В сентябре в Хабаровске прошел Фестиваль театров Дальнего Востока. Не только я (человек, живущий в Поволжье и передвигающийся по стране, как все нестоличные жители, со стыковкой в Москве) — многие участники фестиваля, представившего спектакли из десяти регионов Дальневосточного федерального округа, тоже оказались в Хабаровске впервые. Люди из театров Бурятии, Якутии, Магадана, Благовещенска, Комсомольска-на-Амуре, Уссурийска, Владивостока, Сахалина и Камчатки не всегда и были знакомы до этого фестиваля. Тут самое время вспомнить, что ДФО — не только самый удаленный от центра, но и самый большой федеральный округ, 40 процентов площади всей страны.

Впервые прилетел в Хабаровск и худрук Театра Наций Евгений Миронов, по чьей инициативе фестиваль был включен в государственную Программу развития театрального искусства на Дальнем Востоке. А вот председатель худсовета, режиссер Виктор Рыжаков в Хабаровске родился, во Владивостоке учился, а на Камчатке руководил театром — в общем, приехал туда уже как «свой».

Миронов и Рыжаков говорили, как на официальных церемониях, так и в кулуарах, что нужно включать дальневосточные театры в общероссийский контекст, улучшать «обмен веществ» страны, и что важна в том числе инициатива самих театров. «Это ваш фестиваль», — повторял Евгений Миронов на пресс-конференции и призывал использовать хабаровский форум для обсуждения общих проблем.

Первый фестиваль был задуман как рабочий. Без жюри, без всяких «слонов» — исключительно для знакомства с контекстом и друг другом. Правда, на форуме работал экспертный совет из критиков, подробно обсудивших каждый спектакль. Фестиваль театров Дальнего Востока оказался честным территориальным фестивалем. Были представлены почти все регионы округа, и разброс художественных стратегий оказался не менее широк, чем просторы ДФО: от радикальных режиссерских трактовок классики до актерского заигрывания с публикой, от попыток приспособить к современности советскую пьесу до пересказа «Ромео и Джульетты» образами якутского эпоса.

«Ричард III». Русский театр драмы им. Н. Бестужева, Улан-Удэ.
Фото Натальи Ивацик.

Едва ли не самые большие дискуссии развернулись вокруг спектакля Сергея Левицкого «Ричард III» (Русский театр драмы им. Н. Бестужева, Улан-Удэ). Историческая пьеса Шекспира поставлена как задорный фарс, убийства здесь выглядят по-тарантиновски несерьезно, хотя действие и помещено в морг с освежеванными телами. Спектакль включает сцены с политическими аллюзиями на современность и самоироничные комментарии режиссера в виде текста на занавесе. Ричард (Владимир Барташевич) — единственный, кто снабжен гарнитурой с микрофоном, его усиленный голос сокращает дистанцию между злодеем и зрителем. Он говорит негромко, он все время как будто с краю, хотя на самом деле, конечно — серый кардинал, скрытая пружина всего творящегося безумия. И рассматривать эту позицию в спектакле Левицкого интереснее, чем по традиции искать движущий Ричардом мотив.

Александр Созонов взял другую классическую пьесу — «Грозу» Островского — и сделал из нее масштабную антиутопию. В спектакле сахалинского Чехов-центра построен целый мир 2159 года, в котором узнаваемая эстетика российского гламура прикрыта псевдоправославием, а сквозь Островского проступает Сорокин. В мире смартфонов и узорчатых тканей a la russe, онлайн-трансляций и поклонения роботу-правителю царят разврат и ханжество, отмечают день победы народной медицины и снова не верят в громоотводы. Несмотря на избыточность гэгов, этот мир выглядит пугающе убедительным.

