С 26 сентября по 10 октября в Норильске проходят «Параллели». Традиционно в программе спектакли, выставки и концерты участников из северных стран, а также мастер-классы, лекции и лаборатории. В этом году в гостях у «Параллелей» — театры и концертные коллективы из Дании, Норвегии, Исландии, Финляндии, Голландии, Нидерландов и городов России.
Первый фестиваль «Параллели» прошел в Норильске два года назад, инициатором его стал местный Заполярный драматический театр им. В. Маяковского. Идея собрать под своей крышей разные виды искусств стран-северян оказалась востребованной — на фестивале побывали артисты из Канады, Исландии, Норвегии и Финляндии. Россию помимо самого Норильска представляли театры Петрозаводска и Якутии. В этом году расширилась не только география, но и программа — в ней стало больше выставок и мастер-классов. Добавились и творческие лаборатории. Хореографы Ольга Цветкова и Алиса Шнайдер, драматург Март Колдитс и звукорежиссер Рензо Ван Стинберген занимаются современным танцем с норильскими подростками. Некий результат их изысканий будет явлен публике в дни фестиваля.
«Братья Ч.» Норильского заполярного театра драмы.
Фото — архив театра.
Параллельно под руководством Елены Ковальской проводится лаборатория «Живому театру живого автора» с труппой Норильского драмтеатра. Совместно с московским режиссером Анной Потаповой, драматургами Любой Стрижак и Андреем Стадниковым актеры исследуют свой город, его среду и людей. 3 октября можно будет увидеть эскиз спектакля, который, как предполагается, должен показать образ Норильска глазами его жителей.
В основной программе также немало любопытного. От хозяев фестиваля в ней два спектакля — «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше (режиссер Александр Исаков) и «Братья Ч.» по пьесе Елены Греминой (в постановке еще одного петербуржца, Тимура Насирова). За фольклорную часть в этом году отвечают иностранцы — струнный квинтет Anima Ensemble из Норвегии, в репертуаре которого не только современная и классическая, но и народная музыка, а также финский театр Ruska Ensemble. Последний привез спектакль «Последняя утренняя звезда». Что интересно — поставлен он не по финскому фольклору, а по мотивам эпического романа хантыйского писателя Еремея Айпина «Ханты, или Звезда утренней зари». Через монолог главного героя — охотника Демьяна — в спектакле рассказывается о драматической судьбе народа ханты, почти исчезнувшего во времена СССР.
«Граница» Йо Стромгрена.
Фото — Анна Клишина.
В детской составляющей программы — сторителлинг «Беовульф» от датского Det Fortællende Teater (Копенгаген) и мюзикл «История Дюймовочки. Зарисовки с натуры» театра «Карамболь» из Санкт-Петербурга. Современную хореографию, помимо лабораторного подросткового эксперимента, представляют два ведущих коллектива Исландии — музыкальная группа Gus Gus и танцевальная компания «Рейкьявик Дэнс Продакшн» со спектаклем «Путешествие» плюс норвежская хореографическая компания Йо Стромгрена (спектакль «Граница»). Также среди танцевальных постановок — «Танго-шоу». Но не из Аргентины, а от ансамбля из Дании «Тангофид». Предварит их выступление аргентинская вечеринка.
В Норильске нет ни балетного, ни оперного театра, ни оперетты — возможно, именно поэтому львиную долю «Параллелей» занимают спектакли музыкальные. Специально для молодежной аудитории в программе фестиваля — нашумевшая хип-хопера «Копы в огне» от хип-хоп-комьюнити How2make и творческого объединения Le Cirque de Сharles La Tannes (Москва).
Полная афиша фестиваля здесь.
