Вильям Шекспир. «Ромео и Джульетта».
Большой театр кукол.
Режиссер Галина Бызгу

Вода, человеческие тела, ткань и свет — вот плоть этого спектакля. А его душа возникает из музыки и звуков, создающих атмосферу то таинственную, мистическую, волшебную, то энергично-брутальную, когда брызжущая через край жизнь и бурлящая кровь становятся причинами смерти.

Посреди сцены небольшой деревянный бассейн, в котором женщины стирают белье, — а точнее, шторы, спускающиеся в воду с четырех сторон сцены, — и широкое прямоугольное окно, по размеру похожее на гроб и служащее «балконом» для Ромео и Джульетты. Вот, по сути, и все. Остальное — актеры, свет и вода, которая то и дело плещется, разбрызгивается и блестит, освещенная яркими разноцветными лучами.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Монтекки и Капулетти можно отличить по цвету одежды: на тех и других одинаковые брюки и куртки, только на одних светло-серые с грязно-оранжевыми заплатами, а на других — напротив, грязно-оранжевые со светло-серыми. Женщины одеты в длинные черные платья, их головы повязаны белыми платками, похожими на головные уборы женщин с картин художников раннего Возрождения. На Ромео — обыкновенная белая футболка, белые брюки, подвернутые до колен, белые кроссовки. Это выделяет его среди остальных, он как будто вне междоусобных распрей. Иначе одета и Джульетта — на ней алые колготки и коротенькое платьице, придающее ей деревенскую простоватость. Ни о какой небесной красоте и женственности тут и речи не идет. Особенно это очевидно в сравнении с Розалиной — появляющейся как наваждение, как кошмарное видение Ромео, — в затейливом платье разных оттенков красного. Она ступает на пуантах грациозно-кукольной походкой, красивая холодной нездешней красотой. Здесь нельзя не вспомнить слова Анатолия Эфроса из книги «Репетиция — любовь моя»: «Эта мучительная любовь к Розалине и это беспрерывное, вынужденное пребывание в атмосфере вражды Капулетти и Монтекки (…) И вдруг такая смешная, такая милая Джульетта (…) — его жизнь и его радость!»

Эфрос видел в Джульетте настоящую женщину — живую, простую, милую, смешную, способную любить, родную и настоящую, в отличие от холодной и отрешенной красавицы Розалины. Розалину любить больно, а любить Джульетту — это счастье. Надо сказать, что игра Натальи Сизовой несколько утрирована, ее Джульетта слишком эмоциональна, а ее простоватость иногда доходит до грубости — зато в ней нет ни капли кокетства, слащавой жеманности и лицемерия. Ромео — Алесь Снопковский — более традиционен, хотя и он кажется деревенским простачком, но молодых актеров, играющих возлюбленных, нельзя обвинить в неискренности. Когда Ромео взбирается по плоской стене на балкон, когда Джульетта свешивается, чтобы поцеловать его, — они сияют молодым счастьем и глубокой, настоящей, радостной любовью.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Но по-настоящему главным действующим лицом в спектакле нельзя назвать ни Ромео, ни Джульетту. Помните эпизод, когда Меркуцио рассказывает о королеве Маб, ткущей сны людей? Из этого эпизода режиссером Галиной Бызгу был сочинен персонаж, который стал основной пружиной действия, разгадкой всех загадок. Королева Маб (Виктория Короткова), она же — чума, невидимо присутствует рядом, нашептывая Джульетте «судьба», когда та, танцуя на балу в коротенькой детской юбчонке, с двумя смешными хвостиками и челкой, впервые видит своего будущего избранника. Ромео увидел и влюбился, его тогда словно что-то озарило. Но глаза его были закрыты повязкой, надетой Маб. И, возможно, все это было сном. Юным влюбленным кажется, что они полюбили друг друга, сделали осознанный выбор, а в действительности это колдовство королевы Маб.

Мистический подтекст, атмосфера загадочности соединяется в спектакле с современными ритмами, светомузыкой, чеканящей тела и движения, и уличными прихватами молодых парней, которые в прямом и переносном смысле поднимаются на сцену откуда-то из глубины зрительного зала.

Режиссеру и студентам курса Руслана Кудашова удалось сделать спектакль и современным, и историческим. Дух, атмосфера — с брутальными танцами-драками, с кипящей молодой силой, с тонкой бледностью девушки-чумы, с любовью двух молодых почти-детей — так же близка современности, как и эпохе Возрождения. Современность и Возрождение переплетаются в простых текстах перевода Осии Сороки, в образном ряде, в звуковом оформлении. И в этой яркой хмельной карнавальной толпе с разнузданными прихватами не то уличного хулиганья, не то возрожденческих людей-гигантов Ромео и Джульетта кажутся и своими, и чужими. Как, наверное, было и будет всегда с теми, кто способен жить, мыслить и чувствовать вопреки течению, пусть и подталкиваемый незримыми чарами королевы Маб.