«Научи меня любить». По пьесе Е. Бронниковой и Р. Дымшакова.
Театр на Васильевском.
Режиссер Артем Злобин, художник-постановщик Алена Ромашкина.

Социальная драма учеников Николая Коляды Екатерины Бронниковой и Романа Дымшакова в руках режиссера Артема Злобина превращается в историю с трагическим концом. Ей 37, ему 17: простая училка и среднестатистический школьник неожиданно влюбляются друг в друга. Эта тема популярна как в русском, так и в зарубежном кинематографе и кажется избитой, однако режиссер находит для этой истории предельно откровенную интонацию.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Да, все началось с колготок. Во время очередного занятия на дому Татьяна (так зовут учительницу в исполнении Анны Королевой) тайком постирала свои колготки из-за пахнущих сапог и оставила их сушиться на стуле своего ученика Миши (Иван Конкин). Тот это, конечно, заметил, и понял, что она не только учитель, но еще и женщина.

Их отношения стали развиваться, уже когда Миша поступил в институт и завалил сессию. Татьяна рассказывает зрителям об этом спокойно, добродушно делясь своими внутренними переживаниями. В ее репликах сливаются рассуждения о любви как высшем чувстве и бытовуха, краткие упоминания о муже и ребенке перерастают в осознание, что всю свою жизнь она прожила без любви.

Мир Миши отличается от мира возлюбленной. Реальная бытовая составляющая его мало интересует. Иван Конкин снимает со своего героя быдловатый уральский налет, исключает матерные рассуждения и пацанскую мечту найти себе милфу, и делает его обычным интеллигентным парнем в рубашечке и жилетке. Рядом с Татьяной он робеет, не знает, куда деть свое резко ставшее неуклюжим тело, и глядит на нее дрожащим взглядом. Два отдельных монолога пьесы режиссер перемешивает между собой, и возникает ощущение диалога: герои то спорят, то вторят друг другу, не обращаясь при этом напрямую.

Их чувству нет никакого объяснения, но и преодолеть его оказывается невозможно. Эта любовь подобна ушату ледяной воды. Она ставит в ступор, обезоруживает. Между героями Конкина и Королевой короткое замыкание, когда они оказываются рядом, тумблер эмоций хаотично скачет: ужас, мандраж, эйфория и полное непонимание, что с этим делать.

А. Королева (Татьяна), И. Конкин (Миша).
Фото — Владимир Постнов.

Такую любовь можно было бы назвать страстью. Но эта страсть — не эротическое влечение, не физиология, а скорее наследие античного театра. Самодовлеющая сила, овладевающая героями помимо их желания. Они сдерживаются, губы их застывают в миллиметре друг от друга, они вздрагивают от лопнувших шаров, мечутся на узком помосте (узкая железная дорожка — единственное пространство, где постоянно существуют двое) и никуда не могут друг от друга уйти — только сбежать вместе на балкон, где можно свободно любить друг друга, смеяться, насвистывать мелодии и плевать с высоты.

Однако героям не судьба оказаться наедине. Разбираясь в тайных желаниях и мотивах неравной пары, зрителям приходится буквально копаться в чужом белье: капронки Татьяны становятся одним из главных образов спектакля. Они связывают героев между собой, наглядно отражая нагнетаемое и ослабевающее напряжение. Через них же решена сцена первого секса: от волнения они не успели осознать, что с ними происходит, все слишком быстро закончилось — Миша резко отпускает свой конец растянутых на весь помост колготок.

Наблюдают за тайной жизнью влюбленных не только зрители. В пьесу на двоих Артем Злобин вводит третьего персонажа — молчаливого Следователя в исполнении Вероники Жуковой. Ее героиня как бы дает оценку происходящему со стороны, становится воплощением общественного мнения.

В. Жукова (Следователь).
Фото — Владимир Постнов.

Вместе со Следователем мы все глубже погружаемся в страхи и сомнения Татьяны. Разница в возрасте с возлюбленным подтачивает ее уверенность в себе, заставляет нервничать и ревновать, а страх, что от нее обязательно уйдут, потому что она немолода и некрасива, доводит до отчаяния. Она боится. Она жутко боится, что Миша исчезнет, и одновременно не может поверить, что ее действительно могут любить.

Татьяна неловко мнется в своей шелковой кремовой сорочке, из-под которой стыдливо выглядывает бюстгалтер. Такие ночнушки были популярны, наверное, в нулевых — пиком женской пикантной привлекательности стали кружева и нелепые рюши. Она пытается быть красивой и желанной. Беззащитная, оставшись в одной сорочке, Татьяна рассказывает о том, как встретила Мишу с другой девчонкой. Ее ревность становится маниакальной.