Убеждает и стремительный пересказ «Ромео и Джульетты» Шекспира в постановке Александра Титигирова — спектакль «Покуда жива любовь…» Якутского ТЮЗа. Классический сюжет здесь пропущен через миф, переведен на язык визуальных метафор (влюбленные связаны цепями, Джульетту убивает луч прожектора) и национального эпоса: Лоренцо становится шаманом, из действующих лиц исключены отцы, танцы на балу и сцены борьбы отсылают к народной традиции. Сплав наивного и ритуального для человека со стороны выглядит экзотично и самодостаточно.

Пишет новую историю поверх старого текста и Павел Макаров в спектакле «Таланты и поклонники» Хабаровского ТЮЗа. Обозначив жанр как «сны актрисы», режиссер ушел в съемки фильма и оммаж «Криминальному чтиву», в аналогии с «Чайкой» и «Ассой». Многое было найдено интересно и парадоксально, но для завершения работы молодому режиссеру не хватило драматурга.

«На краю света». Магаданский музыкальный и драматический театр.
Фото Натальи Ивацик.

Актуализировать классический текст можно и через местный контекст: Радион Букаев в спектакле «На краю света» в Магаданском музыкальном и драматическом театре выводит на сцену вместе с профессиональными актерами представителей исчезающего народа эвенов, ставит вопрос об ответственности большого народа перед малым. Среди фестивальных спектаклей магаданский стал единственным примером социально ответственного проекта, в котором театр выходит за рамки искусства.

Не все тексты легко поддаются интерпретации сегодня. Так, было ощущение, что Нийоле Макутенайте поставила в Театре драмы Уссурийска «Жестокие игры» Арбузова только потому, что этого захотел театр. Во всяком случае, непоследовательные попытки ввести в текст современные реалии не принесли пьесе актуальных смыслов, а при обилии новых русскоязычных текстов с молодыми героями они и вовсе выглядят напрасно потраченными усилиями. Мария Селедец для постановки в Хабаровском театре драмы выбрала текст того же времени — написанную в 1976-м повесть Ульриха Пленцдорфа «Новые страдания юного В.», но нашла к ней подход. Несмотря на отсылки к Гёте, текст пропитан гэдээровскими 1970-ми. Режиссер использует это как повод для стилизации, оформляет спектакль как концерт и одновременно как сам себя комментирующий рассказ.

«Новые страдания юного В.» Хабаровский театр драмы.
Фото Натальи Ивацик.

Проблема выбора материала, судя по фестивалю, актуальна для многих театров Дальнего Востока. Ставят, конечно, и новые тексты: так, в Камчатском театре драмы и комедии женская половина труппы подробно и достоверно проживает историю из пьесы Олега Михайлова «Клятвенные девы» (режиссер Виталий Дьяченко). Но тенденция брать в репертуар знакомые (директору? худруку? публике?) названия заметна.

Нельзя сказать, что проблема свежих текстов и новых стратегий в репертуаре — специфически дальневосточная. Как и многие другие обнаружившиеся на фестивале проблемы, она есть почти в любом репертуарном театре средней полосы России. Но на Дальнем Востоке это усугубляется большей изоляцией даже от ближайших соседей, с чем и призван бороться новый фестиваль.

Первые плоды уже есть — на итоговом круглом столе возникла идея создать Ассоциацию дальневосточных театров. Разговоры же о дальнейшем развитии фестиваля крутились вокруг всевозможных образовательных программ. Для их реализации хорошо бы всем участникам иметь возможность жить в Хабаровске все дни фестиваля — вопрос, как всегда, упирается в финансы и занятость в репертуаре.

Финансов и утрясания сроков потребует и второй Фестиваль театров Дальнего Востока. Планируется, что он не будет кочующим, а останется в Хабаровске. И по причинам логистическим, и потому что в Хабаровске есть ТЮЗ, который во многом сделал городу славу театрального. Именно на команду ТЮЗа легла основная организационная нагрузка по подготовке первого фестиваля. Форум прошел достойно без всяких скидок. Теперь главное, чтобы традиция закрепилась.