Со 2 по 8 июня 2014 года в Казани проходит III Международный театрально-образовательный форум-фестиваль «Науруз». В рамках форума традиционно пройдут семинары, мастер-классы и лекции ведущих специалистов театрального искусства и менеджмента из Германии, Греции, Колумбии, России и Франции.
«Науруз», проходящий в Казани в третий раз, поделен на пять разных секций: актерское искусство и режиссура драматического и музыкального театров; сценография; социология театра, менеджмент, пиар, законодательство; искусство театра кукол; театральная критика. Одним из направлений форума выбран ритуал во всех его проявлениях в современном театральном мире. В программе — семинары, лекции и мастер-классы на темы «Ритуал как основа сценического действия» или «Ритуал в режиссерской практике». Желающие могут выбрать свою секцию, например, «театральная критика», и ходить на цикл занятий, где будут обсуждаться спектакли, просмотренные накануне. Обычно во время форума в Театр им. Г. Камала приглашают различные коллективы тюркоязычного мира и показывают собственные спектакли театра — организатора форума. В этот раз приехал коллектив из близкой мне Республики Саха (Якутия) — Театр им. П. А. Ойунского.
Программа фестиваля обширна, и побывать хотелось на многих лекциях. Например, узнать про ритуал как основу сценического действия на материале пушкинского «Моцарта и Сальери» от греческого педагога Димитриса Тиамиса. Или послушать, как работает над новым спектаклем по пьесе «Ходжа Насреддин» художник Театра им. Г. Камала Сергей Скоморохов. Или побывать на занятиях у главного режиссера театра и одновременно министра культуры Республики Саха Андрея Борисова. Его спектакль «Желанный голубой берег мой» показали гостям фестиваля вечером. На три последних мероприятия я и сходила.
«Желанный голубой берег мой». Сцена из спектакля.
Фото — Фоат Гарифуллин.
Лекция С. Скоморохова порадовала обсуждением знакомых спектаклей театра Камала с точки зрения художника. На что сценограф обращает внимание при чтении пьесы — на время, звуки, цвет и на характерную деталь, которая может вместить в себя весь образ спектакля. Допустим, какой образ был ведущим при постановке «Голубой шали», догадаться легко: шаль, голубая. Но на то, что из спектакля постарались убрать весь голубой цвет, чтобы он «заиграл» именно на шали, я и не обратила внимания. А это действительно так. В спектакле «Запах полыни» все действие происходит под крышей дома, которая в финале оборачивается перевернутым травяным (читай — полынным) полем, нависающим над героями.
Борисов рассказывал о ритуале в своих спектаклях и об эпическом театре олонхо. Олонхо — всеобъемлющее понятие: это и эпос, и название отдельных героических сказаний, и модель мироустройства, он признан ЮНЕСКО «шедевром устного и нематериального наследия человечества». Так или иначе, олонхо присутствует во всех спектаклях режиссера, и Театр им. П. А. Ойунского выполняет миссию по сохранению этого уникального фольклора. Легенда о спектаклях театра Андрея Борисова, побывавшего в 80-х на гастролях в Москве и Петербурге, жива до сих пор. И вот свой дипломный спектакль, который держится в репертуаре уже 32-й год, режиссер привез в Казань. Конечно, места прежних исполнителей заняли молодые актеры, но ритуал остался тем же. Повесть Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря» лежит в основе спектакля «Желанный голубой берег мой». Высота сцены срезана, закрыта черным полотном. Вся сцена для нас — узкое пространство среднего мира, мира людей. Рассказчик — в обычном черном костюме, в очках, обобщенный «наш современник» — размеренно начинает повествование, усыпляя нашу бдительность. Он не участвует в действии — он выходит из правой кулисы и уходит в левую. Но постепенно у него появляются в руках атрибуты совсем другого персонажа. То бубен, то веревка с какими-то вязочками. В финале яростное самопожертвование героев заставляет его трансформироваться и предъявить нам свою настоящую шаманскую суть. Точнее, он, наверное, ойуун («шаман» по-якутски) — тот, кто способен путешествовать между мирами. Может быть, режиссерское решение, найденное много лет назад, сейчас выглядит архаично, а сочетание электронной музыки Эдуарда Артемьева с фольклором точно отсылает в 80-е, но трагическая история гибели одних ради жизни других, развернутая в естественный круговорот жизни и смерти, завораживает.
