V Международный фестиваль-лаборатория ON. Театр.

Понятно, что есть Санкт-Петербург, а есть Петербург.
Санкт — это фасады, дворцы, Культурный форум.
Петербург — это дворы, улицы, реальная жизнь.

«Понаехавшие» начальники очень любят чувствовать себя в «Санкт» и обязательно прибавляют эту «святую» приставку к имени города, чего никогда не делают сами петербуржцы. Петербург вообще последние годы напоминает Сочи, когда, желая ослепить Санкт-олимпийским огнем мир (он же, этот мир, состоит сплошь из врагов, их и надо ослеплять…), сносят все, что хотят, не обращая внимания на реальный Петербург. Это я к чему? А к тому, что в Петербурге накануне открытия нашей местной слепящей «Олимпиады», накануне Санкт-культурного Форума (резолюции которого были приготовлены и отпечатаны заранее) окончательно закрылся подвал на Жуковского, 18, то есть закончила свою жизнь лаборатория ON. Театр в ее настоящем виде. Закрыто то самое единственное свободное театральное петербургское пространство, куда четыре года Милена Авимская собирала молодую режиссуру, кино — вообще молодых.

Этот подвал, и именно ПОД ТЕАТР, сдал ON. Театру в аренду КУГИ (стало быть, городской Комитет считал помещение пригодным для зрелищ), хотя, строго говоря, конечно, с точки зрения безопасности оно было непригодной для массовых мероприятий нашей местной «Хромой лошадью». Милена и ребята вкачали туда кучу сил, энергии, денег, зал был полон, репетировали в каждом углу. Не «Санкт» — но именно «Петербург» квартировал здесь.

Живущий над подвалом генерал от ФСБ был потревожен вечерними шумами зала — и его жена вызвала Роспотребнадзор, пожарную инспекцию и пр. Весной мы все ходили в суды, подвал на Жуковского службы опечатали, но — ВНИМАНИЕ! — городское начальство обещало помочь, Милена с надеждой слушала в трубку убаюкивающий голос вице-губернатора Кичеджи, который говорил: работайте, не волнуйтесь, поможем… Теперь история завершилась. Много месяцев убаюкивания («Спи, мышонок, замолчи, дам тебе я хлебной корки и огарочек свечи…») закончились окончательным проигрышем в последних судебных инстанциях. Дикси.

«Север». Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

То, что за 9 месяцев город (Санкт!) не нашел для ON. Театра никакого другого помещения, — свидетельство тех свойств нашей культурной власти, которые характеризуются в выражениях, этой властью для СМИ запрещенных. Но результат налицо: ON. Театра больше нет, Милена Авимская работает в Москве, хотя и продолжает искать помещение в Петербурге.

Понятно, что в такой ситуации последний фестиваль-лаборатория молодой режиссуры ON. Театра, в основном располагавшийся на Новой сцене Александринки, прошел не так, как раньше. Он прошел в прекрасном помещении Санкт-Новой сцены Александринки, в пространстве чужом, стерильном, да еще как бы за фасадом Форума (Санкт!) и на фоне Брука и Бонди. Но главное — были абсолютно непонятны цели и перспективы этой лаборатории. Четыре года каждый эскиз боролся за жизнь, претендовал встать в афишу театра, обсуждения определяли погоду на завтра, участники первых лабораторий знакомились с новенькими, эксперты наблюдали динамику…

Теперь в графе «Лаборатория» я посмотрела два эскиза, сработанных режиссерами —выпускниками Анатолия Праудина на основе текстов драматургов — выпускников Натальи Скороход. А те, в свою очередь, работали над старыми текстами, адаптировали «Оглянись во гневе» (Наташа Боренко и Инна Гридина по предложению режиссера Олега Молитвина перенесли действие на нашу сегодняшнюю российскую землю и назвали «Паралич») и «Предназначено на снос» Т. Уильямса (эскиз «Предназначено на съем» в инсценировке Ксении Никитиной показала Александра Мамкаева). Ну, адаптировали. Ну, перенесли…

«Печальный хоккеист». Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

В графе «Фестиваль» были сыграны три спектакля участников прежних лабораторий: «Север» Семена Серзина по пьесе В. Дурненкова (Ярославский театр им. Ф. Волкова), «Печальный хоккеист» Дмитрия Волкострелова по пьесе Павла Пряжко (Театр Post и Центр визуальных и исполнительских искусств из Минска), «Тестостерон» Георгия Цнобиладзе по пьесе А. Сарамоновича (театр «Святая крепость» из Выборга).

