«Враги». М. Горький.
Омский Академический театр драмы.
Режиссер Георгий Цхвирава, художник Эмиль Капелюш.

В четвертый раз в Омске проходит «Академия» ̶ международный театральный фестиваль. В ее рамках Омская драма показала и свою премьеру.

Заинтересованное ожидание «Врагов» (мое, во всяком случае) определили не только репутация труппы театра и репутация постановщика (в толковании классических текстов Георгий Цхвирава всегда стремится «дойти до самой сути», что нынче бывает нечасто), но и откровенно недоуменный вопрос о ценностной актуальности одной из самых тенденциозных пьес Горького. Однозначная (по сути, политико-идеологическая) интерпретация-оценка расстановки и человеческого качества конфликтующих социальных сил привела Горького в этой пьесе к утрате «фирменного» для его драматургии («На дне», «Дачники», «Варвары», «Дети солнца») психологического и смыслового богатства, зато сделала «Врагов» одним из первых произведений еще даже не замышлявшегося в начале прошлого века соцреализма.

Что же могло привлечь современного режиссера в этом идейно «жестком» тексте? Само слово «враги», вновь вошедшее в лексикон нашего общества и симптоматичное для его социально-психологического состояния? Или существо социального конфликта «труда и капитала»? Или вложенные в уста персонажей мысли о России?

Е.  Смирнов (Конь).
Фото — А. Кудрявцев.

Поиск ответов на эти и иные вопросы не оставлял меня в течение всего спектакля, но не помешал с первых минут «окунуться» в живую художественную реальность спектакля, рожденную Цхвиравой, сценографом Эмилем Капелюшем и незаурядными актерами, которым, кстати, тоже по ходу дела придется, уже буквально, окунаться в воды построенной на просцениуме купальни. А за ней — тоненькие сиротливые стволы облетевших берез, ворохи листьев на «земле», опрокинутые стулья… Ранняя осень. Сумбур в природе и непрерывно нарастающий хаос, взвинченно-нервная атмосфера в мире людей. Органика отличных омских актеров; придуманные режиссером, остроумно индивидуализирующие «образ мира» детали, неожиданно придающие суровой горьковской драме чувственные (и остраняющие общий серьезный смысл) черты комедии (карнавализирует происходящее гротескная пара пожилых трикстеров: генерал Моисея Василиади и его денщик Конь Евгения Смирнова — маленький смешной спектакль в спектакле блистательных актеров!); стремительный и по ощущению легкий темпоритм (выразительное allegro внутренней формы, заменяющее отсутствующую музыку) — все это создает динамику, объем и воздух сценической жизни, ее несомненное эстетическое обаяние. Обаяние это усиливается красотой героинь Ирины Герасимовой, Екатерины Потаповой, Анны Ходюн и юной Александра Можаевой. С другой стороны — жесткие агрессивные фразы и интонации практически всех персонажей: что ни слово, то вызов, провокация конфликта, открыто выраженная неприязнь и нетерпимость как к «чужим», так и к «своим» (враждуют близкие родственники, мужчины и женщины). Крик, резкость и грубость — с первой и до последней минуты. Цхвирава еще и добавляет к горьковскому образу ожесточенного и непримиримого противостояния «верхов» и «низов» почти истеричное fortissimo главных представителей «верхов», начиная с Михаила Скроботова (Михаил Окунев), грубое рукоприкладство жандармов и нового «злого хозяина» Николая Скроботова. А в ответ ̶ эпатирующее, на все большем крике (и всегда почему-то фальшивое) пение «угнетенных» и только-только «примкнувшей к ним», но уже рвущейся в первые ученики Нади.

Все это выжигает «тот» воздух, сводит полнокровное течение многозначной жизни к уничтожающим это богатство «жести», скрежету и опустошающему безумию разгорающейся у нас на глазах классовой (или, точнее, гражданской) войны.

М.  Окунев (Михаил Скроботов), И.  Герасимова (Полина).
Фото — А. Кудрявцев.

Такова беспощадная логика, какой ее видел Горький времен «Врагов».

Но тут и возникают серьезные вопросы к режиссеру. Почему и для чего он не только честно восстанавливает образ мира «по Горькому» — его «правду» 1906 года рождения, но и фактически полностью присоединяется к ней — откровенно вместе с Горьким солидаризируется с одной стороной конфликта? Об этом говорят уже упомянутые моменты цхвиравовской интерпретации «Врагов»: явное повышение («выше горьковской») температуры нетерпимости, противостояния и взаимной ненависти за счет «мордобоя» (о чем Горький не говорит вовсе) и эстетизация, возвышение протеста «низов» с помощью гневной патетики песни «Беснуйтесь, тираны!». Режиссерская трактовка «хозяев» — предпринимателей Скроботовых и Захара Бардина — однозначно критична. Их правда, их мотивы, их соображения, да и законные права, их значимость (социальная роль) не удостаиваются понимания. Братья Скроботовы сразу и окончательно даны одноцветно-критически (озлобленные алчные капиталисты, ненавидящие рабочих) и, понятно, лишены толики привлекательности. Только Анна Ходюн играет свою Клеопатру «не по Горькому»: объемно, человечно, с сочувственным знанием ее нешуточной беды. Но и в видении интеллигентного и компромиссного Захара Бардина (Валерий Алексеев, похоже, искренне верит в порядочность и добрые намерения своего героя) у режиссера доминирует «презумпция виновности»: он ведь тоже собственник, тоже думает — прежде всего и в конце концов — о своем корыстном интересе. Насколько «простые рабочие» благороднее и даже «чисто по-мужски» привлекательнее!

Сцена из спектакля.
Фото — А. Кудрявцев.

Лично меня в 2014 году такой вполне советский, если хотите — «левый», взгляд никак удовлетворить не может. Не только потому, что противоречие труда и капитала — не главное для современности, в том числе и нашей. Допустим (что, конечно, маловероятно), у Георгия Цхвиравы доминировал «чисто» исторический интерес: как было тогда? Но ведь и в этом случае его, современного человека, историзм никак не может быть равен историзму Горького: мы ведь знаем намного больше. Мы знаем хотя бы, как дело конторщика Синцова и его товарищей продолжилось в 1917–1920, 1929, 1937–1940 годах, во что оно вылилось/выродилось и чем кончилось. Мы знаем, какую цену заплатила Россия, в том числе ее рабочие и крестьяне, за классовую ненависть, нетерпимость, патологическую, не знавшую исключений манию «врагов» и столь же патологическое нежелание и неспособность к диалогу с «другими».

Ну, а если искать актуальные смыслы в соцреалистических «Врагах» и действительно современно читать Горького, то как не услышать, как не воспринять всерьез разумные рассуждения и предостережения и Скроботовых, и Захара Бардина? О России, ее правосознании, об особенностях народного менталитета, отношении к собственности и собственникам, о возможной цене революционного взрыва. Увы, русская буржуазия как следует об этом не задумалась, ни тогда, ни сейчас. Но и интеллигенции чувство реальности и способность к диалогу изменяли и тогда, и сейчас. И примитивное в своей сути, первобытное чувство врага, восприятие другого/чужого как чуждого и враждебного, связанный с ними комплекс «темных» негативно-агрессивных эмоций остаются основой мироотношения и многих общественных групп нашего общества, и «чуткой» к настроениям народа власти.