Лаборатория «Живому театру живого автора» завершилась показом эскиза спектакля о норильчанах и городе Норильске. Драматурги Любовь Стрижак и Андрей Стадников вместе с актерами норильского театра драмы им. В. Маяковского проинтервьюировали множество горожан и сложили из этого текст, который срежeссировала Анна Потапова. Получилась история о городе и горожанах со множеством ответвлений. Одним из основных получился разговор о том, зачем и как приезжают в Норильске и почем уезжают. Такая обычная застольная тема, которая не устаревает как беседа о погоде и сопровождает всю жизнь. И экология здесь плохая и зимы злые, но тянет сюда как магнитом и так красива тундра. Большинство интервьюеров разрешало этот вопрос в пользу города. Начинался эскиз с монологов молодых людей, и проскакивали местечковые «тута». Молодые жители перед нами взвешивали все «за» и «против» и зрители, узнавая себя и свои размышления — смеялись. Эпизод, решенный режиссером как рассказ в кругу своих друзей, разбавлял монологичную структуру вербатима. В дальнейшем будет несколько таких смонтированных диалогов и несколько реально записанных. Например, диалог двух женщин, сидящих по всей видимости в кафе, и рассуждающих обо всем сразу и о детях, мужьях, распутстве и, конечно, о городе. Пойманная интонация, четко уловленный ритм заставляет запомнить этот кусок. Или экспрессивная беседа мужчин об охоте, о том сколько может весить и реально весит настоящий медведь…И множество других эпизодов создают образ города и его жителей с его спецификой, и с присущей только ему одному мифотворчеством. В других городах – другие мифы, а здесь о шаманах и заговорах, о бубнах, об охоте на медведя. Но отобранные эпизоды совсем не блещут диковинными сюжетами, не экзотика, одним словом — они узнаваемы, реальны. Зрители часто удивленно смеются, реагируя на знакомые истории, случившиеся на известных улицах. Внешне все это похоже на читку обычной пьесы, несколько стульев и актеры с текстом на листах. Но пока слишком вязкая драматургическая структура (это еще не пьеса, а только первое приближение к ней) и пойманный живой язык, хоть и лишенный обсценной лексики не дает их спутать. (Думаю, не стоит говорить, что в выбранной форме – вербатима, любая специфическая лексика не вставлена драматургом, дабы усугубить ситуацию, а сначала услышана и записана на улицах и только после этого попадает на сцену, а не наоборот). Эпизоды сменяют друг друга и все они интересные, но выстроенные последовательно они гасят динамику всего эскиза. Начало, решенное как серия контрастных эпизодов от «быстрых» где читается рэп к « медленным», где чиновник сухо напоминает о том, сколько уехало и каков прирост населения, или мужчина нетрадиционной ориентации говорит о своей любви к городу (а вы о чем подумали?) — проскальзывает быстро, то следующий час буксует. Вербатим ведь не копирует реальность, а предстает перед нами в своей тягучей подлинности, и тогда упрек в монотонности, рутинности становиться комплементом. Ну, если понимать, что рутина — составляющая жизни. А обсуждение после эскиза, явилось закономерным его продолжением, поскольку зрители начинали свои реплики с упоминания года своего приезда в Норильск и сколько лет они в нем живут. Мог ли этот вербатим получится злее, социально острее – наверняка. Мог ли быть смешнее или трагичнее – вероятно. Но как намек на будущую пьесу со своей темой — сложился.
Сольное выступление Бенедикт Маурсет скрипачки из Бергена (Норвегия). Скрипки особенные – традиционные норвежские, называемые Хардангерфеле. Наверно это сильно круто. Выглядят во всяком случае они прикольно: лак теплого охристо-медового оттенка, по краю какой-то растительный рисунок. Скрипка ими татуирована. Их оказалось 4 штуки. Бенедикт меняет скрипки в течение концерта. Хотя она говорит, что дело не столько в скрипах, сколько в смычках. Мне как не специалисту было все равно. А музыка оказалась интересная. Смесь традиционной норвежской мелодии и современных элементов. Это музыка и для танцев и для более официальных церемоний. Каждая композиция стремится к логическому развитию, благозвучию, не шумит, не кричит, а бежит как вода на перекате. Зрители услышали звуки северного моря и ощутили полет и бескрайность, ну и средневековые отголоски. Завтра она и «Анима Ансамбль» будут играть нечто барочное, и инструменты еще более старинные.
Сегодня вечером выступал ансамбль «Тангофид». Вот какая у вас ассоциация на слово «танго»? Астор Пьяццолла, Аргентина, страсти в клочья, много красного, обильные рюши на и без того объемных бюстах и бедрах, накаченные икры танцовщицы и слишком прямая спина танцоров? А у меня с Вонг Кар-Ваем, гонконгским режиссером, в одном из фильмов которого было много танго. Гонконг далеко от Аргентины. Дания откуда ансамбль «Тангофид» еще дальше, а Норильск, где они выступают вообще за Полярным кругом. Это северное танго, посвященное путешествию, как по стилям музыки, так и по Земле. Путешествие аскетичное и сухопарое. Оно, это датское танго предпочитает черный: и музыканты в черном и певица и танцоры. Страсти в голосе Андрэя Пеллигрини звучат не шуточные. Ее оперный вокал рвется под колосники и обрушивается в зал. Музыканты более сдержанные и нежные, они солируют или вторят с обаянием застенчивого человека, легко и ненавязчиво. Да и звуки музыки ассоциируются с пушистым снегом, а не с роковыми страстями. Здесь скорее, что-то от тщательно сдерживаемых страстей, которые кипят внутри. Состав инструментов не обычен для танго. Виолончель, бас-кларнет и две гитары. Страсти проявились в зрительном зале в обилии красного цвета в одежде. Не только шарф, сумка, сапоги. Ярко красные рубашки у мужчин, рыже-морковные платья у женщин.
