«Горе от ума». А. С. Грибоедов.
РАМТ.
Режиссер Алексей Бородин, художник Станислав Бенедиктов.

Этот спектакль, как книги Франсуазы Саган, полон свежих чувств. Алексей Бородин, конечно, плеснул колдовства в знакомый текст.

Легкое дыхание с первой сцены. Катается на коньках по сцене слуга Петрушка, жмурится от первых лучей солнца веселая Лизанька, и вы сразу потонете в этом рассвете. Тяжелейшую на вид декорацию — белые стены с дверями — актеры передвигают движением руки. Стены раздвигаются, складываются в линию или острый угол, заливая одну комнату солнцем и оставляя другую в тени. Волшебная работа со светом Нарек Туманян.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Актеры играют так, будто они только что это придумали, и им легко и естественно говорить именно эти слова. Утро в доме Фамусова совсем не настраивает на собрание школьных цитат и известный список обличений. Этот девичий смех, смущенный у невыспавшейся Софьи (Ирина Таранник) и насмешливый у опытной Лизы (Дарья Семенова), наслаждение утром и молодостью говорят еще и о чем-то другом. О том, что горе в этом спектакле будет не только от ума. Здесь Фамусов молод, спортивен и очень хорош (Алексей Веселкин). Он нежно обнимает Лизу, не оставляя никаких сомнений в их отношениях. И в том, что хозяин и прислуга в них довольны. И Чацкий (Максим Керин) в первую минуту в доме Фамусова сыплет насмешками и колкостями, скорее, от смущения, от желания спрятать взрослое чувство к Софье, которое в странствиях зажглось еще сильнее, посадило его в карету — сорок пять часов в пути, ветер, буря, сто раз упал, чтобы ворваться чуть свет, с мороза, весь в снегу, в знакомый дом не обличителем, а пламенным, голодным любовником. «И я у ваших ног!»

Появляется он с высоты верхней ложи под восхищенные взгляды зрителей. Безумно красивый в своем незастегнутом длинном черном пальто, в белом накрахмаленном воротничке. И как несдержан, смел и напорист он в желании дотрагиваться до Софьи, прижать ее к себе, взять в руки ее лицо, которое не видел три года, с мужским уверенным желанием никогда не отпускать. Этому Чацкому не нужен свет. Ему нужна она.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Здесь мужчины вообще легко обнимают женщин, кружат их, а женщины рады этому мужскому участию, даже когда Молчалин (Даниил Шперлинг) появляется перед Лизой голым по пояс. Стыдливость и бесстыдство, невинный женский флирт и брутальная мужская уверенность — в этом спектакле много тактильных, живых отношений мужчины и женщины. И Чацкий здесь совсем не чужой. На правах своего болтает, сидя на корточках, с Фамусовым. Знаменитый монолог «А судьи кто?» читает прямо в зал, по-приятельски обнимая Фамусова и Скалозуба (Александр Рагулин). Почти всю сцену бала по-гусарски попивает шампанское с приятелем в верхней ложе, залихватски поставив ногу на бордюр и свесив полу длинного пальто в зал. Здесь, кажется, даже потерпели бы его насмешки, если бы не месть охладевшей женщины.

Бородин, как влюбленный реставратор, снял с картины многовековой слой прочтений и увидел текст Грибоедова как в первый раз, наслаждаясь открытием каждой строчки. Кажется даже, что он как бы смягчил главную повестку дня — осуждение. Конечно, «Горе от ума» — это очень современно, это жажда перемен, появления в обществе передовых людей и ненависть к богатству и лицемерию. Конечно, народ в зале живо реагирует на слова про «отечества отцов», которые «защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, великолепные соорудя палаты». И дружно смеется над Репетиловым с его тайным сообществом бездельников-либералов. Но режиссер главным сделал все-таки не оппозиционные речи, а нежность и грусть по эпохе, которой уже с нами нет. Эпохе барышень, любовных романов и разбитых сердец. Это в лучшем смысле дореволюционный, дворянский спектакль — задумчивое фортепиано, танцующий на балу Чацкий, кареты, шубки и снежинки.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Сегодня, когда, казалось бы, больше всего нужен Грибоедов и его «Горе от ума», сильнее всего в спектакле театра РАМТ срабатывает то, что мы меньше всего видим в жизни и чего всем ужасно не хватает. Любовь, добрые отношения, желание услышать и понять друг друга. Все-таки великая классика всегда появляется вовремя. Честный человек — это большая проблема для общества, но несчастный честный человек — это еще и проблема для него одного. Это его личное горе, и с ним ему жить.