Короткие заметки и небольшая программная беседа.
Второй и третий день форума заполнен впечатлениями. Послушала лекцию Глеба Ситковского про европейский театр: от Кристофа Марталера через Боба Уилсона к Кшиштофу Варликовскому. Успела к Анне Анатольевне Степановой на лекцию про повседневность в пьесах Володина и Пряжко. Не путайте с обыденностью. У Елены Ковальской услышала про культурную политику и необходимость, и самое главное, возможность принимать в ней участие. Заглянула на лекцию о современном танц-театре от Мочаловой Людмилы Георгиевны, осталась потрясена неограниченными способностями танцевальных коллективов, в которых участвуют люди с ограниченными возможностями. Не успела на тренинг по вождению тростевой куклы и про методологию театрального образования кукольников тоже ничего не узнала, а хотелось. И обсуждение вчерашнего спектакля Ф. Бикчантаева «Однажды летним днем», которое проводила Марина Юрьевна Дмитревская с журналистами и критиками, было не охвачено.
Участвуя в суете перемещений из репетиционных комнат театра в аудитории педагогического университета, задумалась, а зачем такой форум художественному руководителю большого и успешного камаловского театра. Театр забит приезжими актерами, директорами и завлитами, жизнь бурлит, нарушая привычный ход вещей.
Стоева Фарид Рафкатович, зачем вам все это?
Бикчантаев Не хочу стагнации, консервации. Как только театр замкнулся в себе, считай погиб. Традиция — хорошо, миссия национального театра — прекрасно, но есть еще много всего интересного.
Стоева Вы думаете, что образовательный форум вас спасет?
Бикчантаев С одной стороны надеюсь на это. С другой, уверен, что великолепная способность человека забывать требует постоянного напоминания того, что уже знал. В прошлом году, мы вместе с Юрой Альщицом и Алехандро Гонсалесом Пуче ( помимо режиссерских и педагогических функций, оба руководят семинарами-тренингами на форуме – Н.С.) придумали тему этого образовательного «Науруза». Возвращение к ритуалу, к архаике, без которой мы не сможем двинуться дальше.
Стоева То есть, ритуал в качестве основной темы выбран как начало, с которого …
Бикчантаев Да, мы хотим еще раз вернуться к началу, чтобы найти то, что мы по пути растеряли, забыли, неверно поняли.
Стоева Программа форума охватывает многие театральные профессии от актерского мастерства до менеджмента, пиара и до критики. Не боитесь рассредоточиться и объять необъятное?
Бикчантаев Когда придумывали программу форума ориентировались на актерские и режиссерские тренинги, но поняли, что без сценографии или объяснения работы со зрителем в национальном театре не обойтись. Из регионов и из Казани приезжают не только артисты и режиссеры, но и завлиты и директора театров. И не учитывать их запросы нельзя. Если брать театр как производство, то образовывать надо все цеха, включая распространителей билетов.
Вчера гостям образовательного форума показали спектакль Ф. Бикчантаева «Мулла». Премьера была два года назад, и тогда оставила смутное ощущение, сейчас впечатление от спектакля уложилось в текст. Но это не рецензия, из всего многофигурного спектакля я выделила только важный для меня смысловой кусок.
