«Орфей и Эвридика».
Театр драмы им. Федора Волкова (Ярославль).
Режиссер Руслан Кудашов, хореограф Ирина Ляховская.

Волковский театр решился вписаться в модный нынче тренд — создание пластических спектаклей в драматическом театре. Явление уже не ново, но никто ведь не будет отменять его актуальности, коль театры, в том числе и провинциальные, упорно ищут и новый язык, и другие способы коммуникации с публикой. Тем более что ярославские зрители к этому уже готовы, насмотревшись разноформатных гастрольно-фестивальных представлений и пройдя боевое крещение спектаклем «Кармен» Тимофея Кулябина и Ирины Ляховской в афише самого Волковского театра.

«Орфей и Эвридика». Сцена из спектакля.
Фото — Татьяна Кучарина.

«Орфей и Эвридика» Руслана Кудашова и Ирины Ляховской далеки от красивой иллюстрации к одному из самых известных греческих мифов. Авторы спектакля не поддались искушению котурнов, туник, венков и ангельского голоса певца. Впрочем, все это тут есть, но подано в парадоксальном пародийном ключе. На котурнах расхаживает Дионис (Алексей Кузьмин), как некий безмолвный «комментатор» действия, аккомпанируя последнему негармоничным звуком вынимаемой из бутылки пробки. Но что же за Дионис без вина?! Чуть позже тот же Алексей Кузьмин преобразится в царя Аида, где и потребуются все эти туники и хитоны. Правда, потусторонний мир здесь не будет грешить суровой мрачностью. Аид с супругой Персефоной (Александра Чилин-Гири) жеманно и намеренно неуклюже станцуют что-то салонное, как на милых домашних вечерах. А тут еще упитанный Харон (Николай Шрайбер) со щупленькой Собакой на пуантах (Илья Варанкин), одетые в гимнастерки, изобразят нечто дуэтно-романтическое. В общем, все это кажется забавным и несерьезным, какими-то гротесковыми грезами не без влияния дионисийских «продуктов». Но цель-то понятна: на все это крупным планом спроецировать на самом деле серьезную тему Поэта.

А Орфей (Руслан Халюзов) здесь именно что Поэт. Вот как великий Бродский, к образу которого создатели спектакля подводят актера практически вплотную. Тогда в спектакле вдруг появляются голос и слово (закадрово звучит «Рембрандт. Офорты» Бродского), и буквы, высвечивающиеся на заднике, складываются в обрывки поэтических фраз. Но это будет уже потом, после возвращения Орфея из Аида, после потери Эвридики (Мария Полумогина).

Руслан Халюзов (Орфей).
Фото — Татьяна Кучарина.

В первой же части этого спектакля, более органичной, эмоциональной и доказательной, нам предъявят просто жизнь, со всем ее «сором», из которого, согласно другой великой цитате, «растут стихи». Покажут спрессованный до символического звучания кондовый быт, сквозь который непостижимым образом прорастает любовь. Так и хочется написать и это слово с большой буквы, но, по счастью, здесь пока нет излишнего пафоса. И нет четких временных границ, хотя внятно проступает век минувший в его срединной части. Столы, гладильные доски, стулья, пишущая машинка, допотопный телефонный аппарат, высвечивающиеся на заднике одинаковые окна, вдруг начинающие напоминать звездное небо (сценография Олега Головко).

И сплоченная масса похожих людей, одетых почти что в униформу, прошедших через глобальную «коллективизацию» жизни. Эта круговая рутина ежедневного быта блистательно придумана режиссерами и виртуозно исполнена актерами. Утро, трясущийся трамвай, конвейер, вечер, водка, тоска… И даже не сразу можно различить в этой синхронно существующей массе двоих, которых «отдельными» сделает именно любовь. Орфея — Халюзова с его вечной пишущей машинкой и тонкую, нервную, все время стремящуюся неведомо куда Эвридику — Полумогину. Случайная встреча рук — и все, начинается другая история. А цеплять зрителя вплоть до самого финала будет именно эта, искренняя и экспрессивная, эмоционально-темпераментная, сыгранная на едином дыхании.

Алексей Кузьмин (Аид), Александра Чилин-Гири (Персефона).
Фото — Татьяна Кучарина.

Дальше же, поддаваясь желанию распахнуть этот сюжет вширь и вглубь, авторы спектакля подчас попадают в известный капкан под названием «лучшее — враг хорошего». Вот тут-то и появляются пафос, излишние украшательства стройного, в общем, сюжета, многозначительность. Одинокий Орфей — Халюзов седеет и стареет, обретает славу и признание, аплодисменты и награды, не переставая, впрочем, тосковать по самому главному из утраченного — Эвридике. Кстати, Руслану Халюзову эта негромкая, непедалируемая мелодия удается вполне, она звучит четко и чисто, несмотря на разнообразный цветистый декор.

Впрочем, не стоит воспринимать все это лишь в качестве упреков. В желании выйти на иные, более высокие, уровни осмысления простой, казалось бы, истории нет ничего противоестественного. Только вот отчасти нарушается цельность и стильность зрелища. Хотя премьерных издержек тоже никто не отменял. Все еще, вероятно, стерпится, станцуется — слюбится. Тем более что ярославские актеры уже смогли не просто «примерить» новые творческие одежды, но и понять, что они им к лицу и впору.