Новая редакция постановки Бориса Павловича «Видимая сторона жизни» стоит того, чтобы о ней сказать, несмотря на то что об этом моноспектакле Яны Савицкой в ПТЖ уже писали. Спектакль вошел в репертуар БДТ. О новой жизни спектакля, о «гении места», повлиявшем и на его структуру, и на зрительское восприятие, свидетельствует петербургский художник Б. Констриктор.

«Видимая сторона жизни». По прозе и поэзии Елены Шварц.
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Идея, композиция, пространство — Бориса Павловича и Яны Савицкой.

О чуде рассказать нельзя, ноумены невербальны. Но именно о невербальном пытается вещать поэзия. Здравый смысл убегает, как крыса с тонущего корабля. Поэт остается у штурвала своего безумия, потому что задача, стоящая перед ним, принципиально неразрешима.

Именно такую задачу поставили перед собой режиссер Борис Павлович и актриса Яна Савицкая в только что показанной второй редакции спектакля «Видимая сторона жизни» по стихам, прозе и дневникам пятитомника Елены Шварц.

Поэт вернулся туда, где все начиналось. Спектакль играется в буфете (вспомним Островского!) БДТ. Сколько лет прошло, а кажется, вот-вот откроется дверь, и «легендарный завлит» Дина Морисовна скажет: «Лена, а что ты тут…»

Я. Савицкая в сцене из спектакля.
Фото — архив БДТ.

«Тут» на наших глазах разыгрывается мистерия о поэте. Не путь жизни, а путь духа проходит персонаж. Спектакль начинается едва ли не бытово: чтение стихов перерастает в пьяный скандал с буфетчиком. Но постепенно микс из стихов и прозы словно по спирали начинает выводить зрителя на все более высокие уровни поэтического самосознания героини. Царствует диалектика оксюморона: перед нами самурай с мечом, бесстрашный покоритель метафизических вершин — и подросток, навеки оставшийся в своем пубертатном периоде. Эта смесь отваги и наивности, мудрости и беспечности, гениальности и отчаяния образует причудливую партитуру спектакля. Ария актрисы, достигая самых верхних нот, завершается голосом самого поэта.

Одиссея на Фонтанке завершилась. Пространством и временем полный, возвращается зритель в город, из которого Елена Шварц уже никогда не исчезнет.

Эту трагическую поэтическую вечность и манифестирует спектакль, сводя концы и начала судьбы поэта в большой взрыв своего действа.