«Мулла» Т. Миннулин
Театр им. Г. Камала (Казань)
Режиссер Ф. Бикчантаев, художник-постановщик С. Скоморохов
« — Ты в Аллаха по-настоящему веришь?» – спросила она, старательно отводя взгляд, как бы стесняясь. Он стоял у окна, и его рубашка белым, удобным пятном выделялась на темном фоне. Обернувшись, и не пряча честной улыбки, он уже собирался ответить, даже открыл рот и набрал в легкие воздуха, но тут прогремел выстрел…
Описывая в таком стиле спектакль «Мулла» по пьесе Туфана Миннуллина, уже классика татарской драматургии, очень легко иронизировать. Пьеса создана в 2006 году, но как будто реалий девяностых годов перекочевали на страницы . Сюжет мелодраматичный и иногда похож на боевик времен перестройки, не слишком увлекает – новый мулла в деревне, разборки с бандитами, влюбленность в местную разбитную девчонку…
Привлекает противостояние молодого малоопытного муллы Асфандияра (Эмиля Талипова), по всей видимости действительно верующего и разуверившегося, не имеющего иллюзий относительно своих земляков, пропивающих все, Валиахмета (Искандера Хайруллина). Они идейные противники. Испытания в жизни Асфандияра привели к вере – по ходу действия становится понятно, что новый мулла уже сидел в тюрьме (без всяких нюансов – за что и почему), и поэтому может разрешать любые конфликты силой, но не хочет. Он и появляется в спектакле как герой боевика – под динамичную музыку, атлетического телосложения с прямой спиной и открытым взглядом. Кто угодно, но не мулла. Но характерный жест – сложенные или даже скрученные за спиной руки. Он сам скрутил себя. На насилие отвечает смирением, как и положено верующему.
А испытания в жизни Валиахмета отвратили его от веры и, кроме того, вызвали желание мстить. Его деда — муллу, у которого он воспитывался, сослали, и жители этой деревни как-то виноваты в этом. Теперь он вернулся и мстит потомкам тех людей, попросту говоря, спаивая и унижая их. Валиахмет появляется на сцене, танцуя под странный аккомпанемент звуков извлекаемых из видавшей виды валторны и разодранной гармошки. Играет на этих инструментах законченный алкоголик Бадретдин (Ильдус Габдрахманов). При этом Валиахмет одет «с иголочки» — пиджак, блестящий жилет, — и такая наигранная веселость. Он хитрец, ловкач – точно знающий, чего добивается. Он думает, что, унижая Бадретдина, упивается местью. А на самом деле не может простить жалкому человечишке его слабость. Бадретдин талантлив, и демонстрирует это исполняя простенькую песню, красиво с переливами – чистым и неправдоподобным для такого замшелого алкоголика голосом.
Треугольник этих героев отвечает за смыслы спектакля. Понятно, что речь не идет о том, удастся ли Асфандияру или Валиахмету перетянуть кого-то или друг друга на свою сторону. Слишком сильные характеры достались персонажам в исполнении этих актеров. Они, если хотите, и огрубляя, «бог» и «дьявол», борются, а поле битвы по-прежнему сердце. И сердце не выдерживает. Асфандияр, согласно своим убеждениям, пожалел Бадретдина — самого униженного, вечно клянчащего водку, готового за нее лаять и стоять на коленях. Отряхнул его, не побоявшись испачкаться, не стал брезгливо вытирать руки, как это делал Валиахмет. Бадретдин покончит с собой, но мы увидим только, как он под дождем катит огромный и какой-то непомерный тюк. Непосильная ноша. Грустный Валиахмет, сменивший праздничный жилет на серый свитер ищет ему замену, не поднимая головы, примеряя к очередному оболтусу гнутую валторну Бадретдина. Наш «дьявол», «мировое зло» лишенное услужливого, но как выяснилось гордого человека, заскучало.
В какой-то момент кажется, что Валиахмет понимает, что лучшей кандидатуры для мятой валторны, чем Асфандияр ему не найти. Асфандияр – еще духовно слаб, что делать с безверием – не знает. Может только самосовершенствоваться по ночам, отдавая предпочтение книге, а не молодой красавице-жене. И разуверившемуся бывшему романтику, а ныне цинику Валиахмету понятно, что сила на его стороне. Он точно знает, что его земляки, да и он сам не «дикие», как говорит Асфандияр, а «одичавшие». То есть, когда-то домашние, когда-то доверявшие, пусть только Богу, но отчаявшиеся. И вернуть доверие невозможно, нельзя поверить вновь.
