«Женщина в песках». К. Абэ.
Прокопьевский драматический театр.
Автор сценической адаптации и режиссер Олег Степанов, художник Любовь Мелехина.

Ждал этой премьеры. Прокопьевский драматический — многократный участник Фестиваля театров малых городов России, лауреат «Золотой Маски» в 2011-м, в последующие годы привозивший спектакли на «Маску Плюс», — как будто выпал из обоймы. Минувшим летом прокопчане не участвовали ни в одном театральном фестивале — впервые за много лет. Надеялся, что новый спектакль переломит ситуацию и прервет творческий застой. Прокопьевский драматический ассоциируется с современной драматургией, осмыслением сегодняшней реальности. В самом известном романе Кобо Абэ, сочиненном в начале 1960-х, переклички с современностью не надо специально выискивать. Лозунг «Будь верен духу любви к родине» над конторой сельского правления. У ямы, в которой оказался главный герой, «стабильный угол» — сколько ни рой песок, все равно не выберешься. Патриотизм и стабильность, как в сегодняшней России. В шахтерском Прокопьевске, кажется, остались только те, кто не в состоянии отсюда уехать. И проблемы этого малого города никого не волнуют, как и беды затерянной в песках японской деревни, о которой написал Кобо Абэ.

Но Олег Степанов прочитал «Женщину в песках» как экзистенциальную историю. Режиссер обратил внимание, что этот роман — еще и криминальное расследование. «В один из августовских дней пропал человек» — первая его строчка. А в финале цитируется постановление — «считать пропавшего умершим». Режиссер придумал двух персонажей — эдаких детективов, секретных агентов, которые расследуют дело об исчезновении. Занятые в этих ролях Сергей Жуйков и Гоча Путкарадзе играют элегантных джентльменов, похожих, как двойники, и двигающихся почти синхронно. На публику и на других актеров смотрят с чувством некоторого превосходства, словно заранее знают все, что произойдет дальше. Большую часть времени эти детективы находятся между сценой и партером, воссоздавая или комментируя историю, разворачивающуюся на подмостках. Рядом со сценой стол, на котором макет дома внутри песчаной горы, подсвеченное снизу стекло для рисования песком; последний снимок пропавшего, оставленная им записка, страница японской газеты и другие вещдоки. С помощью видеокамеры, работающей в режиме макросъемки, сыщики-агенты проецируют изображения предметов со стола на большой экран, висящий на сцене. Игра с масштабами подчеркивает иррациональность мира, в котором очутился главный герой.

Сцена из спектакля.
Фото — Н. Федоринин.

В романе Кобо Абэ песок не желтый, а серый. И сценографическое решение спектакля выдержано в серых тонах. Мобильные двухъярусные конструкции, похожие на стремянки. Жестяные бочки, которые день за днем перекатывают герои. Одежда. Все будто стерто, нивелировано песком и ветром. Но эта «затертость» не ассоциируется с ветхостью, а напоминает о вечности, неизменности.

Японский писатель задавался вопросом: будь волны барханов не песчаными, а звуковыми, какая бы здесь звучала мелодия? Акустическое пространство спектакля — сочинения Штокхаузена, современная экспериментальная электронная музыка и громыхание упомянутых жестяных бочек.

Чтобы найти новый вид шпанской мушки, главный герой — коллекционер-энтомолог Ники — отправляется в пески. В начале спектакля Анатолий Иванов (Ники) смотрит на экран: изображение — потирающая лапки муха — выглядит устрашающе огромным. На несколько секунд фигура актера попадает в луч проектора, и на экране возникает тень Ники. Он сам становится частью мира, за которым прежде наблюдал. Конечно, в этот момент нельзя не вспомнить «Превращение» Кафки.

