«Я не участвую в войне».
Гоголь-Центр.
Режиссер Алексей Агранович, драматург Егор Прокопьев, художники-сценографы Анна Наумова и Кирилл Благодатских.

В Гоголь-Центре появился спектакль-посвящение к столетию Юрия Левитанского.

Сцена из спектакля.
Фото — Ира Полярная.

«Я не участвую в войне» — уже само название поэтического вечера, сыгранного в Гоголь-Центре и вошедшего в репертуар, звучит как противостояние всему происходящему вокруг. Вечер памяти Юрия Левитанского — как след «Звезды»: проекта, посвященного пяти крупнейшим поэтам ХХ века (Цветаева, Ахматова, Пастернак, Мандельштам и Кузмин). Поэзия здесь становится камертоном театра — стройности формы, концентрации смысла, настройки совести («Поэзия, вот образ твой — окно, горящее в ночи»). Играться поэтический спектакль будет нечасто (следующий раз в апреле), но свое отдельное важное место, безусловно, займет. В нем заняты Филипп Авдеев, Алексей Агранович, Светлана Брагарник, Ирина Выборнова, Александр Горчилин, Никита Еленев, Яна Иртеньева, Никита Кукушкин, Светлана Мамрешева, Семен Штейнберг и приглашенные Юрий Стоянов и Александр Филиппенко.

«Заглавное» стихотворение — «Обожженная муза» — читает яростным речитативом Филипп Авдеев. «Ну что с того, что я там был» в устах человека, который ТАМ не был, звучит как приговор молодого поколения тому, что творится вокруг. Как в поэзии Юрия Левитанского, время закольцевалось, прошлое просвечивает в настоящем и знает наперед о будущем — «мы еще будем когда-то, но мы уже были». Призрак войны, который вертится на карусели времени, поравнялся теперь с нами. Чужой, даже не пережитый лично, опыт уже стал твоим — не отвернуться, не забыть, не начать с чистого листа.

Сцена из спектакля.
Фото — Ира Полярная.

В основу спектакля лег сборник «Кинематограф», а пространством стало помещение киноархива, где стоят стеллажи с бобинами, а актеры похожи на архивариусов. Спектакль «прошит» прозой Левитанского, где в числе прочего звучит его столь важная сейчас речь на вручении Государственной премии («Ложка правды в бочке премий»), а также фрагментами из кинофильмов — «Двадцать дней без войны», «Храни меня, мой талисман», «Страх высоты», «Спасатель»… Они впрямую не связаны с текстами, но лица — Алексея Петренко, Юрия Никулина, Андрея Мягкова, Олега Янковского, Михаила Козакова, Булата Окуджавы — напоминают о «необщем выражении» интеллигенции, детей оттепели, читателей Левитанского. Вроде бы, все это было совсем недавно, и все они были живы, среди нас — а вот уже мы все оторвались от них и плывем дальше, а они остались на берегу, еще немного — и скроются за поворотом. Только два киноотрывка стали прямыми иллюстрациями к стихам. Черно-белый фильм Фрица Ланга «Нибелунги» — к стихотворению «Воспоминание о Нибелунгах» (Алексей Агранович читает его с мягкой и грустной усмешкой, почти как прозу, — вот ведь, знали, кто такой Вальтер фон дер Фогельвейде, а не знали, что совсем скоро будут воевать с его потомками и всю свою жизнь, кому сколько отпущено, возвращаться с той войны). А к стихотворению «Квадратный человек» подошел мультфильм «Жил был Козявин», выпускная работа Андрея Хржановского.

Сцена из спектакля.
Фото — Ира Полярная.

Полки и огромные бобины с лентами — не просто декорация, а емкий образ запрещенной культуры: стихи в стол, фильмы на полку (художники-сценографы Анна Наумова и Кирилл Благодатских). Кому-то удалось прорваться к зрителю и читателю, кто-то так и не дожил… Актеры разных поколений обращаются со стихами Юрия Левитанского, как с этими пленками. Их кажущаяся простота загадочна — Левитанский не боится заимствованных рифм (сороковые — роковые), не боится рифмовать одно и то же слово. Порой он, точно пришелец, не знающий всех слов, обходится теми, что оказались под рукой, — и добивается пронзительной точности. Он разрабатывает слой за слоем, слово за словом, которые кажутся одинаковыми и даже бедными, — и вдруг докапывается до золотой крупицы смысла.

Одни артисты стремятся, если можно так выразиться, к «аналоговому» исполнению. Александр Филиппенко, у которого Левитанский в репертуаре уже не одно десятилетие, открывает вечер стихотворением «Годы», соединяя одним мостиком берега времен. А потом возвращается ближе к концу с программным стихотворением «В том городе, где спят давно»: садится к настольной лампе — спутнице поэтов, и, щелкая переключателем, точно посылая сообщения в Космос, читает-чеканит «Поэзия, вот образ твой — окно, горящее в ночи».

Сцена из спектакля.
Фото — Ира Полярная.

Юрий Стоянов с убийственной иронией и интонацией сибарита разыгрывает в лицах диалог обывателя и художника «Как живут поэты» — и резко обрывает ее последней строкой: к Голгофе поэт все-таки ближе, чем к Парнасу.

Другие свои выбранные стихи, что называется, «оцифровали» — оснастили музыкальным фоном, поискали новые формы подачи. Самым взрывным оказалось исполнение Александром Горчилиным еще одного знакового стихотворения — «Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино», — начатое с полушепота и взлетевшее в рок-н-рольную экспрессию. Текст Левитанского точно послушно соглашается на такие поиски — поэт любил молодежь и подчеркивал, что последующие поколения всегда правы перед предыдущими.