Конференция «Революция в театральном пространстве» на фестивале «Точка доступа».
25–27 июля, Новая сцена Александринского театра.

Точкой выхода из практики в теорию на фестивале «Точка доступа», на две недели превратившем Петербург в интерактивную карту путешествий, стала научная конференция «Революция в театральном пространстве». Три дня на Новой сцене Александринского театра театроведы, кураторы, режиссеры и филологи рассуждали, и вполне конфликтно, о природе пространства современного спектакля. Собранный театроведом Юлией Клейман марафон высказываний, наблюдений и докладов оказался важной точкой рефлексии о том, что такое вообще современный театр, а не только о местах его «проживания».

Выступавшая с докладом «Пространство поисков пространства» Любовь Овэс, историк театра и специалист по сценографии, невольно обозначила перемену, случившуюся наконец в сознании профессионального сообщества. Невозможно говорить только о революции в пространстве и избежать при этом разговора о радикально изменившейся природе спектакля как таковой. Невольно — потому что доклад Овэс, апеллирующий к прошлому как к месту, в котором, грубо говоря, все уже было, призывал собравшихся опомниться и задуматься о том, так ли уж революционны поиски сегодняшних любителей иммерсивного и сайт-специфичного? И — главное — принадлежат ли эти поиски к области эстетики, где все, в том числе и воздух, должно быть «оформлено»?

Так сложилась драматургия конференции, что на разогреве у разговора об эстетике стояла полемика на встрече со Штефаном Кэги (Rimini Protokoll), которую вела критик Марина Давыдова. Спор о том, почему то, что делают Rimini Protokoll (на «Точке доступа» показали «квартирник» «В гостях. Европа», совместный проект с фестивалем TERRITORIЯ), является театром, а не занимательной социологией, отзывался и в последующих днях.

К Стивену Вилмеру (Тринити-колледж, Ирландия), рассказавшему об иммерсивном спектакле дублинского театра Ану, обращалась культуролог из Екатеринбурга Галина Брандт: вопрос, где проходит граница между социальным опытом и театральным представлением, и есть ли она сегодня, не давал покоя все три дня. В ирландском спектакле Laundry (2011), о котором говорил Вилмер, расследовались события сорокалетней давности — быт приютских девочек, отобранных в младенчестве у матерей-одиночек и работавших в прачечной Gloucester Street Magdalene. Пришедший в неработающую ныне прачечную (закрыли из-за нерентабельности) зритель превращался в свидетеля драм, произошедших со здешними обитателями: его с порога брали в оборот и водили по тесным кельям, ванным, молельням, рассказывая от лица многочисленных Магдален тайные подробности жестокой приютской жизни. Спектакль предъявлял в некотором смысле обвинение каждому из тех, кто пришел его смотреть: а как ты участвуешь в общей системе коррупции, как ты готов укрывать неприятные новости со дна жизни, и готов ли ты помочь девушке, разматывающей в ванной грудь перед сном, потому что днем нужно ходить туго замотанной? Вилмер именно что объяснил устройство спектакля и его важность в контексте ирландского театра и общественного контекста.

В докладе немецкого критика Флориана Мальцахера «Не только зеркало. Театр как социальная сфера» фигурировали Rimini Protokoll, Жером Бель с Disabled Theater, Мило Рау с проектом Moscow Trials, Славой Жижек на Occupy Wall Street. Все это так или иначе — примеры нарушения привычной конвенции между аудиторией и спектаклем, которые заставляют размышлять об изменившемся месте театра и его границах, если о них вообще имеет смысл говорить.

Кейсов, подобных Laundry, есть немало и на территории современного российского док-театра и социальных проектов: о них говорили режиссер Борис Павлович, критик Анна Банасюкевич, филолог Елена Гордиенко и куратор Мария Крупник. Карта выходов театра за пределы театра как институции широка и разнообразна, и не все в ней равноценно. И к концу конференции полемическое выступление Овэс, многократно подчеркнувшей, что не так просто проникнуть на спектакли Rimini Protokoll, например, и что узок круг зрителя в этих, казалось бы, направленных на зрителя иммерсивных проектах, звучало парадоксально. Хорошо бы проверить — что это такое на самом деле, расширяет ли и меняет ли театр аудиторию, когда решает покинуть свои собственные пределы и переселяется в квартиру, студию «Лендока» или в район Нарвских ворот?

Кулуарные дискуссии касались другой горячей темы: есть ли у докладчиков, и шире — у современного театроведения — инструмент для аналитики, да и просто называния процессов, происходящих сегодня в театре.

В своем выступлении эти определения дал профессор Ягеллонского университета Дариуш Косиньски. В докладе «Пространство и отсутствие пространства в постдраматическом театре» польский театровед разделил пространство и место: первое используется функционально, даже если не является театральным по существу, ко второму театр примеряется, ищет сцепления, которые могут ненасильственно по отношению к «локации» выразить театральный смысл спектакля. Косиньски рассказывал и хронику текущей жизни польского театра, переживающего острый момент столкновения с государственной политикой и католической церковью: провокации Кшиштофа Гарбачевского и Яна Кляты, а также младшего поколения режиссеров вызывают уже настоящий перформативный взрыв в обществе.

Такой же мини-взрыв случился и на самой конференции, когда во время выступления режиссера Александры Абакшиной из зала вышла критик Марина Дмитревская, вскоре опубликовавшая пост в фейсбуке и объяснившая свой жест публично. Не вдаваясь в подробности спора, можно сказать, что по-своему это и есть мечта конференции, посвященной революции в театральном пространстве. И хотя пространство было вполне обычным — медиастудия Новой сцены Александринки, актуальность обсуждаемой там темы взорвала и его тоже.

Трансляция «Охоты» финской арт-группы Toisissa tiloissa — городской «бродилки» про смену оптики, разворачивающейся на Охте, — тоже была удивительным примером того, что и рассказ о событии (паблик-ток с режиссером вел Алексей Платунов) в отсутствие тебя как зрителя на самом событии может быть приключением — а уж театральным или человеческим, это как посмотреть.