«Сказки шута и короля». Н. Федорова.
Театр Karlsson Haus.
Режиссер Кирилл Люкевич, художник Марина Завьялова.

Зрители рассаживаются, подгоняемые строгим голосом пока неизвестного нам персонажа в красном спортивном костюме, этакого приблатненного пацанчика из пригородной электрички. В центре помост-стол, на нем труп, щедро обставленный искусственными цветами. Мерцает лампа дневного света. Но как только мы рассядемся на матрацы, а шут (а это он — обладатель сурового голоса) скажет нужные слова, — мертвец оживет. Вытащит откуда-то корону и заявит нам в стихах, что хоть он и умер, но править нами не перестанет. У зрителей тут тоже есть роль — подданных этой неизвестной страны.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Федоренко.

«Смерть — это сон, нет, сказка перед сном. Проснешься — новый день сияет за окном. Вы обо мне как об ушедшем говорите, но не согласен с этим ваш правитель. Утрите слезы, я не ухожу: за нашим будущим заботливо слежу». Весомо, со значением падают слова на деревянный помост, в котором скрыто много колюще-режущих предметов. Ритмизованная пьеса Настасьи Федоровой легко переходит от стилизации под Шекспира к прозе и даже бытовой речи и обратно. Песни группы «Король и Шут» вплетены в сюжет как голос народа, показывая то, чем живут люди. И даже неудивительно, что при мертвом короле жители — это вурдалаки, зомби, ведьмы, хотя есть и просто люди, но они в меньшинстве.

Сказку нам расскажут всего одну. Сюжет о мертвом короле сбивается с актуальной темы о протестующих и недовольных на разговор о том, что и народ-то — нехорош, и женщины — ведьмы, а приближенные — подхалимы, но надо найти виновного в том, что король — мертв. Режиссер затевает игру с жанром страшилки и русского панк-рока и хочет актуального высказывания: у вас тот король, которого заслужили. Рифмованные строки переходят в прозаические, высокопарная речь снижается до бытовой. Так и режиссер работает на понижение, и заявленная тема о преемственности власти скатывается к народу, который каждый раз ошибается и казнит не того. В какой-то момент мы теряем логику происходящего, и история о смещении мертвого короля с трона переходит в поиск виновного в его смерти.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Федоренко.

Вначале за «народ» отвечает ведьма — Ксения Пономарева-Бородина. Ее персонаж совсем не хитер и не коварен, а прямолинеен и бесстрашен. Ведьминскую природу героини мы понимаем далеко не сразу (никакого грима, париков и накладных бородавок или крючковатого носа), пока так ее не назовут, тем самым завершив образ: она человек со своим мнением и активной социальной позицией. Ведьма играет в нападение, буквально кидается на короля, пытаясь доказать, что это мертвое тело. Проверяет весьма кровожадным способом: кишки выпускает, глаз ложкой выковыривает, кисть отрубает. И делает все это миниатюрная ведьмочка.

Король Максима Максимова — с кровавым лицом с первой сцены. Корона сидит на голове плотно, она буквально вросла, и собственные кудри скрывают острые зубцы. Король серьезен и всматривается в зал белесым немигающим взглядом. На мертвого монарха что-то давит, он растерзан, свитер порван, сам весь в кровоподтеках. Шут Михаила Шеломенцева мотыляется легким призраком вокруг помоста. Не смешной и не трагичный, шут постоянно меняет мнение — то за монарха, то за ведьму. Он норовит всем подыграть в буквальном смысле — то на гитаре, то на баяне. Философа в роли трикстера не получается, «пацанчик» тщательно изображает приживала у власти, разрываясь между верноподданничеством и строптивостью. Но он точно не так прост, как кажется, и норовит занять трон.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Федоренко.

Предметный мир спектакля наполнен бутафорскими отрубленными руками, кукольными головками; немного тряпочных кишок, пластиковых скелетов и черепов. Тени от ножей с резными ручками становятся персонажами в песне «Ели мясо мужики»; тряпичные куклы короля в короне и шута в шапочке-бини, с ключиками вместо гениталий, сыграют в другой песне. Большая ослиная голова с живописными кровоподтеками подыграет ведьме.

Художник Марина Завьялова встраивает в центр большой деревянный помост — многофункциональный гроб с дверями и полочками. Жидкостей разных не так чтобы много — в основном бутафорская кровь ушла на залитое красным лицо короля, отчего глаза белыми пятнами светятся на лице. Стены прикрыты фанерными листами с кусками оторванных обоев, старых постеров в винных пятнах. Оконная рама, за которой черная стена, а не улица. Получается, что мы заколочены внутри еще одного ящика, возможно — еще одного гроба.

Поиск виноватого оборачивается голосованием среди зрителей: кому отрубить голову — шуту или ведьме. Как выяснилось, зрители чаще выбирают шута, но тут под гильотину укладывается ведьма. Сама. Почему-то она поверила обещанию короля уйти с поста.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Федоренко.

Режиссер Кирилл Люкевич уже ставил спектакли, основанные на музыке, вернее даже — на русском роке. Одна из предыдущих его работ, «Апрель», построена на песнях Цоя, и в ней доказывается, что та музыка воспринимается современно, а лирический герой узнаваем и сейчас. Новый спектакль нельзя назвать признанием в любви музыке «Короля и Шута» или времени создания этих песен. Возможно, режиссер видит через эти тексты наше настоящее. Мрачное средневековье настигло нас сейчас, а не в конце 90-х, когда в каждом баре распевали «Ели мясо мужики». Пропетые более лирично, с аккомпанементом либо на гитаре, либо на баяне, брутальные и громогласные песни КиШа стали личным высказыванием. Какой народ — вурдолачий, такой и правитель — мертвый. Есть намек и на непознаваемость природы власти, умертвляющей каждого, кто с ней соприкоснулся, и на невозможность вернуть человеческий образ тому, кто единожды предал. Эти страшные сказки уже не бодрят и не развлекают, веселого ужаса не получается. Гиньоль давно неотделим от жизни.