В Сибири одно из самых ожидаемых событий зимы — ежегодная лаборатория под руководством Александра Вислова в Новокузнецком драмтеатре. В этот раз она была особенной: участники решили выйти из театра и сделать эскизы в других пространствах: библиотеке, «Ретропарке», Художественном музее, заброшенном зале Дома культуры. Благодаря этому открылись новые возможности, поскольку решение материала напрямую зависело от выбора площадки.

Традиционно лаборатория посвящена творчеству писателей, чьи произведения нечасто становятся материалом для сцены. Действительно, сложно представить, чтобы сегодня кто-то ставил очерки Лескова или рассказы Солженицына, но каждый раз участники доказывают, что в театре нет ничего невозможного. В этом году героем лаборатории стал Владимир Набоков, тем самым дополнив галерею «несценичных» авторов. Режиссеры выбрали для постановки в основном крупную прозу, еще больше усложнив себе задачу: сделать эскизы романов за три дня — настоящий вызов. Стилистически работы получились разными, но содержательно можно обнаружить сквозной сюжет, поскольку в каждом эскизе речь шла об исключительной личности, вступившей в противостояние с окружающим миром.

Открылась лаборатория эскизом по рассказу «Забытый поэт», поставленным Александром Висловым, в очередной раз выступившим в роли режиссера. Скругленное пространство зала библиотеки он «разрезал» любимой фронтальной мизансценой: за длинным столом проходит собрание в память о поэте Перове; вот уже 50 лет он считается погибшим, но вдруг на этом вечере появляется человек, назвавшийся его именем, только никто не воспринимает это всерьез. На самом деле, Набоков не дал четкого ответа: самозванец этот человек или нет. Вислов же построил действие так, что разночтений возникнуть не могло: происходящее за столом решалось в комическом ключе, а брошенный всеми старик (Вячеслав Туев) воспринимался как герой трагический.

«Забытый поэт».
Фото — архив театра.

В этой работе режиссер продолжил размышления о судьбе художника: о его отношениях с обществом, о восприятии им самого себя. Если в предыдущих опытах (по Солженицыну, по Лескову) мы видели, как художник не мог стать частью изломанного мира, потому что этот мир его отвергал, то теперь Вислов довел ситуацию до крайности, показав человека, который не может вернуть себе собственную жизнь. В финале артисты и студийцы прочли стихотворение Набокова «Слава», разложенное на несколько голосов, и в этот момент стало работать пространство. Было ощущение, что из стеллажей с книгами, расположенных за спинами зрителей, звучат голоса поэтов и писателей, которых мы знаем или не знаем, помним или не помним, но у которых, подобно Перову, сложилась своя непростая судьба.

Сильное впечатление произвел эскиз по роману «Лолита» в постановке Ярослава Рахманина — несомненная удача лаборатории. Для показа режиссер выбрал помещение «Ретропарка» — модного в Новокузнецке места, где выставлены старые модели автомобилей. Эскиз развернулся на небольшом пятачке около детского манежа (сразу было понятно, что это пространство Лолиты) и в гараже, который время от времени закрывался механическими жалюзи. Рахманин с помощью света, музыки, монтажа создал здесь трепещущую, мерцающую реальность, совершенно завораживающую, где непонятно, что возникло раньше: сумасшествие Гумберта Гумберта или фантастический мир, который его затягивал.

Пространство в глубине гаража атмосферой напоминало готический замок (только с современным интерьером и электрическим освещением), где обитали странные, загадочные существа. В этом мире распоряжалась Шарлотта (Илона Литвиненко), которая подчеркивала свое неземное происхождение отстраненной интонацией, долгими паузами между словами и механическими, словно запрограммированными движениями. Она заманивала Гумберта Гумберта (Александр Шрейтер) в силки, и тут же появлялась ее дочь, легкая, развязная, совершенно лишавшая его воли. Лолита Полины Зуевой в эскизе не воспринималась человеком из плоти и крови, она скользила где-то в пространстве, забиралась на шею героя, перемещалась на колени и уходила. Ощущение от ее присутствия было призрачным, что созвучно роману Набокова: в тексте события, которые происходят, не так важны в сравнении с тем, как их воспринимает Гумберт Гумберт, — Лолита часто кажется фантазией его больного сознания. В эскизе Ярослав Рахманин показал героя, не способного вырваться из иллюзорного мира, он превращался в кафкианское насекомое, потому что не мог совладать с собой (на экране над гаражом появлялся по-паучьи ползущий Шрейтер). Режиссер нашел ему оправдание, превратив в игрушку в чужой игре, хотя у Набокова он человек не только мучающийся, но и мучающий. Возможно, дальнейшая работа в этом направлении позволит сделать роль более глубокой.

«Защита Лужина».
Фото — архив театра.

Руслана Шапорина привлекло пространство Новокузнецкого художественного музея — с длинным коридором, по которому проходили персонажи романа «Защита Лужина». Структура эскиза сложилась из смешения игрового и литературного театров: игровые ситуации чередовались со сценами, в которых артисты презентовали текст. Андрей Ковзель нашел точное воплощение Лужина, одержимого игрой в шахматы. Потерянный, он метался по залам музея, и это здорово смыкалось с реальностью, потому что для артиста это пространство действительно было чужим. В его судорожных движениях, взгляде, устремленном внутрь себя, в предельной сосредоточенности отражалось неумение героя общаться с окружающими. Правда, рядом с Лужиным, созданным яркими красками, остальные персонажи терялись, поскольку их роли были только намечены легкими штрихами, а из-за этого настоящего столкновения гения-шахматиста с миром обывателей в эскизе Шапорина не произошло.

Завершилась лаборатория эскизом Дмитрия Егорова «Приглашение на казнь». Режиссер выбрал, пожалуй, самое интересное пространство: заброшенный зал ДК, в котором сохранились расписной плафон и лепнина. В этом месте на узкой площадке, там, где раньше был зрительный зал, расположенный под наклоном, ожидал смертного приговора Цинциннат Ц. Режиссер бережно отнесся к роману и оставил в эскизе много текста, но было заметно, что артисты за короткое время не смогли с ним справиться, поэтому действие получилось растянутым и монотонным, но это не отменяет содержательных решений, намеченных Егоровым. Он построил действие на противопоставлении спокойного, почти всегда сдержанного Цинцинната (Никите Пивоварову еще предстоит наполнить эту роль) и карикатурных, театральных персонажей, которые превращают тюрьму, а за ней и все пространство вокруг главного героя в театр абсурда (блестяще сыграл директора тюрьмы Игорь Омельченко). Режиссер увидел, как человек вступает в борьбу с государственной системой, но оказывается бессилен, потому что ее устройство невозможно понять, и это очень созвучно с сегодняшним днем.

«Приглашение на казнь».
Фото — архив театра.

Сейчас сложно сказать, станет ли какой-нибудь из эскизов спектаклем, потому что в одних еще можно уточнять форму, в других — работать с текстом (в «Лолите» и «Защите Лужина» постановщики не успели полностью охватить сюжет). К тому же непонятно, можно ли будет играть спектакли в тех пространствах, где они создавались, или придется переносить их в театр, а значит — придумывать другие решения. Пока ясно только то, что лаборатория состоялась, привлекла к себе внимание публики и показала, что в театре можно работать с любым материалом, даже таким сложным, как произведения Набокова.