«Lorem Ipsum». Е. Августеняк.
Театр «Практика».
Кураторский проект Ксении Перетрухиной и Дмитрия Волкострелова.

В случае с Екатериной Августеняк мы сталкиваемся с явлением посттеатральной драматургии. Если верно по Леману, что театр вступил в фазу постдраматического театра и более не нуждается в литературе как способе построения сценического языка, то это резко меняет функцию драматурга. На явление постдраматического театра драматургия реагирует постдрамой: драматург более не желает писать пьесы вариативные, предполагающие простор для интерпретации. Новый драматург оказывается конструктором, создателем одномоментно и текста, и формы спектакля; он отвечает за структуру сценического действия. Так, в спектакле «Опус ДНК» в Центре им. Вс. Мейерхольда Екатерина предлагает текст, состоящий из формул ДНК и пояснительного комментария, что сразу обретает форму постановки, становится оперой, музыкальной разноголосой фразой. Посттеатральный драматург пишет пьесы, которые невозможно интерпретировать, резать, сокращать, — они требуют буквального, даже буквалистского воспроизведения на сцене. Понятие «драма» тут расширяется до драматургии спектакля. Драматург мыслит спектаклем, «продает» вместе с текстом пьесы сразу и ее режиссерское воплощение.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

Пьеса «Lorem Ipsum» — это набор текстов, написанных на выбранные темы компьютером, текстогенератором. Здесь есть форма пьесы, есть персонажи, диалоги и монологи. Согласно алгоритму, робот составляет фразы, используя устойчивые словесные конструкции и шаблонные фразы из ключевых слов-тэгов. Робот умеет имитировать строй человеческой речи, но не ее смысл. По фразам-тэгам мы понимаем, из какой области текст, но не более: дальше вопрос нашего понимания и принудительного наделения бреда осмысленностью.

Когда-то на изломе советской реальности так поступал Владимир Сорокин, показывающий на примере пьес «Юбилей» и «Доверие» крушение языка производственной драмы, а на примере «Землянки» — деструкцию военной темы в советском искусстве. И все это — про то, как советская реальность сбоит, крошится, теряет текстуру. Здесь использовался грамматически верный текст, состоящий из принципиально не расшифровываемых иероглифов, загадок. Текст-шифр, ключ к которому навсегда утерян. Эпоха ушла, сгинула, а от нее остался мертвый язык, который пока еще не раскодирован. Все слова понятны, что они означают в сочетаниях — загадка. Так Сорокин прощался, смеясь, с советским прошлым, от которого остался только ржавый, скрипучий остов, мертвые лозунги, деревянный канцелярит.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

В спектакле рассказывается долгая история, что такое Lorem Ipsum. Если быть кратким и не спойлерить, то это метафора шаблона, автоматической речи. Режиссеры спектакля (их, как и пьес, также девять — для каждой пьесы) и артисты Мастерской Дмитрия Брусникина используют метод психологического театра, чтобы оживить мертвый текст. Они интонируют, работают актерской эмоцией, мизансценой, что компенсирует недостаток ускользающего от робота смысла. Бессмысленная, бессодержательная фраза обретает объем. Возникает поле человеческой гуманитарной поддержки, артист психологического театра протягивает руку драматургу-неумехе и вытягивает текст за счет актерского обаяния, возможности артистично озвучить любую ахинею.

Робот пытается научиться говорить. Робот еще маленький, еще плохо обучен. Робот — ребенок, он мало знает. Мы находимся в самом начале развития робототехники. Роботу нужно помочь. Взрослый артист отдает роботу свое тело и свою душу, он относится к материалу (по сути, к детскому лепету, к дада) серьезно, пытается помочь дореализоваться. Робот пытается быть человеком. Ему тяжело, он подает нам сигналы боли. Освоение речи для него — мучение. Очень тяжело, мучительно быть человеком, мучительно разговаривать.

Робот что-то хочет сказать, он пытается перестать быть машиной, он хочет обрести автономное сознание. Театру важно понять чужого, понять странного. Мы должны во что бы то ни стало распознать, чего от нас хочет эта энигма, взломать ее код. Будущее человечества будет обречено на тесный контакт с машиной, на сосуществование с роботом. Но важно уже сейчас пытаться наладить контакт с машиной, ведь театр — это прежде всего коммуникация.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

Человек в ответе за тех, кого приручает. Машина — продолжение нашего сознания. И она уже критикует своего создателя: выявляя шаблоны человеческой речи, она высмеивает ее носителя, стандартизацию сознания человека. Робот показывает, до какой степени роботизирован человек. Эти тексты — о том, как мы выглядим глазами робота, и этот мир непривлекательный, отталкивающий. В особенности это видно в сюжете «Искусство», где, стоя перед рамой несуществующей картины, персонажи размышляют о творчестве. Робот возвращает нам обрывки старых мыслей, шаблоны восприятия. Фразы узнаваемы — это значит, что робот антропоморфен. Спектакль позволяет понять законы этого печального родства.

«Lorem Ipsum» антиманипулятивен. Зрители выбирают пять сюжетов из девяти предложенных, сюжеты играются в разной последовательности, достигается сложная комбинаторика. Когда-нибудь пазл сложится таким образом, что мы поймем, о чем разговаривает с нами машина, о чем пытается предупредить.