. Меня интересует вопрос конвенций. В театре, например, может быть, что зритель делает вид, будто жизнь на сцене подлинная, и не мешает ей таковой притворяться, а актер на сцене в свою очередь делает вид, что не замечает зрителя, а видит четвертую стену. Какие-то театры эти конвенции нарушают, но, в общем, большинству они знакомы и привычны. А в каких отношениях пожилой человек, и клоун который приходит, как вы только что сказали, к нему в дом?

Ажель. Мне сложно ответить на этот вопрос. Но главное, что нужно сказать, у меня есть клоун, персонаж, и я свои эмоции отдаю персонажу. И, конечно, всегда есть дистанция между тобой и персонажем, персонажем и пациентом, зрителем, и еще больше между тобой и пациентом. И это тебя немного защищает. Но в работе клоуна очень важно, чтобы была сторонняя супервизия, чтобы был взгляд со стороны и дистанция между тобой и пациентом сохранялась. Потому что естественно в какой-то момент кто-то трогает, задевает тебя больше чем остальные, напоминает какого-нибудь близкого родственника, и ты не всегда способен самостоятельно сохранить эту дистанцию.

Кушляева. Считается, что клоун — это всегда ребенок, гротескный образ ребенка, и когда клоун идет к больным детям, это то, что нужно — ребенок идет к ребенку. Легко представить образы, характеры клоунов, которые идут к детям, а характеры клоунов для пожилых людей как-то отличаются, может быть они вообще не инфантильны по природе, или все-таки клоун — всегда ребенок?

Ажель. Конечно, любой клоунский образ выходит из детства, если говорить о наивности, невинности клоуна и о тех глупостях, которые он вытворяет. В этом он остается ребенком, и всегда это в себе несет, но в то же самое время гораздо важнее со взрослыми играть в разные ролевые игры, например, «Кто здесь главный?!». Или я, например, могу зайти и спросить: «Вот этот парень (про клоуна, с которым работаю в паре) меня замуж зовет, соглашаться, не соглашаться?» И наши пациенты, как люди с жизненным опытом обязательно что-нибудь посоветуют, или скажут «Ну ты посмотри, подумай еще, что-то он мне не нравится». То есть детскую наивность клоун сохраняет, но при этом работают образы и темы, знакомые пожилым людям: президент, соседка и др. То есть темы должны быть очень социальные. Один из главных девизов докторов-клоунов, работающих с пожилыми людьми: «Мы не хотим их делать детьми!» То есть для нас важно избегать инфантилизации пожилого человека, важно не относиться к нему как к ребенку. Мы всегда работаем с тем материалом, теми умственными и эмциональными потребностями, которые испытывает наш пациент.

Продолжение читайте в ПТЖ № 83.

О других событиях на секции «Цирк и уличный театр»: об искусстве клоунады и об индустрии цирка.