Вот посмотрела вербатим в Норильске, написала комментарий, но сегодня подумала, что забыла сказать одну важную вещь. Вербатим этот не про молодых, не с молодыми. Не подростки рулят,актуален средний возраст .
Е. Гремина «Братья Ч.»
Норильский заполярный театр драмы им. В. Маяковского.
Режиссер Т. Насиров
Спектакль выросший из эскиза на творческой лаборатории современной драматургии «Полярка». Играют с листами текста в руках, в черном пространстве. На широком черном столе столпились стулья. Где-то у задника выстроилась еще шеренга Доска. Мел. Пыль. Братья. Семья. Частная история братьев Чеховых расширяется на все семьи, где кто-то жертвует собой, кто-то ерничает, кто-то спивается, кто-то умирает, кто-то любит, а все вместе страдают. Давно стряхнувшая с себя налет академизма (благодаря книгам Д. Рейфилда «Жизнь Чехова» и А. Кузичевой «Чехов. Жизнь отдельного человека»), биография Антона Павловича в пьесе Греминой служит прекрасным демонстрационным материалом для постановки сложных вопросов без ответов. Самопожертвование – ради чего? Что значит жить? Что значит растрачивать талант? И прочее.
Бравурное начало спектакля, пробалтывающее лирические куски, схватывающее сразу какой-то нерв спектакля несется галопом. Вот отстранились от текста, вот вышли из роли и разыграли от себя пару фраз, вот проявили отношение и к своему герою и к другим персонажам, вот уткнулись обратно в листы, и дальше-дальше-дальше. Начертив мелом усадьбу и озеро с голавлем, и кошку и еще что-то невнятное, герои отдали дань инфантилизму. Детский рисунок мелом на полу, стульях, столах. Николай (Николай Каверин) старший брат Антона, не график и не живописец, он способен только рисовать крестики на стульях. Александр (Роман Лесик), еще один старший брат Антона, не писатель и не талант, он может только канючить и ерничать. Антон (Денис Ганин), не литератор, он не живет, он ждет, он собирает материал. Следы мела остаются на черной одежде актеров и сначала кажутся просто пылью человеческих отношений, какой-то нелепой грязью. Но вот Антон напишет на черной одежде Наташи, что любит Дуню, и меловые полосы «рассекут» человека. Эти раны — бескровные, легко стряхнуть с одежды, но не с жизни. Исчерканная Антоном юбка и блуза Наташи (Юлии Новиковой) свидетельство их объединяющей нелюбви. Ей приходиться быть слишком свободной, даже вульгарной, эпатировать и быть злючкой, чтобы привлечь внимание Антона. Все напрасно, потому что за поверхностной развязанной манерой, все время проглядывает тихое, скромное существо, готовое на самопожертвование. В отличие от Дуни ( Анна Шимохина) которой нужен только сам Антон, без его семьи раздолбаев, без нытиков и «рабов», выдавливающих из себя что-то . Наташа готова взять их всех вместе. Дуня с первой же сцены в оппозиции ко всем. Она чужая – в светлой блузе, и шляпке. Слишком хороша и наверно, богата. Свое возмущение, невыразимое вслух, Дуня пишет на доске размашисто, скоро, кроша мел — «Дуня разливает чай».
Проще простого написать на доске: «Мы будем happy» — но это ничего не значит, слова сотрет следующий страждущий. Мизансцены разнообразны и каждая добавляет подтекст. Антон, крепкий и невысокий сидит на спинке стула и смотрит сверху на долговязого Александра, буквально «стекающего» со стула. Ему не просто неприятно, а не выносимо, но он делает вид, что все нормально. Дуня стоит напротив Наташи, обе отчаянно бьют ладонями по столу – своеобразный пинг-понг, а на кону, конечно Антон, который сидит за этим же столом. Режиссер строит спектакль по нисходящей, высокий эмоциональный настрой первых сцен сменяется леденящим холодом финала. Ироничные наши современники меняют театральную прозодежду на костюмы персонажей известных пьес Чехова. Благо, что реплики узнаваемы – вот Иванов и Сара, вот Медведенко и Маша, вот Треплев и Тригорин. Может быть все они, взятые из жизни Антона Павловича, только питательная среда, без которой не было бы драматурга. Режиссеру не сильно важен Чехов писатель, не написавший большого романа, и может, быть не столько вообще Чехов, а важен просто – человек. Братья Человеки.