Любовь оказывается способна на большие и маленькие глупости, приводящие к фатальным ошибкам. От Миши мы узнаем о его страхе, что Татьяна так и останется жить с мужем, из-чего он и начал общаться с девочкой специально, чтобы спровоцировать свою возлюбленную на ревность и дальнейшие действия. Этот глупый поступок привел к необратимым последствиям: в приступе собственничества Татьяна решается на покушение. В ее репликах нет сожаления, ее чувство оказывается избыточным — она пичкает Мишу вареньем с ложечки, приговаривая, какая скучная «взрослая» жизнь будет ждать его без их любви. Она, подобно Федре, уверена в своем праве на любовь, а значит и в праве на безраздельное владение человеком. Ее неуемное чувство не признает ни возможного собственного охлаждения, ни моральных норм.

А. Королева (Татьяна), И. Конкин (Миша).
Фото — Владимир Постнов.

Речь Татьяны — даже не исповедь, а скорее вызов. Ей не нужно общественного осуждения и уголовного преследования — она уже сама себя наказала. Просто не вынесла, что он не приедет к ней в женскую колонию. И смирилась с мыслью, что умирать нужно на пике любви, пока плата за эту любовь не превратилась в ежедневное мытье грязных тюремных сортиров. С этой философией Татьяна решается на покушение на любимого, с этой же философией завязывает на своей шее петлю из тех самых колготок, с которых все и началось. Она вешается с улыбкой, потому что ее любовь осталась с ней.

Жизнь Миши уже не будет прежней. Реплика Татьяны о том, что первая и последняя любовь не проходят, кажется пророческой. Последней репликой Миши становится отчаянный вопрос, обращенный не то к Следователю, не то к общественности, не то к самому мирозданию: «Что мне теперь делать?» Впереди остается картонная жизнь, на которую с таким омерзением он глядел глазами подростка, фальшивая реальность, от которой хотел сбежать одним шагом с шестнадцатиэтажки.

Продвинутый юзер может обнаружить огромное количество анонимных историй взаимоотношений ученик — учитель, на интернет-форумах разгораются жаркие споры, насколько такая любовь возможна, законна и перспективна. Растление малолетнего или просто такое сильное чувство? Впрочем, во времена новой этики и общественного развития эти споры отходят на второй план. В 2023 году подобные отношения уже не встречают общественного осуждения. Любовь с большой разницей в возрасте не воспринимается как нонсенс, вопрос не выносится на суд общественности. Искреннее чувство в принципе не может пробуждать осуждения. Такая любовь возможна, и глупо закрывать на нее глаза: да, со стороны она кажется такой же неприятной, «стыдной», неприличной, как вызывающая демонстрация капроновых колготок, но это не значит, что такого чувства не существует. Стыдиться и скрывать его нет смысла.

А. Королева (Татьяна), И. Конкин (Миша).
Фото — Владимир Постнов.

Проблема и трагедия героев спектакля — не в возрасте. Гораздо важнее, что их любовь оказывается нездоровой по своей силе и отчаянности, заставляет идти на обман и преступление против самого объекта любви. И перед зрителем встает вопрос уже другого уровня: смог бы он пойти на такую любовь, сильную, но безумную, открывающую невероятные глубины собственного чувства, но не способную существовать в базовой реальности среднестатистического человека?

Так образ Следователя, введенный режиссером, теряет свою функцию. Она не расследует, не осуждает и не выносит приговора. Скорее — как зритель со стороны — вчитывается в дело этих двух и проходит вместе с ними все мучительные этапы развития чувства. Внутри нее такой же огонь: под строгой ментовской формой — красное кружевное белье, на ногах шпильки; за безлико-бесполой рабочей ролью — чувственная привлекательная женщина, которую вместе с влюбленными кружит и бросает из жара в холод.

Эти две женщины в чем-то схожи: сняв пилотку и оставшись в обычной белой блузке с галстуком-брошью, Следователь становится похожей больше на школьницу, чем на представительницу закона. Она задыхается, натянув на голову капронки, но, в отличие от Татьяны, совершает иной выбор — выбрасывает треклятые колготки в мусорное ведро. Отказавшись от постыдной любви, она пытается, подобно нашим влюбленным, насвистеть мелодию Шопена, но получается только немой крик. Как это ни странно, но вместе с безумным, низким и неприличным в любви умерло и все возвышенное. А вот быт, супружество, кредиты и вонючие сапоги никуда не денутся.