В исполнении Иванова Ники — сдержанный, скромный, может быть, даже заурядный, но в глубине души самолюбивый человек. По-настоящему он оживляется, только когда говорит о науке и своих исследованиях. Философские монологи-сентенции Ники — самые сильные эпизоды спектакля. А высшая театральная точка — рассуждения о «билете в один конец». Иванов стоит перед экраном, на котором изображение насыпанного на стекло песка. Актеры-сыщики постепенно расчищают стекло кисточкой, будто откапывая заживо погребенного. И слова Ники возникают из небытия, врезаются в память, звучат как последняя и окончательная истина, найденная им в песках. Спектакль, по большей части бесстрастный, иногда ироничный, здесь поднимается до высот трагедии.

Необходимость развивать сюжет тяготит режиссера. Лестницу унесли, и наверх Ники уже не выбраться. Но для героя Иванова это не потрясение. «Даже дождевой червь не вытянется, если не раздражать его кожицу». Иными словами, внешние раздражители стимулируют мышление. Кажется, в спектакле Олега Степанова песочный плен — только повод для осознания этой мысли. Герой Иванова не меняется, когда предпринимает неудачную попытку сбежать: он и в этом эпизоде больше философствует, чем действует. Не становится событием и физическое сближение Ники с Женщиной, дом которой стал для него тюрьмой. В глубине сцены Он и Она снимают одежды, а на переднем плане сыщики-детективы, почти закрывающие фигуры любовников от зрителей, с некоторой снисходительностью рассказывают о том, как размножаются мыши перед гибелью. Ни эротики, ни эпатирующего физиологизма.

Сцена из спектакля.
Фото — Н. Федоринин.

В роли Женщины Ольга Гардер. Ее пластика и голос соответствуют представлениям европейцев о патриархальной японской женщине: чуть-чуть семенящая походка, негромкий, журчащий как ручей голос, прямая спина, сдержанные жесты и мимика. Она не теряет контроль над собой, даже когда гневается. Предупредительна и доброжелательна, но по облику не отгадаешь возраст и ничего не узнаешь о ее прошлом. И все-таки актриса играет не «этнографию». Ее Женщина — это таинственное существо (может быть, не совсем и человек), которое невозможно идентифицировать. В выцветшем платье, делающем ее фигуру размытой, в нелепой шапочке с длинными подвязками она похожа и на девочку, и на старушку. «Вы как насекомые!» — восклицает Ники. Иванов произносит эту реплику, видя, как Женщина, натянув на голову пакет, чтобы в тарелку не попадал песок, принимается за еду. В тот момент актриса действительно напоминает муху, гигантское изображение которой герой изучал в начале спектакле.

Режиссер и художник придумали шаржированную куклу-ангела, похожую и на Женщину, и на насекомое. Дважды к Ники Анатолия Иванова нисходит этот мираж-галлюцинация. И в спектакле, вроде бы, должно все срастись: мужчина отправляется на поиски редкой мушки, а находит Женщину, изучать которую еще интереснее. Но это небанальное режиссерское решение лишь намечено. Главный герой слишком занят размышлениями о природе вещей и о самом себе. Ту, с которой оказался рядом, по-настоящему замечает, только когда ее забирают из ямы. Перед расставанием он говорит, что рассказы Женщины о прошлом оказались ложью, и просит открыть правду. По сути, спрашивает: кто же ты такая? Женщина хранит молчание, ее лицо остается непроницаемым. И как только она исчезает, находятся дела поважнее. В бочке, из которой Ники сделал ловушку для ворон, накапливается вода — поднимается из нижних слоев песка. Это случайное открытие для героя Иванова — наиважнейшее событие. Оставшись на сцене совершенно один, он прыгает и радуется как ребенок, предварительно настроив радиоприемник на волну, где передают песню «One way ticket» («Билет в один конец»). Самолюбие естествоиспытателя удовлетворено: не поймал редкое насекомое, зато сделал изобретение! Поэтому и не воспользовался оставленной лестницей. Зачем куда-то бежать? Изобретать и философствовать можно и в яме.

«Женщина в песках» — не вполне сложившийся, но по-своему интересный спектакль. Надеюсь, театр небольшого шахтерского города останется фестивальным.