Режиссер через Валиахмета достаточно отчетливо говорит нам, что разуверившегося не изменить, хотя он и жаждет этого. Такой человек будет ценнее и вернее, но его нет. И только тот, чье доверие еще не было обмануто, может переломить ситуацию. Заключительная сцена спектакля после выстрела — в луче света ребенок читает Коран. Некоторая банальность финала снимает сложность, заложенную на уровне актерского исполнения. Прямое столкновение, демонстрирующее, на чьей стороне физическое превосходство подчеркивает идейную слабость «силача». Нюансы в игре Валиахмета — Хайруллина противопоставлены прямолинейности актерского рисунка Асфандияра — Талипова. Хотя в других сценах Талипов удивляет тонкостью переживаний, и только при Валиахмете, его персонаж цепенеет. Талипову досталась роль сложнее, в том смысле, что она однозначней, площе – он должен оставаться положительным в любом случае: каким пришел его герой, таким и уйдет. Хайруллину легче, его Валиахмет интересней, мотивы мести нам явлены, и его образ развивается. Подчеркивать разницу этих двоих, может и не нужно, достаточно быстро становится понятно, что они одно целое.
Но за попытку сделать их достойными соперниками – чтобы нельзя было сказать однозначно, кто «плох», а кто «хорош» — спасибо.
Усталость ритуала.
В финале образовательного форума, режиссеры занимавшиеся тренингами показали нам то, к чему удалось придти за столь краткий период мастер-классов. Юрий Альшиц занимался ритуалом на материале «Чайки» и «Трех сестер». Попытка связать ритуал с монологом Нины Заречной: желание принять свое предназначение и невозможностью понять, в чем оно состоит. Сомнения и решимость. «Я актриса, нет, я чайка». И все бы было хорошо, если не очевидность происходящего. Выставленный на обозрение внутренний процесс работы над ролью для зрителя выглядел заумью, пошаговым репетиционным процессом, интересным для участника и невыносимым для зрителя. За ритуалом невозможно наблюдать, в нем можно только участвовать, как правильно сказал Ю. Альшиц в начале представления. Все так. В этом процессе нет времени, оно уходит на внутреннюю сосредоточенность актера, а зритель в «минусе» и зевает. Попытка завязать всю подготовку к роли или к спектаклю с ритуалом, именно как к процессу, как к действию, имеющему свои сакральные жесты, последовательность движений, мыслей была не убедительна, потому что в нем нет и, по всей видимости, не может быть результата. Репетиция, приводящая к спектаклю, полна смысла. Получилось режиссированное действие, имеющие законченную форму, содержащую внутри отголоски ритуала. Ритуал устал, как устает металл от многократного и разнонаправленного использования. Ритуал накопил усталость и пошли трещины. У греческого режиссера Димитриса Тиамиса, который пытался связать ритуал с пушкинским «Моцартом и Сальери» представление выглядело работой этюдным методом, подбирающим единственно верное решение сцены отравления. В какие-то моменты красиво, в какие-то странно. Но идея убийства Моцарта, как жертвоприношения получалась размноженной, растиражированной как в дурном сне, повторяющем одно и то же с вариациями. Наверно, это тоже ритуал. Порадовал Алехандро Гонсалес Пуче, который тоже начал с подобия ритуала. Но его «ритуал» был направлен на координацию движений, на работу с партнером, на коллективную импровизацию. Актерский тренинг не пытался выглядеть чем-то другим. И результат, показ сцен из пьесы Сервантеса «Театр чудес» обернулся забавной игрой со зрительским восприятием. Мы в ожидании чудес должны были изрядно потрудиться, включить собственное воображение и быть готовыми к неожиданностям. Игра интересней ритуала, продуктивней, динамичней. А главное не пытается рядиться в чужие наряды, всегда предстает тем, что есть — игрой.
Расспросив участников форума о результатах их образовательного процесса, узнала, что семинары, лекции и тренинги были для них интересны, познавательны, независимо от того, что они уже знали. Личность педагога и его взгляд на искусство, способы работы и анализа всегда привлекают пытливые умы. К каким-то повторам приращивалось новое знание, кругозор расширяется и появляется возможность создания чего-то нового. А создание нового, как известно и есть творчество. Форум за неделю своей работы сделал очередную динамичную прививку к творчеству.