Камиль Ирикович Тукаев — добрейшей души человек. Тут вы, возможно, воскликнете: «Ну вот так начал! Об артисте ж речь, едрена матрена!» Не знаю, как для кого, дорогие товарищи, а по мне — доброта есть наипервейшее качество. Особенно в наше жестоковыйное время. За тридцать с лишним лет знакомства не доводилось ни разу видеть Тукаева ни в злости, ни в ярости, и чтобы он бранил — что в глаза, что уж, тем более, за глаза — кого-либо, особливо из коллег по цеху, тоже не припомню. А если уж про актерскую братию говорить, то согласитесь — не самый добрый народ; профессия в некотором смысле располагает… Но, как выясняется, не каждого.

Еще Камиль Ирикович, несомненно, величайшего ума человек. И даже не в пытливости тут соль, не в прямо-таки юношеской жадности до новых впечатлений, в первую голову эстетических (все он видел, обо всем происходящем на нивах различных искусств знает, а ежели вдруг по случайности что-то упустил, о чем в разговоре с собеседником выяснится, то будьте уверены — запомнит и в самое ближайшее время сей пробел восполнит). Куда важнее тут мудрость — та очевидная мудрость человеческая, которая ему свойственна, которую, что называется, буквально источает его степенная, несуетная, всячески располагающая к себе личность. (Каково завернул, а?! Но юбилей вкупе с юбиляром высокого штиля взыскуют.)

Добр, многознающ, мудр. Таков наш Камиль! Недаром, недаром стал он некоторое время тому назад лицом — в самом прямом смысле слова — фестиваля «Маршак», встречая его зрителей в образе славного дедушки Самуила. Я, правда, сам видел это только на фотографиях, но мне рассказывали, как органичен был тукаевский Маршак. А впрочем, кто и когда выходил у него неорганичен? Я лично не припомню.

Нужно сказать, что автору этих хвалебных по справедливости строк вообще-то довелось видеть лишь весьма небольшую часть из весьма солидного — за сорок-то лет на сцене — списка ролей артиста Тукаева К. И. По понятным причинам не довелось лицезреть Городничего с Егором Булычовым, сыгранных в выпускных спектаклях курса Иркутского театрального училища (при том что сами эти роли выпускника уже говорили о многом). Не застал Тома Рыло, Кота Ямамото и Ежика из «Теремка» (из недолгого его пребывания в Иркутском ТЮЗе времен Вячеслава Кокорина). Да и в ТЮЗе Воронежском, на сцене которого довелось впервые увидеть его в таком далеком теперь, как принято выражаться, 1990 году, мимо меня, увы, прошли такие творения, как Беранже, Глумов, Константин в «Детях Ванюшина» и Кот Базилио.

К. Тукаев (Люцифер).
Фото — архив театра.

Но зато повезло посмотреть в ту пору два прекрасных и, наверное, можно сказать, легендарных спектакля: «Лапшедром» Михаила Бычкова по стихам Вл. Друка и «Хармсбург, или История дерущихся», поставленный голландским режиссером Тедом Кайзером. В первом из них сегодняшний юбиляр явил себя в качестве актера лирического, поэтического склада (оставаясь в общем смеховом, что важно, контексте), а во втором — мастерски обнаружил недюжинную фарсовую грань своего богатого дарования — причем, опять же, вереница уморительно комических его персонажей неизменно — как то и заложено в природе хармсовского юмора — подпитывалась печалью-тоской и даже ужасом перед непознаваемой странностью и несовершенством мира.

Мало кто способен, причем практически всегда, в каждой своей работе, держать такой внутренний диапазон. Мало кому удается быть одновременно смешным и трогательным, острым и вдохновенным. В последние два десятилетия, в пору своего, тут уж смело говорим, творческого расцвета в труппе Воронежского Камерного Камиль Тукаев развил эту свою редкую способность до степеней необычайных. При том что я опять-таки не видел ни угаровского Обломова, ни пушкинского Сальери, ни шекспировского Мальволио, ни байроновского Люцифера (тут попутно сам собой возникает вопрос: интересно, а есть в мировом репертуаре роль, которая этому протеевскому таланту оказалась бы не по плечу?) — но и того, что видел, хватило вполне на то, чтобы со всей очевидностью признать: Камиль Ирикович Тукаев является одним из самых крупных и крутых артистов нашего времени. Именно так, дамы и господа, крупных и крутых! Первый солдат в «Зиме» Е. Гришковца, дядя Ваня, Ак в «Аке и Человечестве» и, конечно же, масконосный Креон о том прямо и недвусмысленно свидетельствуют.

К. Тукаев (Ак).
Фото — архив театра.

Что еще следует сказать о Камиле Тукаеве? Что он необычайно верный человек, встретивший много лет назад «своего» режиссера в лице Михаила Владимировича Бычкова и не изменивший ему ни разу, даже в тот недолгий момент, когда вроде бы переехал на постоянное жительство в столицу в связи с успешно начавшейся кинокарьерой. Что он тонкий и правильный человек, поскольку, в конечном счете, достаточно скоро вернулся назад, сыграв в нескольких сериалах и, надо понимать, твердо поняв, что это не тот путь. Что скромность его категорически украшает. Что в общем и целом он — «человек во всем». Каких сегодня, что называется, не делают (именно поэтому, надо полагать, потянуло меня в этом поздравительном спиче на какую-то лексическую старорежимность).

И невероятно приятно, доложу я вам, иметь такого человека — наверное, не скажу, в друзьях, но как минимум в достаточно близких приятелях. Так что, дорогой мой Камиль, с юбилеем! Будь здоров и счастлив, а множество новых прекрасных ролей — нет никакого сомнения — приложатся!..

К. Тукаев (Войницкий).
Фото — архив театра.