«Беатриче и Бенедикт». Г. Берлиоз.
Большой театр.
Режиссер Александр Петров, сценограф Семен Пастух, дирижер Жюльен Салемкур.

Сицилийская Мессина. Город, известный мужеством и острословием жителей, любовью к хоровому пению, сиракузским вином, роскошным боскетным парком, а еще тем, что когда-то Мессину посетил Шекспир, позже написавший о ее обитателях комедию «Много шума из ничего». Еще позже Гектор Берлиоз взял эту комедию за основу оперы «Беатриче и Бенедикт», вычленив из текста великого англичанина лишь одну линию: экстравагантные отношения неординарных личностей, женщин и мужчин, не доверяющих чувству влечения друг к другу. Для Шекспира словесные поединки Беатриче и Бенедикта — в некотором роде этюд к «Укрощению строптивой». Для Берлиоза — повод для создания изысканной партитуры, полной поэтичных красот и юмора.

Сцена из спектакля.
Фото — Дамир Юсупов.

Театральный Берлиоз знаком россиянам как автор грандиозных оперных полотен «Троянцы» и «Бенвенуто Челлини». Новый спектакль Большого театра высветил другой лик знаменитого француза — лирический, — предложив публике представление, хоть и требующее участия хора и балета, но по сути камерное. А по красоте музыкальной любовной лирики отсылающее к лучшим страницам второй части «Троянцев» — пленительным дуэтам Дидоны и Энея. Но только здесь, в «Беатриче и Бенедикте» самые тонкие музыкальные изыски композитор отдает женским ансамблям — мечтаниям: дуэтам и терцету. И в них голоса исполнительниц — Екатерины Воронцовой, Анны Аглатовой и Алины Черташ — сливаются превосходно. В спектакле с другим составом женские ансамбли — тоже украшение.

А. Черташ (Урсула), Е. Воронцова (Беатриче), А. Аглатова (Геро).
Фото — Дамир Юсупов.

Ну а в сценическом плане действие происходит в том самом боскетном парке с его зелеными лабиринтами, таинственными нишами и высокими лиственными шпалерами (художник-постановщик Семен Пастух). Но не в шекспировские времена, а в начале ХХ века, во время Первой мировой войны: на сцену с дымом и грохотом врывается «харлей» старого образца, и Вестник в коже и противогазе сообщает о победоносном возвращении мессинских воинов. (Этот Вестник на рычащем мотоцикле — не просто эффектный трюк. Появившись еще раз в финале, он поставит важный акцент в содержании спектакля.)

Воинство является израненное, но как-то не очень серьезно: Клавдио Василия Соколова гордо выставляет ногу в гипсе, от чего его невеста Геро на грани глубокого обморока, а в меру ершистый Бенедикт Константина Артемьева — с элегантно подвязанной рукой. Воинов встречают милейшие (танцующие и поющие) сестры милосердия с подушками и шприцами, тут же в парке спонтанно организуется лазарет типа реабилитационного центра — кровати, тумбочки, вытяжные устройства, даже нечто вроде спортивного коня. Все это легко передвигается, заменяется на строго подстриженные деревца и кусты, за которыми прячутся веселые заговорщики и их жертвы; все в возбуждении, всё в динамике, ибо «Беатриче и Бенедикт» — комическая опера. Ну прежде всего в том традиционном смысле, что в ней присутствуют разговорные диалоги («Кармен» по этому принципу тоже числилась комической оперой.) Но это и комедийная опера с розыгрышами, обманами, колючим подшучиванием друг над другом, с задиристым, подпрыгивающим лейтмотивом — зачином увертюры, во время которой на экране идут титры — вроде бы серьёзная информация о городе Мессина, но с ироничной интонацией.

К. Артемьев (Бенедикт), Е. Воронцова (Беатриче).
Фото — Дамир Юсупов.

Спектакль петербургского режиссера Александра Петрова заточен под лирику и мягкий юмор, в нем отсутствует колоритная шекспировская грубость словесных эскапад, что, в общем, отвечает характеру музыки. Но временами поэтичная мягкость юмора оборачивается монотонностью. Слишком пространные разговорные сцены (по-русски, в отличие от пения на французском) не привносят желанную контрастность темпо-ритмов и конфликтную остроту, хотя, к чести актеров и постановщиков, с внятным произнесением текстов все в порядке.

Действие обильно раскрашено балетом: забавная городская «самодеятельность» Мессины — традиционная инсценировка боев с маврами или ритмизованная пантомима. И «подтанцовки» в стиле классического балета к лирическим высказываниям героев, как это происходит с первой арией Беатриче. Подобный давно набивший оскомину штамп недоверия к эмоционально-действенной выразительности пения в лучшем случае дает эффект масла масленого.

Оркестр под управлением французского маэстро Жюльена Салемкура звучит вполне приемлемо, даже тонко в лирических эпизодах, но особого стимула комедийности не сообщает. Герои отыгрывают свой эксцентричный конфликт скорее в словесных перепалках — при том, что в партитуре столько самых разнообразных красок! Но и в разговорных сценах остроты маловато: шуткам, заговорам и проделкам не хватает озорства молодости, которого, как правило, умеет добиться режиссер Петров от своих актеров в петербургском театре «Зазеркалье».

Сцена из спектакля.
Фото — Дамир Юсупов.

При всем том это спектакль содержательный, добрый, какой-то уютный, украшенный затейливыми сценическими деталями, очень заинтересованным участием хора, эксцентричными повадками и эффектными куплетами капельмейстера Сомароне (Николай Казанский). И с очень значимым неожиданным смысловым поворотом в финале: снова мотоциклетный треск, снова Вестник в противогазе — сообщение о начале новых военных маневров. Явка через полчаса.

Все хитросплетения и безобидные интриги — обманы, подслушивания, похищения чужих записок, подталкивания героев друг к другу, — вся эта так счастливо, казалось бы, завершившаяся свадьбой любовная кутерьма оказывается шумом из ничего перед лицом невеселых объективных обстоятельств: на счастье отпущено всего полчаса.