«Время роста деревьев» на фестивале «Точка доступа».
Драматург Михаил Дурненков, режиссер Регина Саттарова.

«Время роста деревьев», на мой взгляд, оказалось наименее амбициозным, но наиболее обаятельным пунктом программы нынешней «Точки доступа». Проекту из Казани, возникшему в рамках известной лаборатории «Город. Арт-подготовка», как рассказывают организаторы, далеко не сразу подобрали соответствующую локацию в Петербурге, раз за разом отметая варианты промзон и заброшенных фабрик петербургского центра и окраин.

Пустырь, на котором в итоге разыгрывался этот часовой спектакль, — своего рода оазис посреди выросших на Парнасе многоэтажек. Деревья, бурьян, заросли малины, мошкара, дорожки со вздыбленным асфальтом. Дома —заброшенные или сгоревшие, пустые или самопроизвольно захваченные каким-то темным людом, огороды с картошкой и капустой, которую выращивает этот люд. А рядом другие — дома-крепости, и другой населяющий их люд, во всеоружии глухих металлических заборов и крепких стен. А еще вонючий пруд, из которого носят воду на огороды, и пузатая аляповатая церковка с пронзительно синими стенами и золотым куполом. И кажется, что местные здесь существуют не благодаря, а вопреки. Вопреки натиску урбанистической цивилизации, они, будто какие-то упрямые сорняки, цепляются за территорию, осваивают ее без призора и присмотра.

«Вы много, следуйте за мной», — говорит худощавый экскурсовод, подавая сигнал к движению нашей группы красным зонтом-тростью. Позже нам объяснят, что так звучит язык Маршалловых островов: в нем есть несколько множественных местоимений второго лица. Есть «вы двое», «вы трое», «вы четверо» и «вы много». Такой вот необычный маршалльский язык. Форма экскурсии/путешествия также задана текстом. «Дело в том, что Николай, тот самый Николай, который должен был провести эту экскурсию, сегодня не может этого сделать, и мы попробуем сделать это за него», — предупреждает нас гид с красным зонтом.

Сцена из спектакля.
Фото — П. Назарова.

И хотя «Николай, тот самый Николай» — который, как ему казалось, на время расстался со своей девушкой Жанной, чтобы, как говорила та, «привести мысли и чувства в порядок», а через месяц, когда вел экскурсию для иностранных туристов, «увидел Жанну в белом платье с женихом фотографирующимися на фоне храма всех религий в Казани», подрался с этим женихом, а потом танцевал на крыше заброшенного дома с корейским туристом Джун Со, — здесь главный герой, замечательный текст Михаила Дурненкова, легший в основу спектакля, не стори.

В чтении он выглядит как монолог. Монолог, постепенно расслаивающийся на разные голоса, языки, способы изложения. Голос Николая, голос рассказчика, сохраняющий нейтральность ведущего программы Animal Planet, голос Жанны, голос корейца Джун Со. Темы, которые несут эти голоса — странный климат и вымирающие птицы Маршалловых островов, то, как трудно растет сосна и как быстро береза, инструкция по изготовлению лебедей из автопокрышек с сайта «Как обустроить дачный участок», трогательно косноязычный гугл-перевод письма корейца, — здесь органически прорастают друга в друга, образуют прихотливую ассоциативную вязь, чтобы рассказать, что расставание любящих равноценно экологической катастрофе, даже если они — двое сумасшедших, которые друг другу, как «запал и детонатор», как «гололедица и подножка», как «гланды и аппендицит», как «взлом и кража», двое сумасшедших, которые не должны быть вместе, «потому что так не должно быть, что машина едет, но ею никто не управляет».

Так же прихотливо артисты из Казани обживают пространство, появляясь как будто из ниоткуда, cловео сами по себе вырастая то из бетонного люка в мостовой, то на крыше полусгоревшего дома, «где когда-то танцевали Николай и Джун Со», то невестой в белом платье на берегу вонючего пруда, то Николаем, обнимающим «быстрорастущую» березу. Голоса то звучат то близко, то далеко, то вступают в перекличку. А в траве, как знаки пунктуации в тексте, мелькают детали вроде белой фаты или динамиков, да не абы каких, а именно популярной фирмы Marshall.

Сцена из спектакля.
Фото — П. Назарова.

Здесь некоторое время испытываешь состояние неопределенности, не понимая: выходящая из кустов гопников с пивом, женщина, недружелюбно выглядывающая из ворот своего дома, мужчина, черпающий ведром воду из вонючего пруда, — это местные или актерский состав?

Место с его естественными, непостановочными свойствами вступает в непрямое, но тоже органичное взаимодействие с текстом, со способами обживания его семерыми артистами. Сцепление слов и пространства сугубо интуитивистское. Я не видела спектакль Регины Саттаровой в Казани, но, мне кажется, здесь тот случай, когда пространство серьезно, но при этом ненавязчиво и не умозрительно пересоздает и сюжет, и его восприятие нами.

Гид проводит нас по ландшафту души, в которой звучат голоса птиц и людей, неявно воздействуют друг на друга и на нас главные действующие лица и «случайные свидетели» вроде гопников с пивом; где мы, группа экскурсантов, становимся гостями на свадьбе, а фотограф командует нашей группе языком Маршалловых островов: «Вы четверо, встаньте правее»; где деревья и люди упрямо цепляются за жизнь и тянутся вверх. Место, которое существует вопреки генеральным планам застройки и вот-вот исчезнет, как последняя редкая птица Маршалловых островов, зовущая несуществующую уже подругу, как любовь Николая и Жанны и, может быть, сам Николай.

И по завершении спектакля ты продолжаешь вчитываться в этот ландшафт, как в книгу.