«Север» ловко скроен и живо сшит, нетрудно сыгран ярославскими артистами. Каждый раз, когда я вижу спектакли Серзина, я получаю удовольствие от живого, нафантазированного, легко дышащего сценического текста, любуюсь ладно сделанной вещицей, но через три дня уже не могу вспомнить, о чем мне рассказали. Как-то ускользает message.

Так и в «Севере». Ведь явно недостаточно сказать: «Взрослая жизнь в нашей стране — зима…» А история о сошедшей с ума девушке, муж которой перестрелял людей в магазине, потому что она переспала с предпринимателем, приехавшем на Севера за заработками (что само по себе странно), — история эта лишена всяческих мотиваций. Дана некая модель холодной жизни, но держит все на самом деле сюжет, держит хотя и разрезанная на части, перетасованная, но фабула — с предпринимателем, сумасшествием и братом, которого не узнает сестра… Два монолога попавших под обстрел покупательниц магазина, отлично исполненные Марией Полумогиной, погоды не делают, хотя удовольствие актерской выделкой доставляют.

«Печальный хоккеист» — очередная серия печального театрального сериала об обыденности и повседневности дуэта Пряжко-Волкострелов. Форма спектакля несколько повторяет «Танец Дели» (одно и то же действо идет в двух выгороженных пространствах, две актрисы синкопировано читают один и тот же текст, еле слышно являя нам «долгое эхо друг друга» с отставанием того или иного голоса на полдоли). Содержание, вложенное в эту форму, и вовсе пришло в умаление, как и сценическое время: за 40 минут нам дают послушать несколько самодеятельных стишков героя-хоккеиста, дают посмотреть на видео сцену его ухода из раздевалки после тренировки и насладиться видео из его смартфонного видеоархива. В архиве, как водится, снятый с руки печальный современный двор, скучная улица, спины прохожих и бездарный концерт в каком-то Красном уголке. Жизнь не удалась.

В последнее время все чаще посещает мысль, что собственную рефлексию и скуку Пряжко выдает за общепринятую. Ведь только человек рефлексирующий, видя немытый стакан на утренней кухне и серую стену в бессолнечную погоду, испытывает тоску по лучшей жизни. Настоящий же наш современник, условный «печальный хоккеист», в это время делает ремонт на кухне и во двор не глядит, а если глядит — двор вполне устраивает его. И вообще современник живет не немытым стаканом и созерцанием плюшевого покрывала на старом диване, а исключительно сюжетно: тут в ассортименте романы-измены-пьянство-драки и поездки в Турцию (вариант — на шашлыки), социальные сети, найденные дети, а также дети усыновленные и пр. Общаясь в жизни с провинциальными «хоккеистами», я готова свидетельствовать: серый пряжковский туман расцвечен у них переживаниями куда более сильными, чем высокомерно представляется П. Пряжко и Д. Волкострелову. В общем, какая-то сильная неправда запечатана в как бы безыскусно-правдивую условно-театральную авангардистскую форму.

«Тестостерон». Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

«Тестостерон» Георгия Цнобиладзе — абсолютная противоположность «Печальному хоккеисту». Почти скабрезная история определена здесь на жительство в реальном ресторане и сыграна под рюмку и закуску: жирно, энергично, на открытом актерском кураже. «Тестостерон» может стать изящным свингом, как это было на Калининградской лаборатории у Н. Гриншпуна http://ptj. spb. ru/blog/zapadno-vostochnyj-ekspress/. А может быть вот таким «пуповым» аттракционом: чтобы некоторые зрительницы от неловкости уходили на цыпочках, покоробленные грубостью текста и положений, а некоторые от хохота буквально падали со стула.

Разные спектакли, разные впечатления от них. «Быть или не быть? Да не вопрос» — назывался саратовский опус Волкострелова, показанный на прошлой лаборатории. А оказывается — вопрос. Быть или не быть ON. Театру? Вопрос, и большой. Вряд ли его заменит Новая сцена Александринки. Ее руководитель Марат Гацалов пока говорит лишь общие слова, не раскрывает конкретной программы, обещая: в декабре пройдет пресс-конференция, на которой он посвятит город в перспективы театрально-космических программ. Но пока в Санкт готовятся полеты в ХХI театральный век, в Петербурге заканчивается история ON. Театра — история очень наша, органическая, физиологическая. Это была натуральная школа. Как хотите — так и понимайте, что я под этим имею в виду.